улыбки, цилиндры и платья с блестками, объятия в экзотических машинах — как много времени эти люди проводили фотографируясь!
Найти Филлис Уиверн оказалось несложно. Она была повсюду, похоже, не старея год от года. Вот, например, она сидит со скрещенными ногами в парусиновом кресле, на спинке которого написано ее имя, изучает сценарий, на ее плечи наброшен кардиган, на лице выражение чрезвычайной сосредоточенности. Вот она танцует с молодым летчиком в темном ночном клубе, по виду расположенном в подземной усыпальнице в церкви. И вот снова она, на съемках «Анны из степей», стоит рядом с другой актрисой, обратив лицо в небо, перед трактором-бегемотом, и им поправляет макияж мужчина с усами и в берете.
Может ли это быть?..
На миг я подумала, что рядом с Филлис Уиверн была Марион Тродд. Намного более молодая Марион Тродд, чтобы быть уверенной, но тем не менее…
Несмотря на мое возбуждение, мне сложно было фокусировать глаза на странице. Воздух в чулане стал спертым; голая лампочка выделяла удивительное количество тепла. Это и тот факт, что я устала до смерти, вызвали у меня головокружение.
Сколько времени я провела, скорчившись, в чулане? Час? Может, два? Судя по ощущениям, дни.
Я потерла глаза кулаками, заставляя себя внимательно прочитать крошечные буквы подписи.
Возможно, отец не совсем не прав, настаивая на том, чтобы у всех нас были очки. Я надевала свои, только когда пыталась вызвать сочувствие или когда хотела защитить глаза во время опасного химического эксперимента. Я на миг решила было сбегать наверх за очками, но передумала.
Я потрясла головой и снова перечитала подпись:
«Филлис Уиверн и Норма Дюранс освежают макияж между дублями. Смотрите на птичку, девочки!»
Какое разочарование! Должно быть, я ошиблась. На секунду я подумала, что наткнулась на что-то, но имя Норма Дюранс ничего мне не говорило.
Если только…
Не видела ли я это лицо в одном из предыдущих выпусков? Поскольку эта женщина не была сфотографирована с Филлис Уиверн, я не обратила на нее внимания.
Я вернулась к пролистанным журналам.
Да! Вот оно, в «Серебряном экране». Актриса на скотном дворе, бросающая пригоршню зерна из подобранного подола юбки куче обезумевших цыплят.
«Хорошенькая Норма Дюранс талантливо играет роль Дориты в „Маленькой красной курочке“. Мы слышали, что она работает не за цыплячье зернышко!»
Я подняла журнал повыше, чтобы лучше рассмотреть. Пока я внимательно изучала черты лица женщины, обложка на миг прижалась к лампочке. За секунду сухая, как трут, бумага покоричневела, потом почернела — и не успела я моргнуть, как она вспыхнула.
Удивительно, как мозг работает в таких ситуациях. Я отчетливо помню, что первая моя мысль была: «Вот Флавия с огнем в руках в чулане, набитом легковоспламеняющимся топливом».
Историями с похожими заголовками заполнены первые страницы «Таймс».
«Дымящееся пепелище — все, что осталось от исторического сельского дома. Букшоу в руинах».
И неприятная фотография, само собой.
Я бросила горящий журнал на пол и начала топтать его ногами.
Но из-за водоотталкивающего раствора, которым Доггер добросовестно натирал нашу обувь, — ведьминская смесь из льняного и касторового масла, а также копалового лака, — мои туфли сразу же загорелись.
Я сорвала с себя кардиган и набросила его себе на ноги, хлопая по нему руками, пока огонь не потух.
К этому моменту мое сердце стучало, как двигатель гоночной машины, и я обнаружила, что задыхаюсь.
К счастью, я не обожглась. Огонь быстро и почти бесследно погас, оставив лишь кучку пепла и остатки дыма.
Я быстро убедилась, что среди стопок бумаги не осталось искр, потом выбралась в проход, кашляя по дороге.
Я натягивала на себя подпаленную кофту и соскребала золу с носков дымящихся туфель на доски пола, когда открылась кухонная дверь и появился Доггер.
Он внимательно посмотрел на меня, не говоря ни слова.
— Непредвиденная химическая реакция, — сказала я.
Атмосфера усталости опустилась на вестибюль. Никто не обратил на меня ни малейшего внимания, пока я шла мимо. Повсюду жители Бишоп-Лейси сидели, глядя в пространство и погрузившись в свои мысли. В углу для допроса приспособили карточный стол с двумя стульями, и сержант Грейвс бормотал с мисс Кул, деревенской почтальоншей и владелицей кондитерской лавки.
«Оглушенные» — так можно было описать всех остальных. Прежнее ощущение общего веселого приключения стерлось, притворство исчезло, и все ослабели, утомившись и демонстрируя свои настоящие лица.
Букшоу превратился в бомбоубежище.
В дальнем от полиции углу шофер Энтони посасывал сигарету, которую прятал в руке. Он взглянул вверх и поймал мой взгляд, точно как раньше, когда я обрушила небольшую снежную лавину.
О чем он думает?
Я с небрежным видом профланировала в сторону западного крыла, чтобы взглянуть на дедушкины часы, стоящие в коридоре рядом с кабинетом отца. Должно быть, уже поздно.
Стрелки старых часов показывали семнадцать минут одиннадцатого! Куда девался день?
Даже двадцать четыре часа кажутся вечностью, когда ты заперт в доме и дни самые короткие в году, но смерть Филлис Уиверн под крышей Букшоу сделала из времени неразбериху.
Крыша Букшоу! Мое ведро с птичьим клеем!
Время поджимает. Если я собираюсь исполнить свой план — планы! — мне лучше поторопиться. Рождество почти наступило. Скоро здесь будет Дед Мороз.
И гробовщик.
Бедная Филлис Уиверн. Я буду скучать по ней.
19
Быстрый поход в одно место — все, что мне требуется. После этого я смогу сосредоточиться на своих планах.
Ближайшие удобства находились наверху кухонной лестницы, через две двери от спальни Доггера. Когда я дошла туда и распахнула дверь…
Мое сердце остановилось.
На унитазе сидел голый выше пояса Вэл Лампман, неловко пытающийся сам себе забинтовать мускулистую руку. Обе его руки были ужасно исцарапаны и кровоточили. Он удивился не меньше моего, и, когда он изумленно уставился на меня, внезапно его глаза стали похожими на глаза раненого ястреба.
— Извините, — сказала я. — Не думала, что вы здесь.
Я пыталась не смотреть на одинаковые якоря, вытатуированные на его предплечьях.
Он был моряком?
— На что ты смотришь? — грубо спросил он.
