Первоначально это было «дело контрреволюционной эсеро-кулацкой организации Кондратьева-Чаянова». Вскоре было изобретено новое название: «Трудовая крестьянская партия», чтобы связать обвиняемых с организацией «Трудовая крестьянская партия», созданной в 20-х годах в Праге эсером С. С. Масловым. С С. С. Масловым Н. Д. Кондратьев был довольно близко знаком, это облегчило дело.
Согласно обвинительному заключению, фигуранты были признаны виновными в том, что
— входили в состав нелегальной «Трудовой крестьянской партии»;
— ставили своей целью свержение Советской власти и создание буржуазно-демократической республики.
— «проводили вредительство» в различных отраслях сельского хозяйства;
— состояли в связи с руководителями контрреволюционных организаций;
— вербовали в контрреволюционную организацию специалистов сельского хозяйства;
— были преступно связаны с иностранными гражданами.
Готовился новый открытый политический процесс, и Сталин писал Молотову в начале сентября 1930 года: «Разъяснение в печати «дела» Кондратьева целесообразно лишь в том случае, если мы намерены передать это «дело» в суд. Готовы ли мы к этому? Считаем ли нужным передать «дело» в суд? Пожалуй, трудно обойтись без суда. Между прочим: не думают ли гг. обвиняемые признать свои ошибки и порядочно оплевать себя политически, признав одновременно прочность соввласти и правильность метода коллективизации? Было бы недурно».
Однако Н. Д. Кондратьев хотя и признал «прочность соввласти» и «правильность метода коллективизации», но отрицал обвинения в подготовке интервенции. Выставить его на публичный процесс было сложновато. К тому же по всему миру поднялась волна протестов видных деятелей науки, литературы и искусства. А. Эйнштейн, М. Планк, Г. Манн и многие другие протестовали против гонений на ученых.
Поэтому вскоре И. В. Сталин дал новую директиву: «Подождите с делом передачи в суд кондратьевского «дела». Это не совсем безопасно. В половине октября решим этот вопрос совместно. У меня есть некоторые соображения против».
Отметим, что слово «дело» вождь всех народов взял в кавычки.
Обвиняемые по «делу ТКП» никогда не были выведены на открытый процесс. 21 сентября 1931 года В. Р. Менжинский утвердил обвинительное заключение по делу «Центрального Комитета контрреволюционной вредительской организации «Трудовая крестьянская партия». К моменту составления обвинительного заключения Коллегией ОГПУ уже были осуждены: по делу Московской областной организации ТКП — 68 человек; по делу Ленинградской областной организации — 106; по делу Северо- Кавказской организации — 120; по делу Нижегородской Краевой организации — 24; по делу Областной организации в Центрально-Черноземной области — 132; по делу Западной областной организации — 174; по делу Средне-Волжской организации — 107; по делу Западно-Сибирской организации — 35; по делу Крымской организации — 26; по делу Украинской организации — 143; по делу Уральской областной организации — 26; по делу Ивановской областной организации — 96; по делу Нижне-Волжской организации — 56. Всего известно про арест 1296 человек в связи с делом ТКП, но данные явно не полны.
В 1937–1938 гг. многие из осужденных по делу ТКП были вновь арестованы и приговорены к расстрелу (А. В. Чаянов — в 1937-м; Н. Д. Кондратьев — в 1938 г.).
В 1941 году одним из обвинений Н.И Вавилова стало то, что он «является одним из руководителей антисоветской организации, именовавшейся «Трудовая крестьянская партия». В свое время Вавилов ходатайствовал за арестованных по делу ТКП. Теперь припомнили.
Дело «Трудовой крестьянской партии» пересмотрено в 1987 г., проходящие по нему лица реабилитированы за отсутсвием состава преступления.
Третье дело в ряду этих тесно связанных процессов — дело «Союзного бюро ЦК РСДРП(м)». То есть дело экономистов и плановиков, бывших членов партии меньшевиков, работавших в Госплане, ЦСУ и других хозяйственных и научных учреждениях.
