конечно, но хоть что-то.
Подойдя поближе, уселась рядышком.
— Привет!
В ответ — ноль эмоций.
— А ты случайно не знаешь, где это мы?
Мальчик чуть покосился на меня.
— Будто сама не знаешь.
— Не знаю. Поэтому и спрашиваю.
Мальчишка посмотрел на меня более внимательно.
— А как же ты сюда попала?
— Не знаю — честно созналась я — Ты сидел на скамейке, я села рядом, взяла тебя за руку и оказалась здесь.
— И всё?
— И всё.
Мальчишка насупился.
— Значит, останемся здесь навсегда — и отвернувшись, уткнулся лицом в колени.
Говорил он слишком уверенно, и я ему чуть не поверила. Но ведь я не знаю, что это такое, и меня это совершенно не касается! Надо просто сильно захотеть, и это серая гадость просто исчезнет! Я с сильно зажмурилась, надеяться снова оказаться в пропитанном солнцем лесу, но ничего не получилось. Надо, наверное, не прикасаться к мальчику, чтобы нас ничего не связывало. Я даже отодвинулась подальше, но и это не помогло. Наверное, теперь нас связывало то, что мы оба находимся в этом непонятном шаре.
Я подошла к стенке и попыталась её толкнуть. Никаких проблем. Совершенно невесомая, гибкая, будто скользкая, она послушно прогнулась, но этим всё и ограничилось. Попыталась схватить — но пальцы зацепили только пустоту. Сделала шаг вперёд, но стенка будто отодвинулась. Да что за ерунда! Вот уж не думала на старости лет оказаться в роли сперматозоида. Всего то и надо, что разорвать эту невесомую плёнку, но для начала надо её ухватить, а вот это как раз и не получалось. Я уже почти разозлилась и почти отчаялась, когда в голове мелькнула дурацкая идея. Что там у нас делают с презиками? Правильно, прокалывают, чтобы сделать кого-нибудь очень «счастливым». Дело за малым — найти нечто острое. А что у меня может быть острого, если из всех моих богатств — мешковатое платье? Внимательно оглядела мальчика, но и у него вся одежда была на завязках и костяных пуговицах. Чтобы их заострить, свои зубы сточишь до основания.
Уселась рядом с мальчиком, но тот ни словом не попрекнул за мои попытки выбраться. Просто сидел, неподвижно глядя перед собой. Чувствуя себя полным ничтожеством, стала искать выход из положения. В какой-то момент даже появилась мысль обгрызть свои чуть отросшие ногти и использовать их в качестве иголок. Но потом я сказала себе «Стоп!». Чего я собственно дергаюсь? Почему я зациклилась, что то, что вижу — материально? Телепортацией я не владею, так что единственное место, куда я могла перенестись — это разум мальчика. И то, что я вижу — это наша совместная фантазия. Вернее, ещё чья-то фантазия, которая создала в разуме мальчика этот барьер в виде мутной плёнки. Вроде как он не умер, разум его жив, а вот принимать решения он не может, потому что ничего не видит и не слышит. Может это на всю жизнь, может специально на какое-то время. Но не это суть важно. Важно другое — эта плёнка не может быть материальна, так же как и моё тело. И если плёнка — фантазия не моя и управлять я ей не могу, то вот распоряжаться своим телом я имею полное право. А значит можно попробовать пофантазировать и изменить своё тело (или его часть) в духе «Терминатора-2». Осторожно, сосредоточено я попробовала представить, как моя рука становится пластичной и начинает перетекать в форму большого ножика. Ощущения — дикие и жуткие. Может это и фантазия, но чувствовать, как твои косточки, суставчики текут, сплавляются, становятся единым целым с каменеющими мышцами, не пожелаю никому. Когда открыла глаза и увидела, что одна рука от локтя до пальцев и в самом деле превратилась в матово-белый узкий клинок, стало ещё хуже. Я не идеальна, но своим телом могла гордиться. И вдруг такое — клинок почти полностью повторял контур кисти, разве что края даже на вид выглядели невероятно острыми.
