пролезть между закрывающимися дверями лифта. Типы также бросаются к лифту, однако не успевают, пинают наружную дверь. Ньевес и молодые люди переводят в лифте дух. Лифтерша осматривает их с ног до головы. Они с трудом дышат. Негритянка закатывает глаза, изображая изнеможение.
НЬЕВЕС. Вот только вас мне здесь не хватало.
Лифт открывается на шестом этаже, и она выскакивает в коридор, друзья бегут за ней, не зная даже зачем. Вдруг она останавливается.
НЬЕВЕС. Какого черта вам надо?
МОНГИ (задыхаясь). Н-н-не з-з-знаю. М-м-мы увидели, ч-ч-что у т-т-тебя п-п-проблемы, по-моему, т- т-те т-т-типы внизу п-п-преследуют тебя.
НЬЕВЕС (решительно). Ну что ж, входите. (Она достает из сумочки ключ. Все исчезают за дверью одного из номеров гостиницы.)
САМУЭЛЬ (удивленно). Черт подери! Ты здесь обитаешь! Нет слов!
НЬЕВЕС (нервно, обращаясь к Монги). Послушай, любовь моя, выручи меня, как в старое доброе время. Я вляпалась в историю, один бессовестный турист не заплатил мне, скажем так, он должен мне некоторую сумму, а сам как в воду канул. Не только мне должен, но и другим тоже, но именно я ввела его в дело, а он смылся сегодня утром в Марину Хемингуэй[194] с грузом произведений искусства, прихватив с собой половину острова. Отвлеките этих типов, а я пока исчезну.
Трое друзей пребывают в нерешительности. Наконец Монги шлепает Ньевес по заду, давая понять, что он все сделает. Затемнение.
Интерьер. День. Погоня по коридорам и этажам отеля «Ривьера». Преследователи гонятся за Монги, Андро и Самуэлем. Наконец они оказываются в холле отеля, выскакивают наружу, пробегают мимо бассейна. То и дело наталкиваются на служащих отеля и постояльцев, опрокидывают столы, подносы и даже сталкивают в воду какую-то канадку. Друзья открывают дверь, с другой стороны которой они могут спрятаться. Снова появляются преследователи, запыхавшиеся и очень злые. Молодые люди притаились у ограды, что отделяет территорию отеля от улицы. Самуэль считает до трех: эффектным прыжком они перемахивают через ограду. Бегут со всех ног. Затемнение.
Натура. День. Океан. Три обнаженных тела качаются на волнах. Они исчезают под водой, снова появляются на поверхности, хватают ртом воздух. Выбрасывают вверх руки – они победители. Удалившись от места происшествия, они распластались на водной глади, доверившись волнам.
АНДРО. Неплохо было поразмяться – ах, жуть! Хорошо, что твоя бабушка оказалась дома, и мы смогли спрятаться. А ведь нас чуть было не схватили.
САМУЭЛЬ (Монги). Я все же не понимаю: что случилось, дружище? Что с твоей телкой? К чему такие бега? Ой, я тону. (Уходит под воду, выплывает, кашляя и отфыркиваясь.) Я чуть не помер, и было бы за что, ведь лично я ничего не сделал. Кто были эти типы?
МОНГИ. А я п-п-почем з-з-знаю. В п-п-последнее время она в-в-вляпывается во что н-ни п-п- попало.
Они плывут к берегу, из воды торчат камни. Выходят на берег и идут к сложенным в кучу вещам и автомобильным камерам. Начинают разбирать одежду.
САМУЭЛЬ. Нам следовало бы разыскать Грусть-Тоску-Паркометр. С ней все было бы по-другому.
АНДРО (жалобно). Я же говорю вам, она приносит несчастья. По мне, так хоть все трахайтесь с Параметром. Монги, это все из-за твоих баб: сначала Ньевес а потом эта мертвенькая.
МОНГИ (показывая на улицу). Легка н-н-на помине.
Грусть-Тоска несется во всю прыть вопреки законам движения по велосипедной дорожке, сидя верхом на билете нелегальной лотереи и отталкиваясь от мостовой двумя руками, засунутыми в бейсбольные перчатки. Заметив друзей, она тормозит каблуком сапога.
ГРУСТЬ-ТОСКА. Эй, я искала вас, я уже не беременна! Теперь я Голубь мира, а голуби мира не вступают в половую связь, они равноценны Святому Духу! Я искала вас, чтобы сообщить, что в прошлом месяце я собираюсь улететь, а также хотела пригласить вас сегодня ночью на вечеринку с Вилли.[195] Увидите там, почему, когда люди завидуют и ненавидят, они убивают голубя мира.