Открытый процесс над бывшими меньшевиками состоялся в марте 1931 г. Обвиняемым вменялся саботаж в области планирования хозяйственной деятельности, связь с иностранными разведками[145].
Как свидетельствуют опубликованные в 1990 году в журнале «Коммунист» (№ 11) письма И. В. Сталина, он не только внимательно следил за ходом следствия, но и указывал В. Р. Менжинскому, какие показания требуются от арестованных. Он писал, в частности: «…сделать одним из самых важных узловых пунктов новых (будущих) показаний верхушки ТКП, «Промпартии» и особенно Рамзина вопрос об интервенции и сроке интервенции… Если показания Рамзина получат подтверждение и конкретизацию в показаниях других обвиняемых (Громан, Ларичев, Кондратьев и Ко), то это будет серьезным успехом ОГПУ»[146].
Процессы «Промпартии» и «Крестьянской партии» — не последние политические процессы, на которых главными обвиняемыми были «затаившиеся классовые враги». В 1936–1937 годах было сфабриковано так называемое Пулковское дело. По существу, с Пулковской обсерватории все только началось…
С 1934 года вся мировая астрономическая наука готовилась изучать солнечное затмение 19 июня 1936 года. Наблюдать его должны были в основном с территории СССР. Расширившаяся переписка с зарубежными коллегами и послужила первым поводом. Ученых обвинили в «участии в фашистской троцкистско-зиновьевской террористической организации, возникшей в 1932 году по инициативе германских разведывательных органов и ставившей своей целью свержение Советской власти и установление на территории СССР фашистской диктатуры»[147]. Члены «контрреволюционной» группы якобы в 1936 году задумали убить Сталина, а до этого, с 1929, скрывали найденные месторождения и саботировали наблюдения затмений.
Само название Пулковское дело возникло позже и в материалах дел не употреблялось. Арестованы были сотрудники многих научных организаций — астрономы, геологи, геофизики, геодезисты, математики ряда научных и учебных заведений в разных городах. Арестованные под пытками оговаривали себя и коллег, число арестованных множилось и достигло более чем 100. В том числе около 30 астрономов, что составляло примерно 10–20 процентов общего числа активно работающих в то время в СССР астрономов.
«Сотрудники НКВД широко использовали такие компрометирующие, по их разумению, особенности представителей ученого сословия, как «сомнительное» происхождение (из дворянских или буржуазных семей) и нерусские фамилии, владение языками и обучение и (или) работа за границей (обычно в Германии), одновременная работа в трех и более учреждениях, личное знакомство и участие в совместных работах, зарубежные контакты, беспартийность»[148].
По крайней мере 8 человек были приговорены к смерти, остальные приговорены к 10 и 5 годам заключения. Жены и дети ссылались и сажались как «члены семей изменников Родины», родственники ссылались из столиц.
Почти все осужденные были реабилитированы в конце 1950-х годов за отсутствием состава преступления.
Что характерно — не 1930 и не 1932 годы сделались мрачным символом «сталинщины». И даже не Пулковское дело 1937 — символ «сталинских репрессий». Этим символом стали исключительно процессы над коммунистами.
Волна судебных расправ над членами ВКП(б) поднялась с 1934 года, и связано это с убийством С. М. Кирова 1 декабря 1934 г. Сколько ни орали борцы за демократию», что «Сталин Кирова убил», а до сих пор темна вода во облацех. Существует даже мнение, что Киров как раз был самым преданным Сталину коммунистом, и его убийство ослабляло Иосифа Виссарионовича. В любом случае, с этого времени начинается серия процессов над самими коммунистами, в том числе высокопоставленными. Шли эти процессы в 1934–1938 годах, и по их-то поводу и возникло больше всего шума.
Уже в официальном сообщении об убийстве Кирова говорилось о необходимости «окончательного искоренения всех врагов рабочего класса». В тот же день И. Сталин собственноручно подготовил постановление ЦИК и СНК СССР «О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы
