Однажды Лена завела со мной разговор об одном местном фрике. Он к тому времени уже ушёл с трамвая. Но память по себе оставил, будь здоров!
— Едет через перекрёсток и крестится! — со смехом рассказывала наставница. — Дурак дураком. Жена ему изменяла с каким-то автобусником. Так ему об этом рассказывали. Знаешь, что он отвечал? Это не она это её двойник! Представляешь, какой идиот? И надо же было такому случиться… хм… в общем, как- то раз было телешоу. Я уж не помню, как оно называлось, но выходило на первом канале. Телешоу о водителях трамваев. Почему-то он оказался в числе тех, кто участвовал в этом телешоу. Хотя там был народ с разных депо. И этот гад сказал на всю страну будто бы на двухмесячную зарплату водителя трамвая можно спокойно съездить в Грецию на отдых. И будто бы он сам так постоянно делает. Представляешь?
Лена на мгновение замолчала, укоризненно покачав головой. И продолжила:
— Ну и чего? После этого с ним вообще больше никто не общался! А начальство из Главного Управления сказало, что водителям больше не надо повышать зарплату! Но мне другое непонятно… почему всегда происходит так? Судьба что ли? Почему даже на редкое телешоу о водителях трамвая попадает ни какой-нибудь заслуженный человек десятки лет отработавший на линии, а просто полный псих и дебил, которого уже через год тут не было. И ему дают говорить! И серьёзно слушают его! И ещё делают выводы на самом высоком уровне! Кошмар какой-то!..
Где-то спустя три недели после начала нашей совместной работы Лена убедилась: ездить я научился. И отныне наш рабочий день проходил следующим образом: мы выезжали с утра из депо, я возил пассажиров по расписанию, а моя наставница спала на своём сидении. Тому способствовала сама обстановка. Вагон во время движения покачивает, гудит себе мотор-генератор, заглушая уличные звуки, шумит калорифер в кабине, гоняя тёплый воздух. Плюс ещё утренняя побудка. Ведь работать приходится начинать ещё ночью. Все не выспавшиеся. А если ещё ничего делать не надо, то — совсем тяжело. Лена так и объясняла недовольному начальству, которое частенько замечало, как она спит:
— Ну а что я могу поделать? Я бы и рада не засыпать, а всё равно выключаюсь…
— А деньги тебе платят не за то, чтобы ты спала! — резонно замечали ей в ответ.
— Да это-то я понимаю… — соглашалась наставница.
Так время и летело. Периодически на линии я видел «своих». Я имею в виду горемык по комбинату. Они также раскатывали с наставниками. На тот момент ещё ездили все. Первым отстажировался Володька Филатов. Ему вообще повезло. Его наставник был мужем одной из нарядчиц, поэтому у Филатова появилась возможность самому выбрать себе выходные. Для новобранца вообще-то вещь неслыханная. Вторым отстрелялся Гена Николаев. И если Филатов трудился на двадцать восьмом маршруте, то Гена, как и хотел — на двадцать седьмом. На том же маршруте оказался и Володька Фролов. И как я успел заметить конфронтация и личная неприязнь у них только усилилась. И даже работа на одном маршруте нисколько не поспособствовала их сближению. Там же с ними была (о да!) Катя Гасымова. Симонова и Лисовенко — две сестры — мумии колесили по Шестёрке (маршрут № 6). И последней оказалась Жанна Васильева. Вот ей изрядно не повезло. Сперва девушка ушла на больничный. Недели на две. К тому моменту когда она вышла на работу оправился от термических ожогов Гермес Трижды Величайший. Шлаков. Как я понял, он рассчитывал, будто всех поступивших учеников раскидают по наставникам и он этого избежит. Не тут-то было. Разумеется, ему подсунули Жанну. Обычная картина того времени: мы едем с Леной по тридцатому маршруту, нам навстречу маршрут пятнадцатый. В кабине встречного вагона двое — худенькая девушка Жанна за управлением, а рядом проглядывается хмуро-набыченная физиономия Гермеса. Оба мрачные, молчаливые — смотреть приятно!
Как-то раз, уже в конце моей стажировки мы с Жанной оказались в утреннем «маршруте». Нам обоим надо было приехать к четырём часам утра в депо. Жанна вошла в автобус «Лиаз» возле кинотеатра «Таджикистан». Я махнул ей рукой, и девушка поспешила ко мне. Она села рядом, и поскольку в салоне народа было мало, мы разговорились без риска быть услышанными. После дежурных обменов приветствиями и всякой такой лабуды я, разумеется, спросил как ей стажировка и вообще нравится ли водить трамвай с пассажирами.
