еще предстоит пережить до финала, нужно держаться поближе к транслирующим антеннам. Мягкие, чарующие волны голоса Господина Ведущего продолжали плыть прямиком в мои уши:
– …общее число «выбывших» на контрольное время составляет семнадцать игроков. Полностью выбыли две команды – команды седьмого сектора и двенадцатого сектора…
– Что? – Я отдернула руку, будто браслет мог обжечь.
Нет! Команда Никиты выбыла полностью? Никого из них не осталось?
Не могу в это поверить, дрожащими пальцами поворачиваю регулятор громкости, но успеваю прослушать только самый хвостик информационного сообщения:
– Напоминаю! Строго воспрещается использовать куртки «выбывших» игроков, не соответствующие официальному цвету команды. Игроки, самовольно сменившие форменные куртки, будут расцениваться как «выбывшие»! До встречи через шесть часов. Помните о правилах, побеждайте честно!
Мокрые хлопья снега сыпались и сыпались с неба вниз, таяли на теплой коже и текли по щекам, как слезы. Дан продолжает суетиться с барахлом, торопит Лешку.
Мой давний знакомый слишком глуп – он все еще надеется убежать с Полигона.
Но мне бежать некуда.
Кто меня ждет и будет мне рад?
Я опустилась на свежий снег рядом с телом мертвой девушки и стряхнула снежинки с ее фарфорового личика. Сейчас я лягу рядом, засну и превращусь в такое же бледное и прекрасное тело, как эта девушка.
Снег престанет таять у меня на лице, налипнет на ресницы, сделает их длинными и пушистыми. Я буду очень красивой, меня покажут крупным планом на тысячах огромных экранов, и мир запомнит меня ледяной принцессой.
Девушки будут красить ресницы белой тушью и заплетать дурацкие косички, чтобы выглядеть, как я. Мои фотографии будут лежать в школьных учебниках у хороших мальчиков, а плохие будут рисовать граффити с моим лицом на стенках и делать такие же татуировки. Я буду единственной героиней!
Никто и никогда не вспомнит, кто победил в этой жестокой холодной Игре…
Раздался сухой треск, рядом взметнулся фонтанчик снега – я успела заметить, как пятно красного цвета метнулось в снежном мареве. Из-за стального основания антенны выскочил паренек в красной курточке, бросился прямиком ко мне, я тоже вскочила, сбила его с ног, вместе мы рухнули на землю. Он стонал, прижимая рукой плечо.
– Анна! Стой! – крикнул Дан.
Но меня уже было не остановить! Я дотянулась до консервной банки и бросила в сторону яркого пятна, ветер подхватил мой метательный снаряд и со звоном обрушил на лед, звук получился неожиданно громким. Наш невидимый противник тут же прошил снег автоматной очередью. Иришка завизжала, побросала рюкзаки и метнулась в сторону. Лешка стоял и хлопал глазами, пока Дан не дернул его за руку вниз.
Я успела дотянуться до меча – никогда нельзя оставлять оружие, пока идет Игра, – выхватила его из ножен и готова была броситься туда, к антенне, но Дан успел удержать меня за плечо: новая очередь рассыпалась прямо над нашими головами. Подходящего оружия, чтобы ответить стрелку, у меня НЕТ! Пришлось отползать за ближайший высокий сугроб. Нечаянно цепляюсь ботинком за тело мертвой девушки. Попыталась высвободить ногу: дернулась раз, другой – получилось!
Нога освободилась, а тело съехало по пологому склону, потом покатилось под горку, вслед ему грохотали автоматные очереди. Звук выстрелов эхом отдавался в распадке, с антенн посыпались сосульки, выше в скалах нарастал тревожный гул, наверное, где-то рядом сошла лавина, а погода продолжала испытывать нас снегопадом и порывистым ветром.
Погода ухудшалась, вертолет не появился в положенный час. Но и выстрелов больше не было – нас стремительно заметало снегом, но автоматчик или не решался приближаться к нам, или удалился искать убежище от непогоды.
