в. чрезвычайно велика. Фактически получалось, что в результате комментирования очень многие заимствования рассматриваемого времени (кроме таких специальных, как фок- мачта, шахта, унция и др.) почти непременно получали русскую «пару», которая служила пояснением или становилась действующим синонимом иноязычного слова. Происходила определенная «нейтрализация» заимствований. Поэтому даже в периоды интенсивного притока заимствований их доля и удельный вес в составе литературной лексики XVIII в. не выходили далеко за пределы средних показателей.
В некоторых случаях (в научных, книжных текстах) предпочтение могло отдаваться заимствованным словам как более «терминологичным». Например, в упоминавшихся академических Комментариях встречается в основном астрономия — соответствующее ему звездозаконие используется для пояснения первого. Кантемир употребляет слово астрономия как в первой, так и во второй редакции сатир. Из двух слов привилегия и преимущество, известных Кантемиру, в определенных контекстах принято только первое: «Подтвердить привилегии Академии наук» (сатира I, первая и вторая ред.), ср. в «Ведомостях» петровского времени (1719): «древние [города] вольности и привилегии».
Кантемир не избегает иноязычных слов. Утвердившиеся заимствованные термины он употребляет, хотя одновременно нередко предлагает для них замену. Употребительны у Кантемира физика (наряду с ним рекомендуйся новообразование естественница), метафизика (рекомендуется преестественница). Обращают на себя внимание у Кантемира слова, в основном относящиеся к петровской эпохе и сравнительно редкие. Это претендовать (у Кантемира соотнесено с требовать), кризес, инфлуэнция, объекция (в «Разговорах» определяется: «предложение, противное какому другому предложению»), имагинация (Кантемир передает его значение словами — умоначертание, мечтание, причудение) и др. История некоторых таких слов обрывается к середине XVIII в. Другие слова (например, встречающиеся в разных источниках процесс, конкурент, субстанция и др.) позднее, в XIX в., появляются в литературном языке как бы вновь. Некоторые слова данного рода, несомненно, выполняли у Кантемира вспомогательную роль. По существу они русскими буквами воспроизводили интернациональные иноязычные термины, помогая отождествить с ними русские слова. Характерный пример — толкование латинизма экспериенция в «Разговорах»: «Экспериэнция. Искус, искусство, знание, полученное чрез частое повторение какого действа». Подобные разъяснения относились не столько к иноязычным словам, сколько к русским выражениям, рекомендуемым в пояснительной части. В дальнейшем развитии русского литературного языка XVIII в. вопрос, поставленный в заголовке, — нужны ли заимствования и как к ним относиться — уже не сходит с повестки дня. Решение его вызывало разные, подчас резко противоположные точки зрения. Нельзя не признать, что даже на фоне всей последующей истории вопроса подход Кантемира отличался чувством меры и пониманием существовавшей тогда языковой ситуации.
Слово средоточие, как можно полагать, создано Кантемиром или представлено у него самыми первыми примерами. В значении «центр» к тому времени фигурировало несколько наименований — в том числе заимствование центр (или кентр), слова и сочетания среда, средина, средняя точка и др. В современной писателю учебно-научной литературе заимствование центр было обычным. Например, встречаем его в «Арифметике» Л. Магницкого (1703), по которой учился еще Ломоносов: «Колико будет с единого угла через центр к противному полю». У Кантемира в одинаковых условиях могут употребляться центр и другие слова: «Солнце находится в центре всего мира» и «Солнце находится в средине всего Мира» («Разговоры»); см. еще один сходный контекст в «Книге мирозрения» Гюйгенса: «В первейшей фигуре есть средняя точка солнце».
Не удовлетворяясь имеющимися наименованиями, Кантемир в «Разговорах» выдвигает новый термин — средоточие. Писатель употребляет его в тексте «Разговоров», а в примечании соотносит с другими распространенными тогда словами: «Она [земля] обтекает великий круг около солнца. Смотрю убо на средоточие того круга и вижу там солнце». Вот примечание к этому отрывку: «Средоточие. Средняя точка, центр». В «Разговорах» новое слово встречается неоднократно; замену центр на средоточие можно заметить при редактировании сатир Кантемира: «Земля [по некоторым учениям] вместо центра всего система имеется» (сатира I, первая ред.) — вместо средоточия (вторая ред.).
Введение и популяризация нового слова не означали для Кантемира отбрасывания других употребительных наименований. Писатель продолжает применять их. Но наряду с заимствованием он считает нужным представить возможную его замену или эквивалент. Сложное слово средоточие образовано на основе словосочетания средняя точка, слов среда, точка и других по типу издавна существующих в книжнославянской письменности слов средоземлие, средоградие, средовечие и др. Правда, уже в «Словаре церковнославянского и русского языка» 1847 г. такие слова отмечаются как устарелые («старинные»), но средоточие сохраняется благодаря особым закрепившимся в нем смысловым оттенкам.
До конца XVIII в. средоточие встречается сравнительно редко, напротив, слово центр — на всем протяжении столетия. Оно выступает в разных случаях — при определении пространственного положения предмета (как в примерах выше) и в расширительно- переносном смысле. Так, центр употребляется при обозначении физических сил: «Центр тяжести [тела], центр сил («Содержание ученых рассуждений», 1748–1754), при указании на сосредоточенность деятельности: «Город Тир... был центр (средина) всякой коммерции» («Савариев лексикон», 1747). Слово представлено в отвлеченных контекстах, например, в статьях Сумарокова: «Здравым рассуждением приближаемся мы к центру познания».
Употребление слова средоточие в XVIII в. в основных чертах совпадает со словом центр. Например, оно выступает в трактате Радищева «О человеке, о его смертности и бессмертии», насыщенном славянизмами: «В душе яко в средоточии зажигательного зеркала»; в «Письмах русского путешественника» Карамзина: «Пристань, средоточие всемирной торговли». Но основными для данного слова становятся именно отвлеченно-переносные контексты, круг которых в конце XVIII — первой трети XIX в. шире, чем у центр: средоточие чувственности, средоточие истины, средоточие нравственного мира, средоточие учености. В позднем переводе «Разговоров» (1802) слово средоточие иногда заменяет прежние наименования: Отсылает ее [землю] далече от средней точки сего мира (Кантемир) — от средоточия Вселенной (1802).
В русской литературной лексике XIX–XX вв. оба слова — центр и средоточие — используются как синонимы. Установившееся еще ранее