— Нравится, конечно, — тихонько ответила девушка. В темноте глаза её горели, а по лицу то и дело проносились блики от света фонарей. — Мне вот только мой наставник не нравится.
— Да? — переспросил я, с трудом сдерживая смех. — Это почему же? Он же тут считается самый супер-пупер. Даже народ готовит для ежегодного конкурса молодых водителей.
— Я уж не знаю, кем он тут считается, — недовольно поджимая губы, произнесла Жанна, — но только мне он надоел до чёртиков.
— Чем же?
— Да он же грубый и тупой! — девушка говорила тихо, но очень эмоционально. — Постоянно хвастается! Дурак какой-то! Хвастается тем, что водит всю жизнь трамвай! Злой постоянно.
— Отчего же? — я давил подкатывающие приступы смеха как мог.
— Злой отчего? Да он же с женой постоянно наругается, а потом сидит в кабине как сыч. Только бровями шевелит. Недовольный всем. Завидует богатым. Мне он сказал, что тоже хочет получать сто тысяч, однако приходится всего десять. Что без денег он — никто. Как будто я без него это не знаю. А потом он бегает по салону, орёт и с шумом меняет указатели маршрута даже если рядом сидят пассажиры…
Это Жанна правильно заметила. Я тоже был поражён как Шлаков менял железные указатели. Однажды мы простояли где-то из-за столкновения автомобилей, и диспетчер развернул нас через кольцо на Щукинской. Дабы мы встали в своё расписание. Обычное дело. Пустил по укороченному маршруту. При этом мы поменяли указатели маршрута на 10, чтобы не вводить пассажиров в заблуждение. Естественно, следующим кругом мы поехали уже по тридцатому маршруту, и естественно забыли предварительно вернуть указатели назад. Как выглядят эти указатели? Наверняка вы и сами их не раз видели. Это длинные прямоугольные листы кривого железа с выгравированными на них маршрутами. Листы эти скреплены между собой перемычкой. Их можно крутить в любую сторону выбирая необходимый в данный момент информатор. При этом они бьются друг об друга, создавая грохот. Обыкновенно водитель меняет их на конечной — когда никого рядом нет. Это можно делать тихо, а можно громко. Вот Шлаков делал это громко. Я был тому свидетелем. И ладно бы он крутил их, когда мы были одни. Нет. Он демонстративно громыхал, переворачивая их прямо над ушами изумлённых пассажиров. Наверное, выпускал пар таким образом.
— Он мне уже очень надоел, — продолжала жаловаться Жанна. — Просто надоел. Я не могу дождаться, когда кончится моя стажировка…
Подобные настроения были мне понятны как никому другому, наверное. Я смотрел на Жанну и вспоминал свои собственные ощущения от присутствия Шлакова рядом в кабине. Но делать было нечего. Приходилось смиряться. Жанне предстояло накатать ещё немало недель вместе с ним, а моя стажировка уже подходила к концу. Оставалось всего пару дней. И они промелькнули совершенно обыденно.
Глава 7. Самостоятельная работа
Свой первый рабочий день в качестве полноценного водителя трамвая я помню очень хорошо. Я выезжал из депо во вторую смену. Около часа дня. Самое лучшее время для начала работы. В депо уже никого нет. Я имею в виду водителей. На территории где стоят вагоны также тихо. Никто не носится как угорелый, никто не мешает. Спокойно приходишь, принимаешь вагон. Никуда не спешишь. Правда, перед выездом меня ещё пытались запугать мои недавние товарищи по учёбе. В частности Володька Филатов. Тот самый с усами. Он раньше меня отстажировался и уже работал вовсю один. Вот он — то и говорил мне мол, с наставником это совсем другое дело. Дескать, он и поможет, если что, и подскажет, и вовремя на тормоз нажмёт. А тут надо всё успевать самому. И следить за дорогой, и талончики продавать и вообще. Однако никакой особой разницы я не заметил. Помнится, я изрядно робел. Но в принципе всё было как всегда. Я появился в депо, показал диспетчеру документы, назвал номер выхода и маршрута, мне выдали путёвку. С ней я пошёл к доктору, дыхнул в трубку, затем направился за сумкой с талончиками, после взял сумку с матюгальником и бортовым журналом, снова отметился у диспетчера, и, посмотрев, где стоит мой вагон, отправился к нему. Он ждал меня на Х4. То есть возле забора с внутренней стороны. Как только я вышел из
