плющить пассажира. И тут уже её нужно открывать только вручную, используя презренный физический труд. По-другому никак. Сколько не ругай власть и страну. Если прижало жлоба какого это ещё не беда — он быстро разломает дверь на несколько частей и просочится. Ему не впервой решать сложные жизненные проблемы. А вот если бабуля или дедуля скажем… тут каюк. Они будут верещать и дрыгаться, будучи не в силах побороть злокозненный механизм трамвая отремонтированного русскими слесарями с маленькой зарплатой и сильным похмельем.
Так вот, Лена чаще всего «систему» и водила. И трудилась она по утрам.
— Значит, сейчас вы работаете по льготному? — продолжал я выяснять.
— Нет.
— А как же?
— Ну можно же договориться, — просто пояснила она.
— С кем?
— С нарядчиками конечно. Подойдёшь, коробку конфет или ещё чего-нибудь дашь, и попросишь. Да у нас так полдепо работает. Мужики в основном предпочитают ночные смены. А женщины утренние. Такое вот разделение.
— И давно вы так работаете?
— Да — а — в — но! — протянула наставница. — Правда, раньше было труднее. Но я нашла одного водителя, которому очень хотелось работать только вечёрку. Вот мы вместе с ним к нарядчице и подошли. И только тогда договорились. Я стала работать только утро, а он вечер. К тому же я уходила с трамвая.
— Куда?
— Просто… пыталась найти нормальную работу. Как у всех.
— И не нашли? — спросил я глядя на неё.
— Нет, — с сожалением отозвалась Лена, вновь бросив беглый взор на меня. — Пришлось вернуться обратно. Да у нас почти все так делали. И все в результате возвращались. Здесь же всегда берут назад.
Подобные разговоры случались постоянно. Моя наставница подходила к делу основательно. Она всегда озвучивала свою позицию: человеку надо разъяснять всё как можно подробнее. Дабы в будущем не пришлось за него краснеть. И если уж речь заходила о происшествиях на линии тут Лена была неумолима:
— Слава Богу, у моих учеников ничего не случалось, — говорила она мне неоднократно.
— А у учеников Шлакова? — поинтересовался я как-то.
— О — о — о, много раз! — кивнула она мне со своего сидения.
Мы как обычно ехали по тридцатому маршруту.
— Да и у меня самой всякое бывало, — спокойно призналась женщина.
— Что вы имеете в виду? — я на мгновение отвлёкся от дороги.
— А разное. И ДТП и один раз человека сбила…
— Как же это так вышло? — моё интерес являлся неподдельным.
— Спортсмен… выбежал на дорогу из кустов.
Дальше Лена мне поведала душераздирающую историю о том, как она работала по двадцать восьмому маршруту, и проезжая как-то очередным кругом возле зарослей на улице Живописной сбила бегущего мужика в спортивном костюме. Как говориться выбежал за здоровьем, а тут — на тебе. Трамвай повстречался. Ну, мужик ясное дело после такого незапланированного свидания на землю плюхнулся и спокойненько так, без излишних мучений озяб. Не было ни вдыхания запаха сирени напоследок, ни красивых поз из советских кинофильмов о войне, когда раненый после выстрела из танка в упор ещё пять минут судорожно корчится, загребая руками родную землю. Ни криков: «Прощай, Люба! Закончишь оформлять развод уже без меня!» Вообще, ничего такого особенного. Просто брык на боковую и айда. Словом, одним придур… вернее спортсменом меньше. И только. Ну, ясное дело менты там всякие понаехали, всё спрашивали: отчего, мол, пан спортсмен вздумал выбежать вам под трамвай, и вообще как это произошло? Какая, дескать, политическая подоплёка случившегося? Каков мол, философско- нравственный аспект? С чего это граждане вздумали на трамваи бросаться? Может он самоубийством, таким образом, хотел покончить жизнь? Тогда на кой спортивный костюм одевал? Можно было бы и в трусах обычных семейных. И не портить понапрасну вещь. Скорая прикатила… опять-таки бр — р — р… гадость. И всё собственно. Водителя, разумеется, потаскали ещё по кабинетам в депо с лекциями типа: есть ли жизнь под колёсами трамвая? И всё. Ничего хорошего если уж говорить прямо. Но жизнь есть жизнь. И всякое случается.
