в тумане сюда шли живые существа. Довольно крупные и агрессивные. Ведь все, что он из себя представлял со своим пулеметом и закинутым за спину «скорпионом», — лишь неожиданное угощение для того, кто доберется до ложбины первым.
Цербер подтвердил правильность этой мысли рычанием. И Злой, подхватив оружие, рванул дальше — в ту сторону, где, по его расчетам, должен был находиться переход в следующий котлован. Стремительной тенью Цербер метнулся вперед — словно желая оградить лишенного обоняния хозяина (вожака, друга?) от невидимой угрозы. Из тумана донесся низкий яростный рык. Злой передернул затвор пулемета и ринулся на звук.
Толку от оружия было мало: все, что он видел, было беспорядочным метанием каких-то серых клочьев. Можно было открыть огонь в это «нечто», но где гарантия, что он не подстрелит ценного спутника?
Возня стихла столь же резко, как и началась. Злой приблизился, и первое, что увидел, — окровавленную морду Цербера. Казалось, зверь здорово повозился в огромном чане со свежим фаршем. Радовало то, что эта темная кровь принадлежала другому монстру: растерзанное тело, размером с нильского крокодила, с шестью когтистыми лапами и длинной, усеянной мелкими зубами пастью, все еще дергалось в местной «травке», а «ползучая сельва» уже взбиралась на него, проникая тонкими пульсирующими отростками вглубь разорванного брюха. Казалось, даже было слышно, как сельва с жадностью высасывает соки из агонизирующего тела. Надо думать, через несколько минут от него не останется и следа. Особенно учитывая звуки, издаваемые стремящимися на запах смерти трупоедами.
— Вперед! — шепнул Злой.
И Цербер послушно отправился прокладывать путь. Впрочем, ему не требовалось слов — Злой вдруг мимолетно ощутил, что это часть его самого бежит там, впереди, перебирая мягкими лапами и внюхиваясь в наполненный информацией воздух.
Это было странно и удивительно: зверь внутри него будто нашел себе более удобное тело. Разум остался в теле человеческом, злоба и инстинкты — в зверином. И четвероногий монстр с наслаждением рвал острыми клыками подвернувшуюся плоть, чувствуя ни с чем не сравнимый аромат свежей крови.
Это ощущение длилось недолго — но оно повторялось, повторялось все чаще, словно упрочивая это противоестественное единение человека и монстра.
И два чудовища продолжали пробираться вперед, пробивая себе дорогу среди себе подобных. Этот жуткий, замкнутый в четырех бетонных стенах мир не давал расслабиться ни на секунду. Он, словно рыбачья банка с червями, был под завязку набит жизнью. Уже казалось немыслимым пересечь все это пространство — и не быть убитым любой из обитающих здесь тварей.
Злой задыхался от напряжения, лицо его разъедали пот, кровь и ошметки убитых саперной лопаткой тварей. Он здорово наловчился отбиваться ею от назойливых насекомых, стремящихся проломить ему череп и отложить в мозги личинок. Он уже проклинал себя за идею взять этот чертов пулемет: в условиях нулевой видимости толку от него было мало, а значительный вес грозил лишить сил перед последним спасительным рывком. Но какое-то тупое чувство мешало бросить оружие. По-крайней мере, оно придавало хоть немного уверенности и спасало от угрозы свихнуться от наседающего со всех сторон ужаса.
Через какое-то время Злой убедился, что несколько преувеличил собственную «аппетитность» в глазах местных монстров: и без его участия вокруг вовсю жрали и убивали друг друга. Злой стал свидетелем каскада взаимных пожираний, который в другой обстановке мог бы показаться забавным: крылатая тварь, проглотившая небольшую шуструю многоножку, была тут же атакована еще большей крылатой тварью, которая, в свою очередь, была сбита на лету себе подобным существом. Однако каннибала вскоре тоже постигла печальная участь: насытившаяся тварь не смогла увернуться от нападения упавшей оттуда-то сверху то ли змеи, то ли чьего-то щупальца, в результате чего потеряла крыло — и рухнула, трепеща, наземь. После чего была молниеносно сожрана все теми же шустрыми многоножками. Все — стремительная пищевая цепочка замкнулась.
