Тот, что Арагорн, пожал плечами, остальные же никак не отреагировали. Попович подобрал подол своей 'туники' и зашагал следом. Они по дуге обогнули загаженный пруд, примыкающий к Батиханству, и среди холмов достигли развалин каменного строения. Здесь люди раздули едва теплившийся костер, ощипали несчастных гусей и, щедро обмазав тушки грязью, затолкали их в угли. В меру своих сил Алеша помогал, на самом деле стараясь не путаться под ногами. Наконец, с делами было покончено, осталось лишь ждать, когда же поспеет добрая еда.
— Что ты хотел узнать? — спросил Арагорн.
— Про гривы, — признался Алеша. — Что ты имел ввиду?
Вместо объяснений тот указал рукой на своего третьего товарища.
— Это Леголас, — представил он. — А другой…
— Знаю, знаю, — вмешался Попович. — Его зовут Гимли. И все вы — Братство Кольца (см также Р. Р. Толкиен 'Властелин Колец', желательно в обработке Питера Джексона, а еще желательней — Гоблина- Пучкова, примечание автора).
— Сообразительный мальчишка, — усмехнулся тот, что Гимли.
Эти четверо побитых жизнью и скитаниями мужиков оказались дружинниками очередного слэйвинского князя Глеба, промышлявшего специальными поручениями некогда готтского вельможи Гейдриха. На самом деле — его жены, отчего очень споро сделались персонами нон грата во всех соседствующих владениях и едва унесли ноги, позабыв оружие, одежду и нажитое богатство. Лучше уж пойти по миру, чем мир оставить. Пробирались они домой, туда где когда-то родились, как они подозревали. Честно говоря, о месте своего рождения каждый из них имел очень смутное представление. Вообще, детства, как такового, у них будто бы и не было. Сколько себя знали, всегда бежали за очередным князем, размахивали дубинами-палицами и о смене времен года догадывались только по холоду, либо теплу, воспринимаемому телом. Да и имена настоящие куда-то подевались, вытеснившиеся неизвестно откуда взявшимися кличками.
— Ну, про Братство Кольца у нас каждый знает сызмальства, — пожал плечами Алеша.
— А откуда ты? — поинтересовался Леголас.
— С Оки, — ответил Попович, не желая очень сильно распространяться о себе. Действительно, сказки о героях с кольцами в младенчестве были очень популярными.
— И как Ока ('ка-ко-ка', примечание автора)?
Алеша удивился и даже ненадолго задумался, прежде чем ответить. Наконец, он очень осторожно выдавил из себя:
— Ку-ку-ку.
После этого мужики переглянулись и насупились. Алеша тоже нахохлился, отчего стал похож на только что выкупавшегося в луже воробья.
— Гривы, говоришь? — сказал, наконец, Арагорн.
— Ну, да, — вздохнул парень с некоторой долей облегчения — молчать в таком обществе было как-то некомфортно.
— Грива — это когда волосы растут даже на шее, — глубокомысленно изрек Боромир и повел носом над углями, пытаясь уловить, готова ли еда?
— У единорога грива, — заметил Гимли. — И его производных: лошади Александра Македонского, кулана и просто лошади.
— Львы тоже гривой трясут, особенно когда львицы на охоте парятся, — вставил свою реплику Леголас.
— Самое главное — это то, что грива бывает у Ангела, — подвел итог Арагорн. — Так раньше и рисовали: черти со свинячьим пятаком по Библейской традиции и раздвоенными копытами (Гл 8 Евангелие от Матфея: '30. Вдали же от них паслось большое стадо свиней. 31. И бесы просили Его: если выгонишь нас, то пошли нас в стадо свиней', примечание автора), а ангелы — с крыльями и гривой. Так, во всяком случае, Гейдрих считал.
— Ну и кто такие художества себе позволяет? — спросил Алеша. — Да и зачем? Разве рисунки могут кому-то помешать?
На него посмотрели, как на умалишенного, с сожалением и некоторой долей возмущения.
— Если ты служишь Богу, будешь ли ты на своих знаменах и гербах нечистого малевать? — поинтересовался Гимли. — То-то Бог порадуется. Ерунда, что под символом лукавого живете, все равно буду вам помогать. По старой памяти. Так, что ли?
— Виноват, сказал недодумавши, — попытался оправдаться Попович.
— Ты бы лучше нам принес что-нибудь от щедрот Бати-хана, — проговорил Боромир. — Нам еще такая дорога предстоит!
— Да, путь в Мордовию долог! — вздохнул Гимли.
— Что он принесет? — фыркнул Арагорн. — Поди, имущество — все с собой, точнее — на себе. Беден, как церковная мышь. Есть с нами будешь?
Алеша поспешно отрицательно замотал головой. Как-то не мог он позволить себе участвовать в трапезе, хотя сам был с утра нежрамши. Он поднялся с места и, пожелав хмурым мужикам счастливого пути, осторожно сделал несколько шагов назад. Дернул же его черт добавить:
— Клянусь, никому не скажу про вас.
— А ты не клянись — и проклятым не будешь, — каким-то нехорошим тоном заметил Леголас и вопросительно посмотрел на Арагорна. Тот выдержал паузу, потом еле-еле махнул ладонью: пусть идет, мол. Гимли в удивлении поднял брови, но Арагорн, вероятно, предводительствующий в этой шайке, утвердительно склонил голову и снова повторил тот же жест.
Алеша, поспешно пошел прочь, ежемоментно ожидая для себя чего-то неприятного, как-то: удар тупым предметом по голове, или острым — под ребро, или возгласа 'мочи козла!' Однако ему удалось относительно невредимым выбраться из кустов, если не считать оторванного куска рукава, зацепившегося за какой-то сук.
Оттерев со лба холодный пот, он поймал себя на мысли, что возвращаться к святым отцам — ну, совсем не хочется. Лучше бы присоединиться к опасной группе мужиков, присвоивших себе геройские имена, и отправиться в путешествие навстречу опасностям и неизвестности. Надышаться можно только ветром, душная атмосфера служения церкви — это не для него. Однако ветер может и унести, как пушинку, приложить о камень, только мокрое место останется. Поэтому нужны силы, чтобы крепко стоять на ногах — а это значит, пока не время.
4. Алеша Попович (продолжение).
Родя так и не понял, пришлась по душе его музыка новому знакомому, или нет. Спросить как-то не решался, рассудив про себя, что если бы что было не так, то тот бы обязательно что-нибудь да сказал. Раз молчит, значит, не разобрал. Но снова играть не было ни времени, ни желания.
— А зачем ты в Герпеля идешь? — спросил Родя, просто чтобы что-то спросить.
— Ну, дело тут непростое, — замялся Алеша. — Хочется пройтись по земле, кою ангелы когда-то защищали.
Оказавшись не готовым к такому простому вопросу, Попович придумывал на ходу. На самом деле он очень хотел проверить рассуждения отца, когда тот предавался воспоминаниям о схватке с нечистью практически на ступенях церкви. Не могут бесы в этом мире появляться просто так в любом удобном для них месте. Обязательно где-то рядом сокровища покоятся, средоточие людской алчности и жадности. Недаром говорят, что все богатства мира лежат под ногами, но открыть их могут только избранные люди. Причем с помощью бесов.
Просить помощи у нечистого Алеша не собирался, но использовать в своих интересах — не отказывался. Он был уверен в себе, в своих силах и не сомневался в успехе. Да и как-то интересно было своими глазами посмотреть на землю, гербом которой был стоящий на задних лапах гривастый зверь,