— Да у меня в юности вообще такое стряслось!.. — продолжала мне рассказывать Лена во время наших долгих рабочих смен.
— Что именно? — я весь превратился в слух.
— Трамвай убежал.
— Это как же?
А история оказалась такова: однажды Лена покинув каморку диспетчера, зашла в кабину вагона, села в водительское кресло и включила управление. Был обычный день. Ничем не примечательный. К тому времени она уже отработала два или три круга совершенно спокойно. И тут вдруг её трамвай сорвался с места и, развив в мгновение ока максимальную скорость, понёсся как бешеный конь вдаль. И сколько бы Лена ни старалась остановить его, нажимая на педаль тормоза, ничего не получалось. В результате она догнала впереди идущий вагон и врезалась в него.
— Как потом выяснилось, — объясняла мне наставница, — там приварился ходовой контактор… потому вагон и не слушался. Так что имей в виду: подобное изредка, но всё же может случиться.
— А если оттянуть пантограф? — полюбопытствовал я.
— Хотела бы я на тебя посмотреть в такой ситуации! — воскликнула эмоционально Лена. — Трамвай несётся… ужас… страх! Ни о чём думать вообще не можешь… какой там пантограф?! А так, задним числом рассуждать всегда можно умно.
Один раз я и сам изрядно напугал наставницу, когда мы чуть не угодили в аварию. Дело происходило в Строгино. Неподалёку от остановки «Таллинская улица дом 32». Мы должны были ехать вниз с горки. Я дождался покуда войдут все пассажиры, закрыл дверь и нажал на ходовую педаль. Вагон не спеша покатился. Светофор уже давно горел зелёным, поэтому я спокойно двигался дальше. Но вот он замигал жёлтым. А я уже выехал на перекрёсток. Собственно ничего страшного в том ещё не было. Перекрёсток там небольшой, но оживлённый. За первым переездом располагается маленький островок, где вполне спокойно может встать даже «система». Вот я на данный островок и въехал. Дальше светофор загорелся красным, и одновременно с этим зажглась стрелка для поворота автомобилей влево. Я нажал на тормоз и обнаружил страшную вещь: вагон меня совершенно не слушается! Его вообще тащит юзом. Сразу же на пульте загорелась лампочка колодочных тормозов, и трамвай продолжил плавное сползание с горки. В тот миг автомобиль стоявший справа начал поворот. Прямо под наш катившийся вагон. В принципе если бы мы ехали на большой скорости, водитель ещё бы мог нас пропустить. Но мы ползли. Причём на такой скорости что теоретически, вполне могли остановиться в любой момент. Времени растормаживать колёса, у меня не было, поэтому я принял единственное правильное решение: нажал со всех сил на педаль тормоза, включив тем самым рельсовый (экстренный) тормоз и одновременно с этим остервенело, вдавил кнопку звонка. Вагон начал замедляться, а водитель, сообразив, что с трамваем явно какой-то непорядок остановился и пропустил нас. Не сделай он этого — каюк. Мы бы его расплющили.
Уже подъезжая к следующей остановке, Лена спросила меня:
— Ну как, испугался?
— Да не особо, — честно признался я. — А вы?
— Я испугалась, — доверительно поведала мне наставница.
В тот момент я окончательно убедился: никто, даже самый лучший и внимательный наставник не сможет принять решение за меня. Подсказать — пожалуйста. Но в экстремальной ситуации отвечаю за все свои поступки и решения именно я. Управляю именно я. Хотя впоследствии при подобных случаях я даже уже не вздрагивал. Не знаю как у других, а у меня их было до отвала. Каждый день. Поэтому проехал, и хрен с ними со всеми. Забудь и езжай дальше. Иначе начнёшь задумываться, и появится страх. А страх лишает человека адекватной оценки обстановки.
