— Мы оба знали. Майк откуда-то узнал и сказал мне. Именно об этом я собиралась поговорить с отцом в субботу вечером в Лос-Анджелесе. Я надеялась, что он не станет обвинять Майка.
— 'Обвинять' — это слишком мягкое выражение применительно к Майку Сэнду, Алексис, даже учитывая, что он ваш муж. Но сейчас в ваших словах чуть больше смысла. А откуда Майк узнал, что доктор Фрост собирается давать показания?
— Я не знаю. Но теперь вы понимаете, почему я назвала вам свою девичью фамилию, не так ли? Если бы я даже намеком дала вам знать, что подозреваю Майка в причастности к исчезновению моего отца, и одновременно призналась, что он — мой муж, вы, возможно, вообще не взялись бы мне помогать. Вы могли бы подумать, что я вас обманываю.
— Я бы воспринял это подобающим образом.
— Но главное — в другом: я даже мысли не допускала, что Майк может узнать о содеянном мною. Мы сохраняли свой брак в тайне, пока этот репортеришка не раскрыл нашу тайну и не сделал ее достоянием всего мира. После этого, а особенно после того, как сенатор Хартселл публично заявил, что мой отец будет давать показания, все раскрылось. Но даже и после этого вы могли бы не узнать, что я — миссис Сэнд, если бы сдержали свое обещание не называть моего имени. — Алексис снова вздохнула. — Но все же мне удалось сделать так, чтобы Майк не узнал: это я вас наняла и я фактически призналась вам, что подозреваю его.
— А как он может поступить, если все-таки узнает об этом? Разрежет вас на мелкие кусочки?
Она пожала плечами:
— Может быть, и нет.
Только и всего. Она сказала: «Может быть, и нет». Может, он просто переломает ей руки и ноги и вырвет щипцами несколько зубов. Похоже, Алексис переменила свое мнение о муже, вернувшись в Вашингтон. Я стал об этом размышлять.
— Вот почему я не смог застать вас здесь вчера вечером, да? Следует понимать, что вы были с мужем где-то в другом месте.
— Да, в его загородном доме. Мы... знаете ли, у нас возникли некоторые неприятности. Но сейчас уже все уладилось.
— Да. — Я посмотрел на нее. — Вы прекрасно справились, Алексис. У вас действительно сверхъестественное чувство здравого смысла. Остался один только пунктик, который требует ваших объяснений. И этот пунктик — Драм. Когда я звонил сюда вечером в среду, и довольно поздно к тому же, к телефону подошел не кто иной, как Чет Драм, негодник, который завяз во всем этом дерьме по самые ноздри. И к тому же не на нашей стороне. По крайней мере, не на моей.
На ее лице отразилось недоумение. Меня уже начинало тошнить от недоуменных взглядов при упоминании имени Драма.
— Конечно же он на нашей стороне, как вы только что выразились, — сказала Алексис.
— Ага. На правой. Как аппендикс.
— Но это правда. Он помог мне. Он даже спас меня от... возможно, от смерти.
— Что он сделал?
Алексис рассказала мне историю о том, как двое вооруженных бандитов пытались силой вытащить ее из такси, и о том, как из беды ее вызволил Чет Драм. Судя по ее словам, он олицетворял в своем лице принца Валианта и Флэша Гордона одновременно.
— Ну и ну! — сказал я и несколько раз презрительно хмыкнул. Тем не менее, доведя свой рассказ до конца, Алексис сумела-таки убедить меня в том, что все так и было на самом деле. Более того, описание парочки, которая так грубо обошлась с ней, совпадало с внешностью тех двух мерзавцев, с которыми я столкнулся в штаб-квартире «Братства», вплоть до подробностей, касающихся их умственных способностей. Очкарик и Ровер.
Алексис говорила очень убедительно. И я опять оказался перед дилеммой: либо Чет Драм — и в самом деле выросший из штанишек бойскаут, совершающий благие дела, либо... Я задумался... Либо здесь все намного сложнее.
Я не был склонен уподоблять Драма принцу Валианту и Флэшу Гордону, достаточно было чуть-чуть подумать, чтобы прийти к простому выводу. Особенно если вспомнить телефонный разговор между Торгесеном и Хольтом, который я подслушал ночью в понедельник.
— И это произошло сразу после прибытия из Лос-Анджелеса вечером в понедельник? — спросил я.
— Да.
— Эти две мерзкие рожи поджидали вас. И тогда прямо из космоса в своей ракете появился Чет Драм и спас вас от двух драконов...
— О, Шелл! — раздраженно воскликнула Алексис. — Можете передергивать события как вам угодно. Я же рассказала вам все, как было на самом деле. Можете этого не признавать, но, чтобы поступить так, как Драм, требуется храбрость. Я была... ну, я просто оцепенела. И вдруг появился он...
— О, пожалуйста, Алексис, избавьте меня от подробностей! — Я принялся расхаживать взад-вперед по спальне. — Во всяком случае, вы ему очень признательны, правильно?
— Конечно. А разве вы не были бы?
— Оставим это. Послушайте, эти двое негодяев схватили вас, а Драм освободил и заслужил таким образом вашу вечную благодарность. Вы не думали о такой возможности... что, может, они и не такие смертельные враги, как вам показалось?
— Это абсурдно!
— Разве? Кого-нибудь убили? Оторвали руки-ноги? Кровь лилась ручьями?
Алексис поджала губы и сощурила голубые глаза:
— Нет, кровь не пролилась.
Я умолк. Во всяком случае, с меня было достаточно. На некоторое время в комнате воцарилась напряженная тишина. Потом я принялся расспрашивать ее еще кое о чем, что меня настораживало, и Алексис сказала: она понятия не имела утром в понедельник, что кто-то преследует ее такси; она отчаянно клялась: если все так и было, как я говорю, то она с ними не заодно. По ее словам, она ехала в Восточный национальный банк только затем, чтобы взять немного наличных и кое-что из сейфов — она предчувствовала, что ей могло это понадобиться.
Я поразмыслил над ее словами, а потом спросил:
— И что же теперь, Алексис? Вы все еще хотите, чтобы я продолжал поиски вашего отца?
— Конечно же! Если только вы уже не выяснили, где он находится.
Я покачал головой:
— Не выяснил. Мне известно лишь, что ночью в то воскресенье он уехал в автомобиле из дома совершенно один.
— Один? — в замешательстве спросила она. — Один? Вы уверены?
— Да, уехал в своем черном «фольксвагене». И в большой спешке.
Остальное я не стал ей рассказывать, потому что, несмотря на то что Алексис рассеяла мои подозрения в отношении ее самой, мне все-таки не хотелось выкладывать ей все, что мне было известно. Особенно теперь, когда она снова — или по-прежнему — так благосклонно относится к Майку Сэнду.
Она вспылила:
— Почему вы не сказали мне об этом?! Почему?
— Да по одной простой причине. В последний раз, когда я разговаривал с вами по телефону, если помните, наши доверительные деловые отношения разладились. И с тех самых пор у меня не было возможности связаться с вами. Вплоть до сегодняшнего дня.
— Но это же означает, что он уехал по своей собственной воле! Что никто... не похищал его.
— Похоже, так.
— Шелл, до сего момента я даже не допускала такой возможности. Судя по тому, что в доме явно был обыск, я решила, что его куда-то увезли силой.
— Полагаю, дом обыскивали уже после того, как он уехал.
Алексис ненадолго задумалась, потом решительно заявила:
— Мне нужно вернуться в Лос-Анджелес. Вы планируете остаться тут?
— Я завершил здесь все свои дела. За исключением одного: не встретился с Драмом. Как только
