моральной[586]. Евреи, по его мнению, приволакивали ноги при ходьбе: выступающая назад пятка у них играла роль своеобразного тормоза. Он также считал, что у евреев слабые икры, что объясняет нетвердую походку; чтобы распознать эту слабость, Монтандон просил своих пациентов пройтись на цыпочках. Действительно, существует характерная «еврейская походка», сохранившаяся у сефардов Северной Африки и передающаяся от отца к сыну: арабы запрещали евреям всякую обувь кроме «бабушей» — туфель без задника и каблука; чтобы не потерять их, евреи были вынуждены волочить ноги, а пятки их порой касались земли[587]. 13 декабря 1788 г. в столице Алжира были арестованы все евреи, обутые не в «бабуши»; в наказание каждый был приговорен к 300 палочным ударам по подошвам ног[588]: покарали то место, которое согрешило.
В 30-е годы в Алжире меня удивило, как часто евреи пользуются услугами арабов — чистильщиков обуви. Быть может, таким образом они бессознательно берут реванш за страдания, которые терпели их отцы по вине отцов этих самых мальчишек. К этому надо прибавить эксгибиционистские тенденции, проявлявшиеся в то время лишь «на нижнем этаже».
Расхлябанная походка отнюдь не мешала непоседливости, которую числили за евреями в силу постоянных миграций и профессий, связанных с частыми передвижениями. Дрюмон во «Франс Жюив» смаковал теорию Шарко о предрасположенности евреев к «невропатии путешествий», которую главный врач Сальпетриера в свое время окрестил «синдромом Вечного Жида» и по которой один из его ассистентов защитил диссертацию. Однако, как ни странно, немногие евреи прославились как великие путешественники и первооткрыватели: исключение составляет разве что норвежец Нансен, открывший Северный полюс, да, возможно, Христофор Колумб — недавние весьма серьезные исследования историков указывают на то, что он был потомком марранов, а матерью его была, как известно, еврейка Сюзанна Фонтереза. Тем не менее миф о непоседливости евреев продолжает бытовать. 22 августа 1978 г. «Франс Суар» сообщила, что маленький Герцог трех с половиной лет от роду по недосмотру родителей сел в Париже на поезд и уехал в Бордо; один журналист прокомментировал этот побег по радио: «Как все ему подобные, старые и малые, он любит путешествовать».
Несмотря на такую подвижность, евреи никогда не тратили много сил на спорт. Окружающих всегда удивляло, как мало интереса проявляют они к этой области. С древнейших времен евреи не находили удовольствия в физических упражнениях. В Талмуде, столь пространно распространяющемся о мельчайших деталях жизни, упоминается только ходьба да один-единственный раз поднятие тяжести[589]. В замкнутом мире гетто не было никаких спортивных соревнований: они вряд ли понравились бы народу, презирающему насилие, к тому же затиснутому в узкие улочки при полном отсутствии зелени. Несколько лет назад один эмигрант в письме в нью-йоркскую газету «Форвард», выходящую на идиш, жаловался, что его сын пристрастился к бейсболу: играть в домино, в шахматы — в этом есть какой-то смысл, но бейсбол?! А популярный певец Эдди Кантор, потомок евреев, эмигрировавших в Америку, вспоминал, что худшим ругательством в устах его бабушки были слова «игрок в бейсбол»[590]. Конечно, не было и речи о том, чтобы с помощью развитой мускулатуры, силы и ловкости покорять сердца девушек, — евреи знали немало других способов понравиться.
Лет тридцать назад один путешественник, наблюдавший жизнь евреев в общинах Марокко, отмечал, что юноши проявляют мало интереса к физическим упражнениям; спортивные соревнования ничуть не увлекали их, в футбол, волейбол и баскетбол они играли вяло, с ленцой, предпочитая тихие, «сидячие» игры в тени внутренних двориков, особенно те, в которые можно было хоть что-то выиграть[591]. При нацистском режиме и во время оккупации евреев часто упрекали в неспортивности — пожалуй, этот упрек занимал второе место после обвинения в спекуляции. Еще в конце XIX в. знаменитый журналист Макс Нордау разработал план «реабилитации» своих соотечественников с помощью гимнастики.
