— Много чего. Это звонил Честер Драм из Вашингтона.
— Какой еще Честер Драм?
— Хотелось бы мне знать! Двадцать четыре часа назад я считал его довольно неплохим частным детективом. А теперь просто не знаю, что и думать. Вчера вечером о нем упомянул Рейген, а только что Драм звонил, чтобы выяснить, известно ли мне, где находится доктор Фрост и кто поручил мне его поиски. И в довершение всего этот тупица имеет наглость угрожать мне вызовом в суд!
Я почувствовал, что начинаю закипать при одной только мысли об этом.
— Как может частный детектив вызвать тебя в суд?
— Утверждает, что ведет расследование по поручению Хартселла. Возможно. Заиметь своего человека в комиссии Хартселла — да об этом Рейгену можно было только мечтать.
«И теперь, — подумал я, — Рейгену будет известно все, включая и имя главного свидетеля Хартселла — доктора Фроста».
В моем воображении складывалась еще более ужасающая картина, когда снова зазвонил телефон. Мне звонил человек по имени Бисти, в прошлом жулик. Вчера утром среди прочих парней я звонил и ему.
— У тебя что-то есть для меня, Бисти? — спросил я.
— Ничего насчет Брауна и того доктора. — У Бисти был высокий хилый голосок. — Но ты спрашивал насчет драчки среди этих дальнобойщиков.
— Да. — Я решил брать быка за рога.
— Не знаю, имеет ли это отношение к делу, но до меня дошел слух, что парочка шишек из «Братства» стараются что-то разузнать о почтальоне, который отколол номер в субботу ночью.
Слово «почтальон» на языке Бисти означает «взломщик сейфов». Именно в субботнюю ночь Браун изъял материалы у Рейгена. И тут неожиданно до меня дошло. Это же ясно как дважды два! Как я мог это упустить из виду?
— Бисти, — спросил я, — они его нашли? Ты знаешь, кто этот взломщик?
— Нет, я только слышал разговоры.
— И где был этот сейф?
— Не знаю.
— Давай поговорим о деньгах, Бисти. Сколько тебе нужно, чтобы все выяснить об этом? У меня уже земля горит под ногами. Мне нужно знать, кто это сделал, и быстро. Назови сумму.
Помолчав несколько секунд, он сказал:
— Пару сотен?
— Договорились. И, Бисти, не занимайся этим в одиночку. Возьми в помощь кого-нибудь из своего окружения. И не важно, от кого будет исходить эта информация, ты все равно получишь свои две сотни. И еще одну тому, кто намекнет об этом. Но мне нужно это очень быстро, понимаешь?
— Ладно. Думаю, я знаю, как надо действовать, Скотт, чтобы вызнать все до конца. Но эти ребятишки, что разыскивают почтальона, мясники. Будет трудновато.
«Мясники» — это наемные убийцы.
— Бисти, мне нужно найти его раньше, чем найдут его они, — сказал я.
— Ага, ясно. Если вы этого не сделаете, от него не много будет пользы.
— Считай, что сотню за это ты уже получил. Теперь давай зарабатывай еще две.
— Уже бегу. Звонить сюда?
— Если узнаешь что-нибудь, звони сюда или передай оператору, что мне следует связаться с 'Б'. И я тебе позвоню. Но я и так свяжусь с тобой в течение дня.
— Заметано.
Мы положили трубки.
Келли устроилась рядом со мной на диване:
— Кто это был?
— Стук от стукача. Самая важная часть работы любого детектива, полицейского, сыщика.
— Хорошие новости?
— Думаю, даже очень. Но я получил только часть, мне нужно остальное. Думаю, знаю, где можно это достать. Над остальным работает Бисти.
— Ничего не понимаю. Объясни, что произошло.
— В субботу ночью один из взломщиков вскрыл сейф. Ребята Рейгена его разыскивают. Думаю, чтобы его прикончить.
До нее так и не дошло.
— Золотце, они ищут того парня, который помогал Брауну.
Келли заморгала, уставившись на меня, ее зеленые глазищи расширились.
— Откуда ты узнал, что ему кто-то помогал?
— До сих пор я об этом не знал. А следовало бы. Ясно, что любые изъятые Брауном документы служат серьезной уликой против Рейгена. И взял он их в субботнюю ночь. И не из картотеки, и не из ящика стола. И не оттуда, куда он запросто мог проникнуть. Брауну наверняка помогал некто, чья профессия — взламывать сейфы. — Я закурил сигарету. — Это почетная профессия... в преступном мире.
Келли наконец-то поняла, о чем идет речь. И сразу же отреагировала:
— Тогда этот человек может рассказать тебе...
— Да, он может восполнить некоторые пробелы. Возможно, он многое расскажет... о том, что же все- таки было в том сейфе.
— Но ты же сказал, что его могут убить.
— Конечно.
— Как это ужасно!
Я затянулся сигаретой.
— А может, и нет. Бисти уже разнюхивает. Возможно, он вовремя добудет для меня необходимую информацию. А возможно, и заработает пулю в затылок.
Ее лицо стало серьезным, взгляд суровым.
— Его и в самом деле могут убить, — сказала Келли. — А ты что же, просто отпустишь его?
— Да, я отпущу его. И велю убираться как можно быстрее. — Я посмотрел на нее и медленно сказал: — Это работа, Келли. Мой бизнес. И не стоит об этом забывать.
Она судорожно сглотнула:
— Почему-то, когда ты говорил об этом по телефону, все казалось чем-то далеким от реальной действительности. Но теперь... стало реальностью. И мне это совсем не нравится, Шелл. Не думаю, что мне нравится твоя работа.
Я затушил сигарету в пепельнице.
— Мне и самому она иногда не нравится. Но это не просто мой бизнес, Келли. Так уж устроен мир... и никакого иного мира не существует, только тот, в котором мы живем, то есть мир в красивой подарочной упаковке.
— Не кричи на меня!
— А кто кричит? — Я заметно понизил голос и сказал: — Я имел в виду, что преступность и преступники не существуют изолированно от нас. Преступником может оказаться парень за соседним столиком, человек на противоположной стороне улицы или в зале ресторана, пропойца или девушка, пьющая шампанское с симпатичным юношей, которого трудно принять за распространителя наркотиков. Но вполне может статься, что именно этим он и заработал деньги на шампанское. — Я помолчал, а потом уже спокойно продолжал: — Я помню, что Браун сказал мне однажды. Речь шла о профсоюзах, в первую очередь о грузоперевозчиках, но и о других тоже. Он сказал тогда, что профсоюзы существуют потому, что не только их боссы, но и рядовые члены стремятся лишь получать, а отнюдь не зарабатывать. Золотко, Браун очистил зерна от плевел и пришел к такому выводу. Вот почему и существует у нас преступный мир.
Наконец Келли медленно заулыбалась:
— Мне и не нужно любить твою работу, верно? Достаточно того, что я люблю тебя.
Я широко ей улыбнулся:
— Золотко, уж поверь мне, я-то воспользуюсь всем, что только смогу получить. — Я встал. — Ты готова?
