перетаскали на пятый этаж.
Шума, производимого работами, Ами не боялся, привычные к ремонтам жильцы не обращали внимания, он только велел более шумные строительные работы делать днем, а ночью заниматься более тихими отделочными.
Через три недели был увезен весь строительный мусор, и старый, и новый, а в распоряжении Ами оказались три отличные отдельные комнаты-квартирки. За счет коридора каждая была увеличена на два- три квадратных метра. В каждой было все необходимое — в двух устроены были новенькие кухонные уголки, туалеты и душ, а в третьей, самой большой, остались службы, имевшиеся в прежней квартире. В этой Ами собирался жить сам.
Ами с наслаждением прошелся по всем трем и вышел на крышу. Какая она просторная стала и красивая! И совершенно пустая. Пожалуйста вам солярий! И Ами даже засмеялся от удовольствия, что он так хорошо — и недорого! — все устроил.
Хорошо-то хорошо, и недорого, однако останавливаться на достигнутом никак нельзя. Вот он вывез за свой счет весь чужой мусор, очистил солярий для того, чтобы студенты могли заходить в свои квартирки, но ведь это крышное пространство недолго будет пустовать, снова завалят всякой дрянью. Надо продолжать, а средств на это уже оставалось мало. Но Ами недаром планировал годами. Теперь, когда будет из чего отдавать, можно перехватить денег у прежних дружков на базаре.
Он быстро вселил студентов, причем один, американец, заплатил за полгода вперед. С этими деньгами можно было уже начинать, прежние арабы, осведомленные о его планах, ждали только его звонка. И Ами отправился на базар.
Он просил на год, под двадцать процентов годовых, ни один банк столько не платит, но Моти не дал, и Рахамим-мясник не дал, и даже старый Чико, приятель покойного отца Ами, не дал. А дал Йихья, у которого в прошлом году умерла жена, и поэтому он сочувствовал всем, у кого недавно кто-нибудь умер.
И Ами выстроил на пустом пространстве солярия еще один жилой комплекс, напротив первого и такой же площади, только теперь он был умнее и разбил его не на три, а на четыре единицы, ибо с первым комплексом он немного промахнулся, в старой его квартире комнаты были излишне велики, а маленькие пошли ничуть не хуже. Строительство, конечно, было самое дешевое и скверное, тонкие стенки в один блок и крыша из рифленого асбеста, но внутри было чистенько и все, что нужно, студенты не жаловались.
Таким образом Ами подошел к успешному завершению первого этапа своих планов. Он снова подсчитал предстоящие доходы и убедился, что с легкостью расплатится в срок с Йихьей, а затем сможет жить совершенно безбедно. Года через два-три можно будет начинать второй этап: приобретение отдельной квартиры, а тогда и жениться будет нетрудно.
Разумеется, Ами знал, что полного спокойствия ждать не приходится. Хотя жильцы дома и не пользовались «солярием», но не могли же они допустить, и в конце концов кто-то стукнул. Явился инспектор из муниципалитета, и по истечении должного времени (квартплата между тем исправно поступала) Ами был вызван в суд. Суд приказал снести незаконно возведенные постройки, но Ами торопиться не стал, зная, что сносом никто заниматься не будет.
Спустя еще какое-то, не очень малое, время (квартиранты между тем менялись, но Ами жил тут же и зорко следил за тем, чтобы перебоев в квартплате не было) снова пришел инспектор и Ами снова вызвали в суд. Ему еще строже приказали ликвидировать безобразие и наложили штраф. Штраф был порядочный, но Ами заплатил сразу и без возражений, зная, что это обеспечит ему приличный интервал бесхлопотного времени.
А время ему нужно было вот зачем. Как-то раз он полез на верхнюю крышу, ту, что над его первоначальной квартирой, поправить телевизионную антенну и вдруг увидел эту верхнюю крышу новыми глазами. Словно впервые он увидел перед собой еще одну плоскую пустую площадку, где стоял только солнечный бойлер, антенна да валялся неизбежный мусор. Поскольку дом находился в общем владении жильцов, крыша тоже считалась общей, но ведь этот-то ее кусок, накрывающий квартиру Ами, безусловно, принадлежал ему и только ему! Куда же он раньше смотрел? А ведь истина была перед глазами, крыши всех окружающих домов издавна были обсажены разнокалиберными лачугами и хибарками, и никто их не сносил, во всех жили люди.
