3. Между смехом и слезами
Американские актеры играли эту пьесу как комедию, даже как фарс. В постановке американского режиссера очень много действий, какими должен, по трактовке Бродвейских мастеров, изобиловать смешной спектакль: бросаются подушками, выхватывают друг у друга бумаги, кусаются и дерутся. Но пьеса в таком виде не пошла — первый сезон не принес ей успеха на Бродвее, и она была снята. Раневская понимала, почему так произошло: сумасшествие — болезнь. Над болезнью нельзя смеяться открыто и зло. Если и есть комичность ситуаций, то они должны вызвать смех добрый, участливый. Иными словами, Фаина Георгиевна увидела в пьесе трагикомедию. И поэтому очень многие эксцентричные места, как те же укусы и драки, из пьесы убрали.
У героини Раневской, миссис Сэвидж, жизнь по-настоящему трагедийна. Эта женщина, во-первых, потеряла любимого мужа, с которым прожила счастливую жизнь. Эта женщина, во-вторых, стала матерью детей, которые не понимают и не хотят понять ее, они буквально ее ненавидят. Через этих детей, как через самое близкое к миссис Сэвидж, подступает к ней весь внешний мир: непонимающий и жестокий. Дети для нее становятся олицетворением жестокой реальности, где нет места любви к ближнему, где во главу угла ставят деньги и власть, где забыты благородство, честь, достоинство.
Кроме этого, трагедия героини Раневской и в том, что она пытается изменить этот мир, творя добро. И это ее христианское желание объявляется сумасшествием.
Мне кажется, вы сейчас поняли, почему эта роль стала такой близкой для Раневской. Разве же это не она сама? Разве в миссис Сэвидж не проступает сама Фаина Раневская с ее истовым желанием сделать этот мир хоть чуточку лучше, неся в него настоящее искусство? Разве сама Раневская не видела истинную суть окружавшей ее действительности?
Раневская раскрывает образ героини, которая жила счастливо со своим мужем, отдавая ему всю себя, исполняя его желания, и не задумывалась никогда о внешнем проявлении мира. И вот мужа не стало — теперь ей самой пришлось столкнуться с тем, что называется реализацией собственных желаний. Ради чего жить? Что можно изменить? В этом заключается основная трагедия миссис Сэвидж: она нашла для себя выход, но нашла его слишком поздно — на закате своей жизни. Но здесь наступает черед очередной трагедии — ей не дают ничего делать, ее запирают в сумасшедшем доме.
В этом заключении скрывается еще одна трагедия, но уже трагедия просто здорового человека, который вынужден находиться среди сумасшедших.
Комичного в этой пьесе немало. Только комичное скорее проявляется здесь через трагедию. Вызывают улыбки и смех дети миссис Сэвидж, которые выглядят на сцене более безумными, чем клиенты больницы. Смех вызывают и горестные реплики доктора, который признается, что ему все труднее с каждым днем находить черту, где кончается рассудок и начинается безумие. Комична сама миссис Сэвидж, которая весь спектакль стремится убежать из больницы, а в конце вдруг просит доктора остаться…
Почему-то уверен, что сегодня эта пьеса не вызвала бы вообще ни одной улыбки — настолько серьезные темы она поднимает, настолько изменилось наше представление об обществе. Но в то время правильность и рассудочность окружающего мира всем казалась незыблемой нормой. К тому же, обратим внимание, место действия — некая капиталистическая страна. Над ней можно было смеяться, смеяться над ее людьми, не думая о проекции действия на сцене на свой собственный мир.
Для самой Раневской не было важно, что ставить во главу угла: трагедию или комедию. Она пыталась показать зрителю всю глубину человеческой души вообще: вот человек, он может плакать и смеяться, он может радоваться и огорчаться, может любить и ненавидеть, и, главное, он может это делать все и сразу. Нельзя выудить из человека что-то одно, строить на этом одном его жизнь и судьбу. Характер человека многогранен, душа человека — безбрежна. И в любых условиях этот человек остается человеком. Если он — сильный человек. Именно способность человека, в данном случае — женщины, подняться над обстоятельствами, победить их, подчинить своей воле, оставшись при этом высоконравственным, глубоко порядочным, и была главным для Раневской в образе миссис Сэвидж.