Друзья бросают на землю свои вещи и, развалясь на автомобильных камерах, рассеянно наблюдают за девушкой. Самуэль вынимает камеру и снимает.
ГРУСТЬ-ТОСКА (закрывая лицо). Не наводи на меня эту стирательную резинку, она меня сотрет. Я насквозь тебя вижу: ты хочешь соблазнить меня, будешь говорить, что я попаду в телевизор, что стану знаменитой, что поклонники станут просить у меня автографы. Я не дура и знаю, что это всего лишь старательная резинка.
САМУЭЛЬ. Ты – сумасшедшая богиня, давай веселись, айда с нами на остров – пешком, вплавь или на веслах, словно…
ГРУСТЬ-ТОСКА. У меня чесотка. Когда ты голубь без голубятни, ты вынужден спать с бродячими собаками, и я теперь заразна.
Андро сбрасывает туфли и с наслаждением постанывает, почесывая между пальцев ног; ноги у него сильно чешутся.
АНДРО. Скажи, у тебя что, с мозгами не в порядке, да?
МОНГИ. У нее нет м-м-мозгов, она же с-с-сказа-ла, что она г-г-голубь.
АНДРО (удивленно). Однако сдается мне, что вы стали очень похожи друг на друга. (Он показывает на девушку и Монги.)
ГРУСТЬ-ТОСКА. Мудрецы говорят, что когда влюбляешься в кого-то, то начинаешь подражать объекту своей любви, а потому становишься на него похожим. (Поглядывает кокетливо на Монги, тот даже не понимает, в чем дело.) Ну, так вы идете этой ночью на вечеринку с Вилли?
МОНГИ. Если бы т-т-ты была г-г-голубем, то тебе не нужен б-б-был бы билет этой лотереи и никакого д-д-другого средства п-п-передвижения, т-т-тебе бы даже ходить не п-п-пришлось, ты летала бы.
ГРУСТЬ-ТОСКА (иронично). Малыш, я летаю в душе; я зяблик с парижской площади, с почтовой открытки… А что мы делаем сейчас? Почему мы не играем в потерпевших кораблекрушение, когда на горизонте появляются корабли, целая куча кораблей, танкеров? Почему мы не орем во весь голос, хотя нас не слышат? Какого хрена никто в этом мире нас не слышит? Этот остров – кусок дерьма: нас никто не слышит! Монги, чего ты не кричишь, давай кричи этим глухим со всего света, этим воображаемым кораблям: эй, мы здесь, на этом умирающем острове, эй, помогите нам, эй, на кораблях, плывите сюда, эй, парни, не будьте сволочами, еще миг, и мы погибнем, а вы, команда педерастов, даже не узнаете, да им и не интересно знать, да пусть катятся куда подальше, скажете вы, – ну, давайте же играть, чего бояться. Мы не заразны, а если и заразны, то не очень сильно!
Парни в порыве веселья присоединяются к ней, они вскакивают на парапет, бегают по нему из стороны в сторону, прыгают, машут пустому горизонту, где сходятся воедино небо и земля. Затемнение.
Натура. Вторая половина дня. Японский сад за рестораном «1830». В одной из пустых обезьяньих клеток болтают Грусть-Тоска и Самуэль.
ГРУСТЬ-ТОСКА. Малыш, почему Монги не ощущает потребности во мне? Я создана для тысячи вещей: добывать еду, например. Когда захочу, я могу быть очень полезной. Люди верят мне, потому что я складно говорю, ведь я много читаю. Я читаю много всякой дряни, читаю и не понимаю там ниче… ни черта, но, по крайней мере, вижу написанные слова. Почему этот мальчишка не разрешает мне быть рядом с вами?
САМУЭЛЬ (ковыряя палкой в земле). Ему напророчили, что наше путешествие не имеет конца. Нам всем здесь требуется психиатр.
ГРУСТЬ-ТОСКА А кому нужен конец? Несомненно, родители Монги в разводе, должно быть, это сказалось на нем. У него травма, и потому он заикается. У меня тоже травма. Это не так уж и плохо, меня прикалывает быть «травмированной». Когда я в ладах с памятью, мне становится нужен мой папа. Что плохого в том, что он уехал, правда ведь? И здорово: одновременно желать кого-то видеть и не иметь такой возможности; и после стольких лет, когда я снова встречаю его, я сразу забываю, что кляла его, забываю все, что вытерпела без него… В конце концов, мне все равно. А тебе есть кого ругать?
САМУЭЛЬ (задумчиво). Родителей. Я рос у бабушки.
ГРУСТЬ-ТОСКА (грызя ногти, трагично). Они погибли в автокатастрофе?