Злой шел уже долго, но чувствовал, что не добрался и до половины котлована, — слишком много времени и сил уходило на стычки с мелкими свирепыми существами. Однако присесть и отдохнуть даже в голову не приходило: это было равносильно самоубийству. Не стоило забывать о тех, не встреченных пока существах, что расправились с отрядом подготовленных бойцов ВБ.
Между тем поверхность ближе к центру котлована повышалась, образуя то ли холм, то ли карликовую горную гряду. Видимо, за время существования этой части Утилизатора здесь успело накопиться немало «осадочных пород» из продуктов жизнедеятельности этого бурно развивающегося мира мутантов.
В один момент нога провалилась в какую-то яму, и Злой едва удержал равновесие. Отскочил назад — и вовремя: из хорошо замаскированной дыры в почве с ревом выскочила огромная пасть на гибкой шее толщиной с фонарный столб. Особенно поражало то, что пасть раскрывалась на четыре лепестка-челюсти, усеянных мелкими, острыми, как иглы, зубами. Злой не стал тратить время на изучение этого чуда природы, а просто разнес жадную гадину короткой очередью из «скорпиона». И двинулся дальше — теперь уже внимательнее глядя под ноги.
Злой старательно отгонял мысль, что может и не дойти до стены, однако силы начали оставлять его, ноги предательски дрожали и отказывались идти дальше. На небольшом возвышении из слежавшегося перегноя он все же остановился и рухнул на колени, опершись на ствол пулемета. Дыхание Злого было хриплым, неровным, сердце бухало, как китайский гонг, перед глазами все плыло, смешиваясь с туманом в кроваво-серый коктейль.
— Твою мать… — прохрипел он и сплюнул. Струйка слюны повисла на губе длинной тягучей каплей. — Кажется, я и вправду спекся…
Цербер, замерший рядом, неподвижно вглядывался в грязно-молочную завесу. Он чуял что-то, и это было плохо. Только вот встать и идти было уже невозможно…
…Сначала показалось, что это удары сердца заставляют содрогаться все тело. Но тело вроде уже стало понемногу отходить от яростного марш-броска. И стало ясно, что это не его внутренняя дрожь.
Почва содрогалась под чьими-то тяжелыми шагами. Все отчетливее, все ближе — и вот из поля зрения внезапно исчезли все эти летучие маленькие монстры, перестали мелькать за спиной неясные тени. Словно знали, что здесь сейчас находиться небезопасно.
Злой заставил себя встряхнуться, подтянул поближе пулемет. Выдернул сошки, чтобы ухватиться поудобнее, — и стал ждать.
Шаги приближались, и холм содрогался, будто в него забивали бетонные сваи. В какой-то момент все прекратилось и наступило короткое затишье.
И тут случилось нечто неожиданное и совсем уж жуткое.
Цербер завыл.
Завыл протяжно, невыносимо тоскливо, словно оплакивал собственную, уже предрешенную смерть. И тут же в тумане возник силуэт чего-то огромного, не поддававшегося описанию, нависавшего над путниками, закрывавшего размытый свет далеких прожекторов.
Не давая ужасу вырваться на свободу и завладеть всем его существом, Злой вскинул ствол пулемета в зенит — туда, где предполагал увидеть «голову» неизвестного чудовища, — и спустил курок.
Пулемет затрясся в руках, извергая в туманную мглу пунктир трассирующих пуль.
Неимоверный рев разнесся над котлованом. Настолько мощный, подавляющий волю и разум, что Злой оцепенел, бессмысленно удерживая спусковой крючок: боезапас был расстрелян окончательно и, судя по всему, безрезультатно. Остекленевшим взглядом он тупо уставился на дымок, вьющийся над горячим стволом.
Весьма вовремя в голове вспыхнули картинки, напомнившие о судьбе почивших бойцов. Повинуясь внезапному, инстинктивному порыву, Злой вдруг отбросил оружие — и кубарем откатился в сторону. Следом метнулся и Цербер. В то же мгновение что-то огромное и неимоверно тяжелое рухнуло аккурат туда, где только что со своим пулеметом располагался Злой. Гнилая почва фонтаном брызнула во все стороны.
Наверное, это была одна из титанических конечностей разъяренного монстра, рассмотреть которого в этом мутном киселе не представлялось возможным. Эта громадная, размытая тень казалась воплощением злобного божества, всесильного тотемного идола этого мира.
Злой знал, что перед этим монстром он — как на ладони.
Чудовище видит его.
