на горло чувству собственного достоинства, и без того уже валявшемуся в пыли со следами собачьих лап на лице.
Я сделала единственное, что могла в данной ситуации: тихонько постучала в дверь.
— Гав!
То, что этот «гав» был чуть более снисходительный, чем предыдущий, меня приободрило.
— Я больше не буду. Честное слово. Сяду на диване и с места не двинусь, — искренне пообещала я куда-то в щель между дверью и косяком.
— С кем это вы разговариваете? — не надо было оборачиваться, чтобы понять, что голос принадлежит хозяину кабинета и собаки.
Я выдохнула и взяла себя в руки. Лучше сказать правду: придумать какое-то логическое объяснение данной ситуации все равно не удастся. Фабрикант и правде может не очень поверить.
— Ваша собака выставила меня из кабинета, и я пытаюсь уговорить ее пустить меня обратно, — я обернулась и с вызовом посмотрела господину Клаусу в глаза. Пусть только попробует рассмеяться!
Фабрикант несколько секунд вполне серьезно глядел на меня в ответ. Затем, вдруг, не выдержав, словно это было выше человеческих сил, рассмеялся в голос, демонстрируя ряды белых здоровых зубов. Я насупилась. О каком деловом общении может идти речь?
Наконец, все еще посмеиваясь, он сказал:
— Дайте-ка мне попробовать, — господин Клаус несколько раз стукнул костяшками пальцев по двери. — Зельда, дорогая, открой, пожалуйста.
«Обращается к собаке как к женщине», — раздраженно подумала я, но не успела никак прокомментировать это вслух, потому что дверь внезапно отворилась. Будто бы сама по себе. А когда мы вошли внутрь, догиня лежала на том же месте, на котором я ее и застала в первый раз, всем своим видом демонстрируя, что если здесь что и происходило, то она ни при чем.
— Она меня к вам ревнует, — господин Клаус тоже не обманулся этой картиной.
— Скажите ей, что зря.
— Это почему же?
— Я не претендую на ее место у ваших ног, — фабрикант поперхнулся, а Зельда приглушенно тявкнула. Ой-ой, кажется, я сморозила что-то совсем двусмысленное. — То есть я не это хотела сказать… вернее не совсем так…
Начать оправдываться было еще большей ошибкой.
— Значит, все же претендуете?
— Не смейтесь. У меня в последнее время столько проблем, что уже не до словесных баталий, хотя в другое время я бы не отказала себе в удовольствии пободаться с вами еще минут пять.
— Учитывая то, что вы стали употреблять слово «пободаться», охотно верю. И какие же у вас проблемы?
Я боролась: вспомнила свой список «можно и нельзя», прочитала его как молитву — и все равно проиграла. Господин Клаус был непревзойденным провокатором.
— Да вот, кто-то пытается выкрасть у нас семена мари, — мой пристальный взгляд никак нельзя было назвать любующимся — в исполнении хоть этого пункта своего списка я преуспела.
— И вы хотите приписать эти попытки мне… — чувствовалось, что господин Клаус начинает потихоньку звереть и, вполне возможно, скоро начнет обращаться со мной не лучше, чем его собака.
— Я этого не говорила.
— Но вы об этом подумали. И пришли сюда, чтобы снова обвинить меня в нечестной игре.
— Я не собиралась этого делать и пришла совсем по другому поводу. Но да, такие мысли меня посещали. Не скажу, что я от них в восторге, но вы единственный, кому это будет выгодно.
Фабрикант резко встал, одним движением сдвинул все, что у него было на столе в угол, так что мне даже показалось, будто он собирается смахнуть предметы на пол, и достал с верхней полки шкафа длинный, свернутый в рулон лист бумаги:
— Сколько раз мне придется вам повторять, что я веду свои дела честно и что, прежде чем выдвигать обвинения, неплохо бы убедиться, что вы располагаете всей информацией. Будь вы мужчиной, то дело бы уже дошло до дуэли, — он раздраженно развернул лист на своем столе — это оказалась карта — и хлопнул ладонью сверху. — Вот, смотрите.
