Владимир снял с себя обувь и верхнюю одежду. В воде он чувствовал себя как рыба и ничего не боялся.
– Ну, где твоя трость упала?
– Здесь! – кричал Август, показывая на воду у берега.
– А по-моему, там! – поправил его Балабуха.
Владимир вошел в воду и нырнул. Через несколько мгновений он показался на поверхности.
– Эй, Август! Тут ничего нет!
– Неужели пропала? – запричитал Добраницкий, ломая руки. – Господи, какая красивая трость была, я всю жизнь мечтал о такой! Я не переживу, не переживу этого!
Балабуха, который присел на берегу, покусывая травинку, только укоризненно покачал головой.
– Чудак человек! – проворчал он.
Владимир снова нырнул и, отфыркиваясь, вынырнул примерно через минуту.
– Нет? Нет? – стонал Август. – Но куда же она могла деться? Ведь это озеро, не река, и течения тут нету!
– Наверное, легла в ил на дне, – высказал предположение Балабуха.
Владимир ушел под воду и не показывался так долго, что Балабуха даже ощутил некоторое беспокойство. Однако через некоторое время голова Гиацинтова вновь показалась над поверхностью. В правой руке он сжимал заветную трость и торжествующе помахивал ею.
– Нашел! Нашел! – возбужденно закричал Август, приплясывая и хлопая в ладоши. – Нашел!
– Что так долго? – крикнул Балабуха. – Я уж начал было волноваться!
– Да там на дне какая-то веревка за меня зацепилась! – крикнул Владимир, тяжело дыша. – До сих пор еще не отвязалась, по-моему. – Он бросил трость Добраницкому, который ловко подхватил ее.
– Ну вот и ладушки, – сказал Балабуха. – Вылезай!
Однако, к его удивлению, Владимир только махнул рукой и вновь нырнул под воду.
– Что это с ним? – забеспокоился Август.
– Понятия не имею, – проворчал гигант.
Через минуту Владимир вновь показался из воды и зашагал к берегу, таща что-то за собой.
– Что ты там нашел? – с любопытством спросил артиллерист, подходя ближе. – Клад, что ли?
– Нет, – коротко ответил Владимир. – Просто мне стало любопытно, что это за веревка такая.
И вслед за этим он вытащил из воды здоровенный камень, замотанный в какие-то тряпки и обвязанный веревкой. От долгого нахождения в воде веревка размокла, и один ее конец действительно зацепился за щиколотку молодого офицера.
– Пока я вижу только камень, – объявил Август. – Зачем он вам?
Не отвечая, Владимир выбрался на берег и подтащил камень поближе, после чего распутал веревку и размотал тряпки. Ярко светило заходящее солнце, и в камышах по-прежнему одуряюще громко квакали лягушки.
– По-моему, это когда-то было сюртуком, – глубокомысленно изрек Балабуха. – А та желтая тряпка, похоже, была раньше жилетом. И что?
– Посмотри на пуговицы на жилете, – велел Владимир.
– Ну костяная пуговица, ну и что? – проворчал артиллерист. – Постой. Кажется, я недавно видел что-то похожее…
– Точно такие же пуговицы были на жилетах Жаровкина, – кивнул Владимир. – Видишь на ткани дыру и темные разводы? Лично я полагаю, что это след от ранения каким-то холодным оружием… и кровь. Понимаешь теперь, что все это значит?
Глава 13
– Ты имеешь в виду, – медленно начал Балабуха, – убийство?
– Сам посуди, – отозвался Владимир. – Человек ни с того ни с сего бесследно исчезает, зато совершенно случайно мы находим его одежду. На ней след от ранения, возможно, смертельного, если судить по характеру нанесенного удара. Чтобы никто никогда не узнал о случившемся, одежду сняли, обернули ею тяжелый камень, для надежности обвязали его веревкой и утопили в озере. Тело, вероятно, вывезли куда-то и зарыли… зарыли, как я полагаю, там, где никому в голову не придет его искать. Не забудь еще о том, что наш Жаровкин для чего-то следил за домом графини Рихтер…
– Я же говорил, все дело в шантаже, – вмешался невыносимый Август. – Если взяться за него не так, как нужно, можно схлопотать нешуточные неприятности. Я мог бы рассказать вам не одну душераздирающую историю о том, как…
– Август!
– Пока у нас нет никаких доказательств того, что Жаровкин занимался шантажом, – напомнил Владимир, натягивая свою одежду. – И вообще, если ты знаком с графиней Рихтер…
– Я ее видел всего раз или два, – отозвался Добраницкий, – по-твоему, это можно считать знакомством? Вот с ее кузиной Изабеллой я был… э… некоторое время знаком.
– И близко? – ехидно спросил Балабуха.
– Ближе, чем следовало бы, – вздохнул Август. – По правде говоря…
– Август, – вмешался Владимир, – если честно, нас сейчас не интересует кузина Изабелла. Скажи мне лучше вот что: по рассказу ключницы получается, что графиня – вдова и, так сказать, вполне свободная женщина. Чем ее можно шантажировать, чтобы вызвать такую реакцию?
– Понятия не имею, – пожал плечами Добраницкий. – Но все Бельские слегка не в себе. Я совершенно точно знаю, что панна Изабелла, к примеру, жила со своим учителем французского, но по ее виду ты бы ни за что этого не сказал. А после учителя французского у нее был лакей, а после лакея – повар, а после повара – не помню, кто еще, и когда родители решили выдать ее замуж…
– Август, – прервал его Владимир, – я очень ценю твои познания, но, ей-богу, сейчас нам надо подумать, что делать дальше. Одежду Жаровкина мы нашли, но мы до сих пор ничего не знаем об обстоятельствах его смерти, а между тем это может быть очень важно.
– А по-моему, вы знаете все, что вам нужно, – парировал задетый за живое поляк. – Он вляпался в какую-то скверную историю и был убит. Этого, по-моему, вполне достаточно, чтобы забросить ваш камень обратно в озеро, вернуться в Вену и съесть еще немного чудесных пирожных, потому что нигде в мире их не умеют готовить так, как здесь.
Говоря, он сделал несколько шагов прочь, но, видя, что друзья не следуют за ним, остановился.
– Мы никуда не пойдем, – сказал Балабуха, хмуря свои густые брови. – Потому что мы должны понять все до конца.
Владимир сосредоточенно размышлял, то и дело поглядывая на красивый, ко всему безразличный дом за запертыми воротами. Ах, Жаровкин, Жаровкин… В какую же историю ты влез? Кому помешал настолько, что эти люди не остановились даже перед тем, чтобы тебя убить? Графине фон Рихтер, урожденной Бельской? Или кому-то еще? Что вообще за человек эта графиня, если не считать сплетен о ее увлечениях и застрелившемся муже? Темно, темно, темно, как в… чернильнице.
Нет, Балабуха определенно прав: надо будет все прояснить.
– Антон Григорьич, – негромко спросил Гиацинтов, – пистолеты при тебе?
– Так точно, – ответил несколько удивленный гигант.
– Тогда пошли, – распорядился Владимир.
– Куда?
– В дом.
Балабуха нахмурился. В некоторых случаях он умел соображать очень быстро.
– Думаешь, его там убили?
– Я не исключаю такой возможности. – Владимир, поморщившись, одернул рукава, прилипавшие к мокрому после купания телу, и поправил свои пистолеты. – Идем! А ты, Август, если хочешь, можешь возвращаться в Вену.
– Как это возвращаться, – возмутился их спутник, – а если вам понадобится помощь?