Ами выругал себя, выругал жильцов своего дома, которые неизбежно будут скандалить, и арабов, которых придется возить снова, но предавался этому бессмысленному занятию недолго. Справедливо полагая, что правая рука никогда не знает, что творит левая, он немедленно подал в муниципалитет просьбу о разрешении на строительство, и просьба была принята. Дожидаться разрешения он, разумеется, не стал, а тут же начал строить на своем участке верхней крыши жилой комплекс из пяти единиц (он захватил по кусочку с каждой стороны от соседской крыши, совсем понемножку, им это без разницы, а ему прибавилось метров пять, квадратных, разумеется).
Криков и скандалов с соседями было даже больше, чем ожидал Ами. И инспектор пришел очень быстро, но Ами сразу вынес ему квитанцию от поданного заявления с просьбой разрешить постройку и заверил, что вопрос в ближайшее же время будет рассмотрен положительно. Убедить в этом инспектора он не убедил, но совершенно сбил с толку. У всех на виду стояла уже одна большая незаконная постройка, предназначенная на слом, а человек не только ее не сносил, но просил разрешения на дополнительную, и даже уже строил. Что-то тут было неясно, может быть, у человека какая-то зацепка в муниципалитете. Инспектор велел остановить работы впредь до разрешения и ушел, пригрозив Ами, что на этом дело не кончится.
Ами и сам знал, что не кончится, и поэтому спешил до нового вызова в суд завершить все работы. И он успел и достроить квартиры, и заселить их, и многократно получить месячную квартплату, прежде чем этот вызов пришел. На этот раз приказ о сносе незаконных построек был еще строже, а штраф еще выше. Но Ами, в распоряжении которого было теперь одиннадцать однокомнатных клетушек, не считая своей, и на этот раз заплатил штраф беспрекословно и быстро и тем снова выиграл порядочно времени. Муниципалитет любил получать штрафные деньги, а от сноса ему никакой выгоды произойти не могло.
Так оно и шло. Менялись жильцы в квартирах, менялись судьи, менялись иногда и сами суды — то районный, то областной, менялись, хотя и несильно, суммы штрафов. Менялся к лучшему, пусть даже замедляемый штрафами, счет Ами в банке, и можно было уже купить квартиру себе. И наконец, он и купил ее, в своем же доме, двумя этажами ниже, притом выбрал для этого самый подходящий момент — у подъезда дома произошел теракт, квартиры в нем сразу резко, хотя и ненадолго, подешевели, тут-то он и успел, так что вышло очень удачно. И совсем уже собрался было туда переселиться, и даже начал искать невесту, но в последнюю минуту не удержался, разбил новоприобретенную недвижимость на три хорошие студии и сдал их тоже.
Однажды ему вдруг позвонил старший брат Асаф.
— Ты, я слышу, богатым заделался, — сказал он без предисловий.
— От кого слышишь? — спросил Ами, скрывая торжество.
— А ты знаешь, что сестра Лея тяжело больна?
— Откуда мне знать, вы ведь мне ничего не сообщаете.
— Вот я тебе сообщаю. Рак. Ей необходима операция в Штатах.
— Раз необходима, мой совет — пусть едет.
— Ей твой совет не нужен. Операция очень дорогая, а у нее, как ты знаешь…
— Нет, не знаю, а что? — трудно было не понять, что имеет в виду Асаф, но Ами хотелось непременно, чтобы высокомерный старший брат сказал все словами, унизился, попросил, признал неоспоримый жизненный успех «недоделанного».
— Не знаешь? — В трубке слышно было, как Асаф скрипнул зубами. — Деньги нужны, понял? Много денег.
— А, да? Ну, вас же четверо. Пусть все и дадут. За чем дело стало?
— Все дали. Этого недостаточно.
— Почему же больше не дали? Пожалели?
В трубке раздался глубокий вдох и резкий выдох, словно Асаф пытался выпихнуть из себя что-то лишнее, но голос его прозвучал ровно:
