– Или мой спутник? – Глаза Полины лукаво блеснули.
Сев в машину Конрада, Полина сжала губы и пристально вгляделась в пространство перед собой.
– Завтра вылетаю в Москву. Тухлая история. Колье мы не получим.
– Еще встретимся?
– Не хотелось бы.
– Зря, – рассмеялся Конрад и, потянувшись к Полине, поцеловал ее в щеку. – Проводить с тобой время – сплошное удовольствие.
– Давай напьемся, – вдруг предложила Полина. – Только без последствий.
– Без секса или похмелья?
Астрид выдохнула густую струю дыма перед собой, поднесла визитку Полины Матуа к глазам и прищурилась.
– Подать очки? – спросила Тоня.
– Нет, – баронесса бросила карточку на пол. – Вот стервятники! Так и норовят заклевать. Чертова «Слеза»!
– Так колье у тебя? – Тоня прилегла на диван и внимательно посмотрела на свою хозяйку.
– А ты как думаешь? – Астрид сбросила пепел с сигареты и потянулась за стаканом виски.
– Думаю, у тебя. Почему ты раньше не рассказывала о нем?
– Это неинтересная история, – вздохнула баронесса. – Печальная, как и вся моя жизнь.
– Нашла время жалеть о потерях, – Тоня ловко увернулась от полетевшей в нее подушки. – А сил в тебе еще достаточно! – присвистнула она. – Расскажи.
– О колье или себе?
– О колье. О тебе я и без того все знаю.
– И что же тебе обо мне известно?
Тоня оперлась о мягкую ручку дивана и начала медленно говорить:
– Ты – алкоголик.
– Вот еще! – рассмеялась баронесса.
– Грубиянка, – продолжила Тоня. – Но я тебя обожаю. А еще я знаю, что ты любишь шоколад. Храпишь, когда спишь в этом кресле. Что терпеть не можешь осень, особенно октябрь, который скоро должен наступить. Весь месяц ты будешь страшной занудой, станешь грустить, иногда плакать. Знаю, что в конце мая ты всегда ходишь в церковь, хотя в бога не веришь. Что ты любишь жасмин и терпеть не можешь розы. И что в своей комнате ты прячешь фото двух мужчин и маленькой девочки, похожей на меня.
– Лазила в моей тумбочке?
– Да, – не смущаясь, ответила Тоня. – Кто она? Ты о ней никогда и словом не обмолвилась, а я боялась спросить.
– Моя малышка Ава, – голос баронессы дрогнул. – Она умерла, едва ей исполнился год. Но ты права, вы очень похожи.
– Поэтому ты так привязалась ко мне?
– Не только. Ты интересная, чистоплотная и хорошо готовишь.
– И, главное, я не еврейка, – подсказала Тоня. – За что ты их так не любишь?
– Я родилась в Вене и была единственным ребенком в семье. Мы жили в большом, красивом доме и были очень счастливы. О, это было восхитительное время, много смеха, подарков, любви… Налей мне еще, – баронесса протянула пустой стакан, и Тоня плеснула большую порцию виски, понимая, что Астрид необходима поддержка в лице алкоголя. – Все изменилось, когда началась война. Отец не мог уехать из Вены, а мама отказалась покидать город без него. Папа был юристом, а в годы войны работал на нацистов, но он отличался жалостью к людям, особенно к евреям. Одну еврейскую пару мы прятали у себя в доме.
Баронесса надолго замолчала, потом с необъяснимой жалостью в глазах посмотрела на притихшую Тоню и продолжила:
– В сорок третьем маму расстреляли. Немцы узнали, что родители помогают евреям. Видимо, отца кто- то сдал из своих. Мне было пятнадцать. Я стояла на лестнице и смотрела, как маму и ту семейную пару подвели к стене, а после раздалась автоматная очередь. Нас с отцом пощадили. Я потом часто подходила к этой стене, где моя мама лежала мертвой, и трогала ямочки, в которых застряли пули, отобравшие у нее жизнь. Если бы не они, Йохан и Рут… черт, до сих пор помню их имена… мама была бы жива. Поэтому я терпеть не могу евреев. По их вине я лишилась любви самого дорогого мне человека.
