Мужчина исчез в кухне и через три минуты прокричал:
– Готово!
– Я в туалет хочу, – сказала Полина.
– Идем, – кивнул Волошин, подал руку и вздрогнул, когда Полина, резко оттолкнув его, метнулась к двери.
Он отреагировал немедленно, преградив ей дорогу, тогда Полина изменила траекторию движения и влетела в кухню. Схватила с тумбочки электрочайник и бросила его в Кефира, расслабленно стоящего у стола.
– А-а! – заверещал тот, схватившись за щеку. – Глаза!
– За тот вечер в подъезде, – сказала она, глядя на то, как Кефир мечется по комнате. – И за Ямпольскую. Он выбросил ее из окна? – Полина повернулась к Волошину, остановившемуся на пороге.
– Кефир работал. Как всегда безупречно. Правда, пришлось напоить ее, чтобы высоты не боялась.
– Убью гадину! – выл Кефир, подставив лицо под холодную струю воды. – Вот тварь! Чуть глаза не выпалила.
Он бросился к Полине и ударил ее по лицу. Потом схватил за волосы, потянул на себя, но был остановлен окриком Волошина:
– Достаточно! Все, Кефир, хватит. Позже разберешься с ней. А ты присаживайся, дорогая, и не делай лишних движений.
Полина осторожно присела на стул, вытерла окровавленный рот и посмотрела на носки своих туфель. Она прикрыла глаза, сделав вид, что находится в комнате одна, и глубоко вздохнула. Через несколько минут послышалась телефонная трель. Волошин вышел в гостиную ответить на звонок и, вернувшись, сказал:
– Выезжаем!
– Твою мать, – пробурчал Кефир, дотронувшись пальцами до горящего огнем лба. – Как я машину поведу? Да и зачем ехать к Далмацкому? Вызови его сюда, пристрелим прямо здесь. А в эту суку, – подбородком он указал в сторону побледневшей женщины, – я лично три пули загоню.
– В моей квартире? Рехнулся?! Нет, работаем по плану. Избавляемся от мусора на нейтральной территории, а после расходимся. – Волошин с мрачной улыбкой посмотрел на Полину. – Веди себя смирно и больше не зли Кефира. Вижу, что у него уже руки чешутся.
Литвин отставил пустой стакан в сторону и внимательно посмотрел на Амосова.
– Почему раньше не сказал, что подозреваешь Илью?
– Не было доказательств. Только догадки, – сказал Амосов, пошевелив плечами, онемевшими от неудобной позы. – Все изменилось, когда ко мне обратилась Екатерина.
– Сестра Матуа? Она ведь тебя подозревает в убийстве Уваровой. Да и я, признаю, начал в тебе сомневаться, – в голосе Литвина послышались извиняющиеся нотки.
– Филипп, я и сам едва не перестал себе верить. – Амосов потянулся за бутылкой виски. – Еще налить?
– Я пас, – отказался Литвин.
– Представь мое удивление, – продолжил Амосов, – когда я увидел документы, мною подписанные, но не мог вспомнить, в какой момент это сделал. Подумал, что начались провалы в памяти. А потом со мной связалась некая Уварова и попросила отложить выплату долга. Оказывается, она обанкротила фирму отца и ей понадобились серьезные денежные вливания. Илюша ссудил ей денег от моего имени. Заметь, пользовался он твоими счетами. Я был крайне удивлен просьбой Екатерины. Но именно при встрече с ней, наконец, понял, в какие игры играет наш дорогой Волошин, но у меня не было доказательств, чтобы предоставить их тебе. Тогда я уговорил женщину подыграть мне, потянуть время, тем самым подтолкнуть Илью к следующему шагу.
– Какому шагу? – вдруг разозлился Литвин.
– Рано или поздно, но он должен был ошибиться, – начал оправдываться Амосов. – Кроме того, мне хотелось узнать имена его подельников, ведь такие дела сложно проворачивать самостоятельно. Кто-то же должен был его поддерживать и делать всю «грязную» работу. Благодаря Екатерине мне удалось выйти на Алексея Далмацкого, который прикрывал Волошина все это время.