4. Зрители и критики
В начале февраля 1967 года состоялась премьера спектакля «Странная миссис Сэвидж».
Сказать, что спектакль был принят зрителем восторженно — не сказать ничего. Уже на самой премьере действия на сцене прерывались много раз из-за аплодисментов. Спектакль шел больше положенного на целых полчаса. А назавтра билеты были раскуплены на несколько месяцев вперед. Постоянные аншлаги весь первый сезон…
Уместно будет сказать, что к тому времени мало-помалу настоящее искусство смогло вырастить из части советских людей настоящих театральных зрителей. И эти зрители очень скоро поняли разницу между настоящим искусством и революционной самодеятельностью. Так что на «Странную миссис Сэвидж» зрители шли уже в предвосхищении от игры их любимицы — Фаины Раневской. А она действительно к этому времени приобрела славу оригинальной, яркой и глубокой актрисы.
«Советская культура», «Литературная газета», «Комсомольская правда», «Известия», «Неделя» и практически все остальные центральные газеты помещали критические отзывы об этом спектакле. И даже тяжеловесная «Правда» разродилась, пусть и небольшой, заметкой о том, что в «Странной миссис Сэвидж» мастерство Фаины Раневской достигло такого совершенства, когда она одна «делает» весь спектакль.
Отзывов было очень и очень много. Кроме центральных газет каждая газета того города, области, где проходили потом гастроли театра, на своих страницах помещала восхитительные отзывы как профессиональных критиков, так и простых людей.
Когда все газетные статьи были собраны (их собирали тогда в библиографическом кабинете театрального общества), оказалось, что они еле помещаются в толстой папке.
Нельзя сказать, что Фаина Раневская была безразлична к этим статьям. Нет, она читала практически все, что пишут о ней и об этом спектакле. Но в первую очередь она стремилась найти в этих отзывах ответ на свой главный вопрос: удалось ли ей донести до зрителя и критика свою главную мысль?
Очень многие восторженные отзывы, часто — нисколько не профессиональные, доставляли Раневской удовольствие, но она принимала их с большей долей юмора. Критики и авторы статей зачастую списывали друг у друга удачные, как им казалось, выражения, использовали массу штампов, что веселило Раневскую.
Нет, это не было пушкинским «хвалу и клевету приемли равнодушно», это было другое: знание, во- первых, собственного уровня игры, своих способностей и, во-вторых, того уровня театральной критики, которая существовала на то время. Как, скажите, было принимать Фаине Раневской слова одного такого театрального критика о том, что серьезнейшую роль в пьесе играет… музыка, раскрывающая антивоенную (!!!) тему спектакля, которая в самой пьесе только слегка намечена?
Иными словами, спектакль «Странная миссис Сэвидж» и Фаина Раневская, кроме всего прочего, вскрыли тот существующий стереотип восприятия советского человека, его мышления, зажатого в рамки социалистических норм. Практически в каждом втором отзыве красной нитью проходила мысль о том, что пьеса разоблачает страшный капиталистический мир и таким образом на контрасте показывает превосходство социалистического мироустройства. Раневская открыто смеялась над этими глупыми суждениями.
Но были среди критических статей и весьма глубокие мысли и суждения, оригинальные, некоторые — весьма спорные, но живые, настоящие. Как бы то ни было, все критики сходились в одном: успех спектакля целиком и полностью обусловлен великолепной игрой Фаины Раневской.
«Бледны и вторичны слова перед этим живым, неповторимым созданием большого, страстного, щедрого искусства Фаины Раневской», — было написано в одной из рецензий. И это было правдой.
5. Одна буковка…