Мы сбились в кучу, пригибаясь из-за сильного ветра, – нужно было подумать, где укрыться. Паренек сидел на снегу, пытаясь зажать рукой простреленное предплечье. Он был из той же команды, что и Иришка, звали его Вадим. Рукав его алой куртки пропитался кровью, которая застывала на морозе, и ткань топорщилась некрасивой коркой. Лешка, как умел, перетянул ему руку шарфом выше раны.
Вадим
Вадим хлюпал носом и постанывал, стрелка он толком не рассмотрел, зато обещал отыскать пещеру, которую ему показал Никита во время вчерашней вылазки. Это совсем рядом, уверял он! Мы побрели вперед, сгибаясь под порывами ветра, разговаривать было невозможно, хотя я готова была стоять на ветру прямо и недвижимо, как транслирующая антенна, лишь бы узнать правду про Ника!
Если нам не повезет отыскать пещеру, придется ковырять слежавшийся снег ледорубами и строить себе укрытие, чтобы отсидеться в нем до конца ненастья. При условии, что мы не перемерзнем раньше.
Ветер набирает силу – срывает с горных круч куски льда и тревожно звенит в высоченных транслирующих антеннах. Он свежий, злой и готовит нам судьбу мошек, которые, по несчастью, оказались рядом с мощным вентилятором.
Наверное, удаче надоело нас испытывать: пещеру мы нашли достаточно быстро. Лаз в нее оказался узким, нам пришлось нырять в него одному за другим, как в омут, и словно провалились в другой мир – здесь было тихо и почти темно.
Лешка включил фонарик, пошарил узким лучом вокруг: сверкающие искорки рассыпались по обледеневшим стенам и сосулькам, огромным, как колонны старинных зданий. Мы замерли среди ледяного безмолвия и стояли, запрокинув головы.
– Как красиво!
Только очень холодно.
Короткий узкий проход вывел нас в подземный зал, такой огромный, что согреться в нем будет непросто. Еще здесь очень страшно – каждый звук отдается звонким эхом. Ледяной сумрак пещеры готов приютить любого – от оголодавших диких зверей, которые прекрасно видят в темноте и не нуждаются в фонариках, до людей. Игроки – обезумевшие от страха, холода и безысходности, они готовы искромсать на куски любого, вцепиться в шеи голыми руками и убить всеми возможными и невозможными способами.
Надо поискать какой-нибудь закуток, способный дать нам хоть малюсенькую защиту. Движемся вдоль стены пещеры, по очереди освещая путь фонариками. Ледяные своды послушно отражали лучи света, они были похожи на отсветы фар в лужах воды и почему-то напомнили мне о привычном мире, в котором не существовало никакой Игры.
Глаза быстро привыкли к темноте, я шла последней, то и дело оглядывалась, касалась рукой ледяных наростов и надеялась найти здесь следы Никиты.
Вадим говорит, они расстались давно, задолго до того, как пошел снег. Ник пошел искать своих – они договорились встретиться в каком-то условленном месте. Потом он улепетывал от быка и бродил по снегу, пока не отыскал палатку и не попался на глаза стрелку. Получается, стрелок прятался где-то рядом и выжидал, кто подойдет к палатке. Если честно, мне все равно, кто охотится на нас под покровительством метели. На душе так скверно, что даже во рту горчит. Все мои надежды рухнули в белую снежную пропасть вместе с последней информационной передачей – какая разница, что случится дальше?
В самой дальней от входа части подземный зал расходился на несколько коридоров. Это было похоже на перекресток в заброшенном зимнем городе.
Вдруг лучик фонарика замер в одной точке. Иришка, которая семенила впереди, остановилась, оглянулась на нас, приложила палец к губам. Потом шепотом спросила:
– Слышите?
Мы прислушались. Лешка даже сдвинул с уха шапку и старательно вытянул шею:
– Где-то вода капает?
– Угу… Капель! Значит, там тепло!
Иришка чуть ли не бегом бросилась в самый темный из боковых коридоров.
– Подожди! Постой! Ты заблудишься…