Тоня опустила голову, расстроенная рассказом.
– А дальше?
– В сорок шестом умер отец, и я осталась одна. Дальние родственники забрали меня к себе, но у них я жила недолго, – Астрид закурила, голос ее снова стал спокойным. – Уже на следующий год я вышла замуж за Альберта. Старый барон так влюбился в меня, что не обратил внимания на разницу в возрасте.
– Сколько?
– Он был старше меня на тридцать один год, – почти выплюнула баронесса. – Мне было лишь девятнадцать, когда я шла к алтарю.
– Зачем? Или ты любила его?
– Любила? – колко рассмеялась баронесса. – Я хотела есть. Хотела, черт возьми, жить! Альберт был богат, и он предложил мне то, в чем я остро нуждалась, – покровительство и безбедную жизнь. Поэтому я не посмела отклонить его предложение. У меня не хватило смелости.
– Ты была несчастлива в браке? Мне жаль.
– И мне, – баронесса поднялась с дивана и присела рядом с девушкой, обняв ее за плечи. – На второй год брака я родила Аву. Но радость материнства была недолгой. Малышка умерла. Я тоже хотела уйти следом за ней. Решила застрелиться.
– Серьезно? – Тоня крепко сжала сухую руку.
– Да, – кивнула баронесса. – Лучше бы я застрелилась в тот момент, не пришлось бы испить столько горечи в дальнейшем. Меня спас Фердинанд, выбил пистолет из рук до того, как я нажала на курок.
– Кто он?
– Сын барона от первого брака, – с теплой улыбкой на губах произнесла Астрид. – Мой любимый Фердинанд… Мы были ровесниками, оба хороши собой, поэтому неудивительно, что между нами вспыхнули чувства.
– Ты изменяла мужу с его же сыном? Вот стерва!
– Если бы ты его увидела, тоже ноги раздвинула бы. Прекрасен до неприличия!
– Значит, легенда о колье правдива? Все, кто надевал его, изменяли своим мужьям.
– Ой! Не будь идиоткой! – рассмеялась баронесса. – Стечение обстоятельств.
– Почему твой муж тебя не задушил? – наивно поинтересовалась Тоня.
– Не успел. Умер от инфаркта, когда неожиданно вошел в мою комнату и увидел, что я держу в руках голый хрен его сынка.
– Астрид! – покраснела Тоня. – Как можно?! Могла бы вести себя осмотрительней.
– Страсть не знает осторожности. В общем, мы похоронили барона, а сами стали жить как муж и жена. В двадцать два я родила Рольфа, нашего общего с Фердинандом сына. А в двадцать пять я убила Фердинанда и девицу, на которой он вдруг захотел жениться.
– Что?! – вскричала Тоня, вскочила с дивана и остановилась перед баронессой. – Убила?
– Сожгла в летнем домике, – та даже и глазом не моргнула. – Стояла и смотрела, как горит дом и они вместе с ним.
– Но за что?
– За предательство. Он клялся в любви, обещал, что никогда не покинет меня, а потом привел в дом ту девку, – баронесса облизала губы и усмехнулась. – Все умерло внутри в тот момент, когда крыша дома обрушилась. От моей любви остались одни лишь угли.
– А твой сын? – Тоня присела перед старушкой на корточки и обняла ее за хрупкие колени.
– Рольф? – Баронесса ласково погладила девушку по голове. – Еще одно горькое разочарование моей жизни. Я обожала его, он был единственной отрадой. Ничего не жалела для моего мальчика. Благо были и деньги, и время. Барон оставил в наследство свой бизнес, но я им не занималась. Все делали управляющие,