МИФ О ТРУСОСТИ И ПРЕДАТЕЛЬСТВЕ ЕВРЕЕВ
Еще один извечный упрек евреям — отсутствие у них склонности к ратному делу. Потому облик еврея становился еще менее привлекательным для женщин в эпохи больших войн, когда наиболее соблазнительны были мужчины, бряцавшие оружием. Наполеон декретом 1808 г. объявил воинскую повинность для всех евреев, запретив им покупать себе замену, как это было принято. Они встретили декрет без энтузиазма; один писатель-антисемит рассказывал, что, стремясь избавить своих сыновей от военной службы, евреи при рождении записывали их девочками и что из 70 евреев департамента Мозель, призванных в армию, в действительности ни один не попал на военную службу[592]. Людовику XVIII пришлось отменить этот декрет.
Неприязнь к ратному делу распространяется, похоже, и на еврейских писателей. Среди бесчисленных историков, с наслаждением описывавших походы Наполеона, не найти практически ни одного еврея. Между тем, после поражения императора именно еврей из Англии Хадсон Лоу охранял его на острове Святой Елены. В различных гетто долгое время с гордостью передавали из уст в уста рассказ о том, как Наполеон наградил из своих рук солдата-еврея; были при империи и офицеры еврейского происхождения, но окружающие утверждали, что евреи появлялись на полях сражений только как мародеры, грабя и живых и мертвых. Дрюмон писал, что евреи были стервятниками Ватерлоо[593]. Де Сегюр рассказывал, что они нападали на арьергард наполеоновской армии во время ее бегства из России. Генерал Марбо писал в своих мемуарах: «Подлые евреи набрасывались на раненых и больных французов, срывали с них одежду при морозе более 30 и бросали голыми на снег». А капитан Куанье в своих дневниках вспоминает, что в Вильно во время отступления Великой армии евреи убили больше тысячи солдат, «они были палачами наших французов». 27 сентября 1878 г. газета «Иллюстрасьон» писала, что во время франко-прусской войны евреи вновь сыграли свою извечную роль мародеров; даже Золя в романе «Разгром» описывает появление на поле боя при Седане «стаи гнусных евреев-стервятников, следующей за воюющими».
Отсутствие воинского пыла, похоже, особенно характерно для средиземноморских евреев. В 1908 г. турки, придя к власти, попытались заставить подчиненных им сынов Израиля в обязательном порядке проходить военную службу; после этого многие евреи покинули страну[594] . В одном из писем алжирского маршала Бужо, опубликованных военным историком генералом Азамом, содержится предложение принудить евреев к военной службе, чтобы избавиться от них: они предпочтут бежать, чтобы не служить в армии. В 1900 г. еврейских мальчиков в Марракеше вздумали обучать гимнастике; население общины решило, что из них хотят сделать солдат и очень косо смотрело на эту инициативу[595]. Французская община в Тунисе в 1918 г. была шокирована бурными проявлениями радости демобилизованных солдат-евреев[596].
Когда США вступили в Первую мировую войну, была поднята кампания против воинской повинности, проводимая в основном евреями. Быстро утвердилось мнение, что евреям ничего не стоит освободиться от военной службы. Один оратор в Бруклине заявил: «Есть три важных момента в жизни юного еврея: рождение, первое причастие в 13 лет и освобождение от военной службы в 21 год»[597]. Во Франции во время той же войны после битвы при Каренси 9 мая 1915 г. большая группа солдат-евреев, завербовавшихся добровольцами, отказалась служить в Легионе, где были офицеры-антисемиты; они просили перевести их в регулярную армию. Девять из них были расстреляны: еврейское происхождение всегда наводило на мысль о трусости. Инцидент, прошедший незамеченным во Франции, имел плачевный отклик в Нью-Йорке[598]. Точно так же и в немецкой армии в 1914–1918 гг. солдаты-евреи с трудом выносили антисемитизм кадровых офицеров. Фриц Перле, отец «Гештальтской терапии», поведал, что командиры посылали евреев в самые горячие точки в надежде, что «одним жидом будет меньше»; он задавался вопросом, где же был враг — впереди или сзади?[599] Во время той же войны на восточном фронте один еврей- лейтенант французской армии был убит разрывом снаряда; его капитан произнес следующую похоронную