– Полина рассказала о нем. Как он согласился сотрудничать с тобой?
– Легко. Стоило только припугнуть его, и он быстро пошел на контакт. Трусливый очень. Но, конечно, я обещал Далмацкому, что о его участии во всех этих аферах никто не узнает. Он боится с позором вылететь из прокуратуры, но еще больший страх у него вызывал Волошин и его аппетиты. С каждой сделкой Илья становился жестче и жаднее.
– В чем состояла работа Далмацкого?
– Он прописывал сценарии, как избавиться от владельцев фирм, которые потом переходили в руки Волошина, чтобы следователи ничего не раскопали. Все шло гладко, но потом Илья вдруг потерял осторожность, избавился от Екатерины и переметнулся к ее сестре. Его человек, Кефир, постоянно контролировал женщину.
– Твои люди, как я понимаю, тоже? – хитро прищурился Литвин.
– Не хотелось потерять вторую сестру. Мне до сих пор страшно думать о Екатерине, которая обратилась ко мне за помощью, а я так и не смог ничего сделать. В общем, Матуа – наша единственная ниточка к Илье. Без ее участия мы не возьмем Волошина. По бумагам он…
Литвин бросил на Амосова недоуменный взгляд.
– Считаешь, меня волнуют какие-то бумажки?! – вскричал он. – Волошин крысятничал за моей спиной. И я должен обращать внимание, насколько он юридически чист? Плевать мне на это!
– Зато мне не плевать! – с яростью заявил Амосов. – Он меня подставил, не тебя! А теперь готовится исчезнуть. Испариться, черт подери! Далмацкий уже приготовил для него новый паспорт, и чтобы выйти сухим, Илья всю вину переложит на меня.
– Я знаю, что ты ни при чем.
– Но полиция не в курсе! – Амосов вскочил с кресла и прошелся по кабинету. – Мне неизвестно, что творится в голове у Ильи и почему он решился на подобное, впрочем, это уже не важно. Единственное, что меня волнует в данный момент, каким будет его новый шаг и как он отразится на мне. Кажется, у Ильи ко мне имеются какие-то претензии. Жаль только, что я не знаю причин его ненависти.
– Может, зависть? Вы же всегда соперничали между собой. У кого больше девок, лучше машина, квартира и так далее.
– Ты забыл упомянуть о себе. – Амосов сделал глоток виски. – Кроме всего вышеперечисленного, мы еще сражались за твое внимание.
– Я что, – вскипел Литвин, – барышня какая-то, чтобы за меня сражаться?!
Он с гневом отодвинул от себя пустой стакан, потом потянулся к нему и с силой сжал в ладони.
– Налей! – приказал он. – Больше!
– Не злись, – попросил Амосов, выполнив просьбу. – Илья всегда чувствовал себя обделенным, начиная с детства. Отца он не знал, мать постоянно пила. Подростком едва не попал в колонию. Из-за драки, кажется.
– Мне известна его биография, – с раздражением выдавил из себя Литвин. – Я лично принимал участие в его жизни. Митя, брат Ильи, просил помочь, перед своей смертью, и я не смог отказать. Черт! Устроил в университет, в мэрию, отмазал от тюрьмы, когда его обвинили в хищении, взял к себе. И вот он отплатил за добро! Сопляк!
– Он тебя ревновал.
– Да иди ты на хрен! – рассвирепел Литвин и швырнул стакан об пол. – Я не девка, чтобы меня ревновать!
– Разумеется, – улыбнулся Амосов, посмотрев на разлетевшиеся по полу осколки, подошел к бару и, взяв новый стакан, поставил перед Литвиным. – Не воспринимай все буквально. Ты был самым авторитетным человеком в его жизни. Опорой, защитником. Другом, наконец. Илья привык считать тебя своей собственностью, ведь ты не раз подчеркивал, насколько он важен для тебя. Кроме того, ты высоко ценил его мнение и способности. Но вот появляюсь я. Новое лицо, которое ты стремительно приближаешь к