Я вздрогнула, но посмотрела: тут были Кладезь с окрестностями, включая наше имение и соседние. Сквозь город, захватывая краем наши земли, шла схематичная, почти прямая линия, разделенная мелкими штрихами через равные промежутки. Я была не сильна в картографии, как и в прочих разных графиях, поэтому не постеснялась спросить:
— Что это?
На лице господина Клауса отразилось нескрываемое разочарование: он явно ожидал от меня большей сообразительности, что льстило и сердило одновременно.
— Это, — фабрикант ткнул пальцем в линию, — будущая железная дорога.
— Железная дорога? — разочарование на лице хозяина кабинета стало глубже. — Нет не думайте, я слышала раньше это название. Просто мне сложно представить… тем более в Кладезе.
Железная дорога — это две железные балки, лежащие на земле, по которым движутся паровозы, перевозящие вещи и людей без помощи лошадей. Наверно, это что-то вроде моего велосипеда. Только кто будет крутить педали в паровозе? Пассажиры? Рабочие? Магия?
Господина Клауса не удовлетворила идиотская мечтательность, в которую я впала при звуке незнакомых слов.
— Железная дорога уже давно есть в Катоне. Соглашение о том, что она протянется вплоть до Грелады, было подписано еще на предсвадебном визите короля. Находясь при дворе, вы не могли этого не знать.
— К сожалению, при дворе сфера моих интересов лежала совсем в другой плоскости.
— Наслышан, — ядовито уронил фабрикант, морщась, будто в его присутствии упомянули о какой-то непристойности.
Я не собиралась глотать подобные оскорбления, равно как и объяснять, что плоскость эта проходила через кухню, кладовые, теплицы садовников и хозяйственные помещения всего дворца.
— Не вы ли пять минут назад говорили, что не стоит выдвигать обвинения, не располагая полной информацией?
Кажется, мне наконец-то удалось немного смутить господина Клауса. Может быть, даже не немного, учитывая слегка порозовевшие щеки фабриканта. Он откашлялся и заходил передо мной по комнате, наверняка, решая, стоит ли извиняться и в какой форме это сделать, чтобы ненароком не оскорбить меня еще раз. Его итоговый выбор был самым верным в данной ситуации:
— Компания, занимающаяся строительством, будет выкупать земли, по которым пройдет железная дорога. При этом цена превысит рыночную в два, а то и в три раза — если рассматривать участки, непригодные для сельского хозяйства. Люди просвещенные, любопытные и азартные, в том числе ваша матушка, уже давно начали охоту на эти участки.
— Так же, как и вы?
— Нет. Я распоряжаюсь своими деньгами иначе. Строительство дороги может начаться завтра, может через год, через три, а, может быть, и вовсе никогда. Мой капитал должен оборачиваться, быть постоянно в работе. Таких покупок я позволить себе не могу. Тем более что дела на фабрике последнее время идут не совсем гладко.
— Но кому будет выгодно, если мы не выполним свою часть договора? Ведь все равно земля отойдет вам.
— Кому угодно. Я уже объяснил вам, что не собираюсь оставлять ее за собой, а продам так скоро, как только мне это удастся. Надеюсь, я оправдал себя в ваших глазах? — господин Клаус успокоился, сел на стул и стал почесывать по загривку все еще настороженную Зельду.
Я задумчиво подошла к окну: он меня почти убедил. Но давайте смотреть правде в глаза: легче всего убедить того, кто сам хочет, чтобы его убедили. И поэтому…
— Господин Клаус, вы горите! — воскликнула я, присмотревшись к тому, что вижу за окном.
— Что? — такого ответа фабрикант не ожидал и поэтому не сразу сообразил, о чем я. Но через пару
