секунд все же подскочил ко мне и тоже выглянул из окна.
Над углом одной из деревянных построек фабрики поднимался черный дымок. Со двора это пока вряд ли кто мог заметить, потому что постройка находилась около самого забора, но вот из окна кабинета хозяина на втором этаже все было видно как на ладони.
Не теряя времени, господин Клаус выскочил из комнаты, и его шаги загрохотали по лестнице, ведущей вниз, во двор. Зельда преданной тенью бросилась следом. У меня был выбор: остаться в кабинете и наблюдать за происходящим через окно, либо последовать за фабрикантом и попытаться помочь. Я нашла третий вариант: несколько секунд повоевав с задвижками на окнах, распахнула их во всю ширь и, набрав воздуха в грудь возвестила над двором:
— ПОЖАР! ПОЖАР! ПОЖАР! ГОРИМ!
Фабрикант, бегущий по двору, даже споткнулся, но оглядываться не стал — голос у меня хороший, звонкий, только вот продемонстрировать его удается нечасто в силу полного отсутствия музыкального слуха.
Может быть, конечно, поступок нелепый, но при пожаре главное что? При пожаре главное — поскорее всех о нем оповестить, а крик летит гораздо быстрее, чем господин Клаус со своим догом. Поэтому, когда в ответ на мои вопли кто-то во дворе тревожно забил в колокол, я сочла свою миссию выполненной, одновременно захлопнув и рот, и окно: а то так еще и простуду схватить недолго.
В этот момент я заметила еще одну струйку дыма, поднимавшуюся с совершенно противоположного угла все той же постройки. По неосторожности или случайности здания так не горят. Это поджог! Причем сам поджигатель, наверняка, все еще находится на территории фабрики.
Я помедлила немного в нерешительности, а потом плюнула на все вопли здравомыслия и побежала во двор. Там внизу уже сновали работники с ведрами и тачками гружеными песком. Под руководством фабриканта выкатывались пожарные цистерны с водой, специально заготовленные для таких случаев. Если повезет, то постройку успеют потушить, а уж на соседние здания огонь точно не перекинется. Проблема в том, что пока тушат один цех, злоумышленник, пользуясь суматохой, может поджечь и остальные.
Мимо пробежал давешний приказчик. Я попыталась схватить его за рукав, чтобы поделиться ценной мыслью, но он только нетерпеливо стряхнул мои руки:
— Не сейчас, леди! Сидите в доме и не высовывайтесь!
Я оглянулась в поисках самого фабриканта — возможно, он будет менее глух к моим идеям — но того поглотила людская сутолока.
Ситуация безвыходная.
Из главного цеха и конторы на улицу высыпали почти все служащие и работники, лица тех немногих, кто не был занят тушением пожара (в основном это женщины и конторские), обратились в сторону горящей постройки. За их спинами сейчас можно было расписать здания главного цеха, хранилища и конторы хоть в сабакские узоры — никто ничего не заметит, не то, что подпалить с четырех сторон.
Не в моих правилах легко сдаваться. Я вспорхнула (ладно-ладно, залезла, едва не подвернув обе ноги) на ящик, который кто-то бросил прямо посреди двора, и пустила звонкий голос в дело уже во второй за сегодня раз:
— Внимание! Послушайте меня, пожалуйста!
Речь моя была проникновенной и красочной, определения точны и безжалостны, но конторские реагировали на выступление как-то вяло. Я уже было совсем отчаялась, когда какая-то крепкая женщина в ярком платке воскликнула:
— А ведь барышня дело говорит! А ну-ка, девки, берите лопаты, айда на окарауливание!
Хм, значит это так называется. Я поспешила слезть с ящика, пока он подо мной не проломился, и присоединиться к шумной женской ватаге. В моем чутком руководстве, к сожалению, они не нуждались, но я тешила себя призрачной надеждой, что у нас есть шанс поймать поджигателя.
Никакого поджигателя мы, конечно же, не поймали. Я бы подумала, что его и вовсе не было, если бы не обнаруженный костер у стены главного цеха, сложенный преступником из щепок и ветоши. Победа над очередным источником возгорания породила во мне неиссякаемое желание организовывать, отдавать поручения, восстанавливать и наставлять, лечить раненных и утешать испуганных… Понимая, что ни к чему хорошему такой настрой не приведет, я взяла себя в руки и тихонечко села на крыльце, ожидая пока фабрикант расправится со всеми делами. Тем более что, как оказалось, раздавать поручения было некому — все и так были организованы, восстановят обгоревшую стену и без меня — нуждающихся в лечении не наблюдалось — обошлось без жертв —, а мои утешения и наставления фабричным и даром не нужны. Так что боевой настрой пропадал впустую.
Наконец, подошел фабрикант. Он был немного растрепан (почти так же, как и я, но для меня это привычное состояние), на белых манжетах и лице красовались черные мазки сажи — такая живописная версия господина Клауса почему-то смотрелась симпатичнее.
— Вы все еще здесь? — фабрикант присел на ступеньку рядом со мной, устало вытягивая длинные ноги.
Я промычала что-то не очень воодушевленное в ответ. Неужели никто не рассказал ему, как доблестно я спасала его имущество и организовывала рабочих? Мир полон несправедливости.
— Вы определенно не слушаете, что я вам говорю, — продолжил господин Клаус. — Это уже становится нездоровой традицией.
— О чем вы? — спросила я, начиная готовиться к обороне.
Он непонятно улыбнулся.
— Я же просил вас не командовать моими людьми…, - ему пришлось поднять руку, чтобы предвосхитить мой полный праведного возмущения вопль. — Но сегодня я даже рад, что вы не слушаетесь.
Вскинутая рука опустилась и протянула ладонь ко мне, предлагая дружеское рукопожатие:
— Мир?
— Мир-то, конечно, мир, — ответила я. — Но у вас вся ладонь в саже.
Вообще-то и у меня тоже. Но мне вдруг почему-то показалось, что от одного простого рукопожатия я могу начать вести себя не совсем адекватно.
— Да? — он удивленно посмотрел на свою ладонь и вытер ее о брюки. — Так зачем вы ко мне приходили? Мы так и не закончили разговор.
— Я хотела выкупить у вас на несколько дней своих работников, только и всего.
— Очень жаль, но это невозможно. Работы на фабрике теперь стало еще больше.
В этом человеке нет ни капли признательности!
— На вас работает почти вся округа! Куда вам столько людей?!
— Ну, не вся: катонцы на меня не работают. Они вообще ни на кого не работают, — спокойно ответил фабрикант.
Я хотела сказать еще что-то, но замерла. Катонцы ни на кого не работают…
— Удачи, — сказал господин Клаус, будто прочитав мои мысли. — До вас никому даже в голову не приходило их нанять.
— Всегда бывает первый раз, — с появлением новой цели я моментально успокоилась и пришла в благодушное настроение.
Мой собеседник явно хотел что-то спросить, затем замялся, еще раз вытер ладони и, наконец, заговорил вполне свободно.
— Честно говоря, у меня тоже есть один вопрос, который я хотел бы выяснить. Леди Николетта, признайтесь, это вы прислали ко мне несколько дней назад доктора?
Я упрямо молчала и даже притворилась удивленной.
— Вы должны были понимать, что у человека, так любящего поболтать о всяких пустяках, как сэр Мэверин, вряд ли может быть много секретов.
— Я всего лишь хотела, чтобы мой хороший знакомый получил лишний гонорар, — вывернулась я.
— Правда? А я подумал, что вы стали сожалеть о том, что ответили отказом на мое предложение, — фабрикант явно был в хорошем расположении духа, чтобы подтрунивать надо мной.