Стараясь отогнать мысли о том, как же я теперь выгляжу, и удастся ли вернуть прежний облик, подошла к плёнке и просто проткнула её. Клинок прошёл сквозь плёнку словно сквозь воздух, не встречая сопротивления, но этим дело и ограничилось. Никаких хлопков, разрывов и прочих киношных эффектов. И вот стою я как дура с рукой по локоть в непонятной мути и пытаюсь придумать — что делать дальше. Попробовала резать, но эффект — нулевой. Попыталась просунуть руку вдоль клинка, но плёнка только услужливо прогибалась. И что дальше?! Так и стоять или снова сесть и подумать? Маленькая зацепка есть — плёнка острое пропустила. Ещё бы расширить прокол и выскочить наружу, что бы там ни было. А почему бы и нет? Страха у меня почти нет — я просто не знаю чего мне бояться. Может в нынешних обстоятельствах это даже на пользу. Закрыв глаза, я попыталась представить новое изменение. Вот рука изгибается, клинок начинает разрастаться, внутри появляется сквозное отверстие, превращая мою бывшую руку в некое подобие тонкостенной трубы. Содрогаясь от вида сосудов, косточек, отпечатавшихся на стенках, с облегчением увидела в отверстии не прежнюю плёнку, а нечто другое. Непонятное, но сейчас это не важно. Главное — вырваться хотя бы отсюда. Я повернула голову к мальчику.
— Эй, как там тебя. Выбраться хочешь?
Мальчик настороженно подошёл. Не давая ему времени впасть в шок от увиденного (сама бы ужаснулась, увидев тётку с трубой вместо руки), резко скомандовала.
— Лезь давай!
Надо отдать должное мальчишке. То ли он очень хотел выбраться, то ещё не понял что происходит, но полез через отверстие весьма шустро. Ощущения… внутри руки ползёт что-то живое и крупное… бррр…
Но вот мальчишка выпал куда-то наружу, и настало время подумать и о себе. Решение нашлось почти сразу. Если уж наглеть и изображать из себя Терминатора, то до конца. Я снова закрыла глаза и представила, как тело начинает плавиться, превращаясь в большую текучую каплю. Вот эта капля тягуче вытягивается и начинает вытекать в проделанное отверстие. Проталкивать собственное тело через собственную рук… Если бы у меня сейчас были отдельные органы, я бы захлёбывалась криком от боли. Но ничего у меня не было и вся боль отложилась где-то в душе. Почувствовала, что вывалилась куда-то наружу, и с облегчением отключилась.
Сознание вернулось как-то сразу. Осторожно ощупала себя — вроде руки на месте и в привычной форме. Где-то в глубине колыхнулось воспоминание о дикой боли, но реальной, физической боли вроде нет. И только после этого я решилась открыть глаза.
Оказалось, что мы по-прежнему сидели на лавочке, только мальчик неуловимо изменился. В глазах появился разум, что ли. Широко открыв глаза, он смотрел вокруг, будто не веря увиденному. Потом мелькнула радость, будто он кого-то узнал, и вдруг глаза стали мутнеть, закатываться, его начало трясти. Перепугавшись, я обхватила, его, но как будто сделала только хуже — у мальчика начались судороги, а на губах выступила пена. И в дополнение к этому ужасу над головой раздался вой, только отдалённо напоминающий женский голос. Что-то вроде.
— Ааааа… Убилииии… Ведьма….
Меня схватили за волосы, руку, оттаскивая от скамейки, мальчика подхватил какой-то мужчина, а на меня вдруг посыпались удары. По голове, лицу, телу. Женщины, несколько минут назад чинно гулявшие с детьми, вдруг превратились в зверей, с ненавистью в глазах пытавшихся меня убить. Толпа — это всегда страшно, а когда она вся против тебя… Сопротивляться было бесполезно, и я на первых порах пыталась закрыть лицо, но людей это только заводило ещё больше. Ещё немного, и меня бы просто забили прямо у лавочки.
Потом чьи-то жёсткие пальцы схватили меня за волосы и выдернули из толпы. Грубый мужской голос заорал
— А ну назад! Стоять! Её должны судить и сжечь, чтобы следа не осталось! Назад! Мы отведём её к судье!
Кровь лилась из разбитых носа и губ, один глаз начал заплывать, всё тело болело, и дальнейшее я помню как сквозь туман. Меня тычками и пинками погнали куда-то, временами заставляя просто бежать. По
