– Концентрированная энергия. Электра.
– Это то, что там, в зеркальном зале? – оживился Бука.
– В том числе и это, – сдержанно сказал Антонов. – Ты не о том сейчас думаешь.
– Я вообще ни о чем не думаю, – пожал плечам Бука. Пнул кедом стекло двери. – От меня сейчас ничего не зависит. Я просто стою и жду, что ты решишь.
– Я уже решил, – сказал ученый. Взгляд его стал твердым, движения быстрыми и четкими. Коротко оглядевшись, он отошел в сторону, и вернулся с портативным телевизором в руке. Поставил его стул перед дверью, вытянул антенну, включил, настроил на какой-то канал. – Придется тебе немного посидеть в одиночестве. Развлекайся новостями.
– Ну, спасибо, – нервно усмехнулся Бука. – А веселее нет ничего?
– Дело не в веселье – стоит отслеживать ситуацию в окрестностях Зоны. Сейчас все каналы только об этом трещат. Вдруг появится важная информация?
Антонов ушел, Бука остался наедине с крохотным экраном телевизора. Некоторое время шел блок рекламы. Бука пялился в мелькающую картинку и не мог толком понять происходящее на экране. Конечно, он был не на столько дик, чтобы вообще не иметь понятия о телевидении. Только смотреть в Зоне нечего: телек ловит нестабильно, сплошь помехи, да отрывистые картинки из чужой, трудно представимой жизни. Во всяком случае, Бука никогда не понимал смысла этого занятия. Правда, однажды, в мертвых кварталах неподалеку от бара «Сталкер», наткнулся на одну брошенную квартиру – он уже и не помнил, что его занесло туда. В памяти осталась лишь жутковатая сцена: две неподвижные фигуры – мужчины и женщины – застыли перед древним, советских еще времен, «ящиком», по которому, как ни странно, шла вполне устойчивая передача. Тогда он тоже не въехал, о чем говорил диктор в квадратных очках и строгом костюме. Запомнились только режущие слух фразы про какую-то «пятилетку» и «битву за урожай». Тогда его потрясло это выражение: он пытался представить себе это кровавое сражение – и не мог состыковать с собственным представлением об урожае. Эта нестыковка мучила его довольно долго, пока он не забыл странную передачу и ее зрителей – безмолвных, бесчувственных зомби. А теперь, надо же – вспомнил.
Реклама закончилась, и действительно, начались новости. Точнее, не новости, а обращение к населению какого-то чиновника из МЧС:
– …Несмотря на частичное отступление Зоны в прежние границы, ситуация в окрестностях пораженных районов остается нестабильной. Вооруженные правонарушители, именующие себя «сталкерами» и просто мародеры, пользуясь неразберихой и нехваткой сил, брошенных на защиту населения от мутантов, совершают попытки проникновения на новые участки зоны отчуждения, пока не подконтрольные военным. Есть сведения о стычках между сталкерами и военными, что усугубляет и без того сложную ситуацию в окрестностях Периметра. Нами предпринимаются все возможные меры для сохранения стабильности, предотвращения паники среди населения, снабжения людей продуктами питания, питьевой водой, медикаментами предметами первой необходимости…
От костноязычия выступавшего заныли зубы. Ужасно захотелось выключить этот нудно бормочущий «ящичек», и невозможность сделать это просто бесила. Видимо, начинали сдавать нервы. Следовало взять себя в руки и…
Телек вырубился. Тут же явственно мигнул свет, и Буке показалось, что освещение стало заметно тусклее. Вряд ли это можно было считать совпадением: уж больно все это походило на последствия мощного электромагнитного импульса. Но что было куда неприятнее – над головой стихли вентиляторы. Через несколько минут стало заметно жарче. Не хватало только задохнуться в этой стеклянной душегубке!
Очень скоро стекло запотело и видимость здорово упала. Поднявшись с пола, Бука обеспокоено припал к стеклу, словно это могло приблизить его к свободе, провел рукой по гладкой поверхности – по стеклу побежали тонкие струйки конденсата. Дыхание затруднилось, стало клонить ко сну. Как-то вяло подумалось, что сонливость вызвана избытком углекислого газа, и сон этот наверняка станет последним.
Припав к холодному, мокрому стеклу, Бука тупо думал о том, что никогда не представлял для себя такого нелепого конца: погибнуть в аномалии, быть убитым мутантом или подстреленным каким-нибудь подонком – все это были естественные риски жизни внутри Периметра. Но сдохнуть в каком-то стеклянном ящике от недостатка кислорода, которого полно в какой-то паре сантиметров от носа – это было сильно. Бука даже тихо рассмеялся – ей-богу, забавно получалось. Или это настолько помутилось в голове?.. Самое забавное, что даже не Зона его убила. Он подыхает из-за череды нелепых обстоятельств, сложившихся в этом «безопасном» Большом мире…
Едва он подумал про Зону, как что-то произошло, будто щелкнуло в голове. Он медленно смахнул конденсат со стекла перед глазами, взгляду предстали размытые контуры лабораторного зала. И тут же мощная вспышка ослепила его: с потолка в пол ударила бесшумная ветвистая молния. Бесшумная – из-за сгоревшей в электромагнитном импульсе электроники переговорного устройства. Но он отчетливо представил себе этот отвратительный, как жужжание гигантской мухи, звук. С прищуром наблюдал за тем, как странный вертикальный столб разряда продолжает извиваться центре лаборатории: вот, под него попал стол с электронным микроскопом и парой больших мониторов – и тут же разлетелся на куски, осыпая пространство вокруг себя жгучими искрами. Бука с болезненным отупением наблюдал за происходящим – он был готов потерять сознание от удушья. И, наверное, то, что произошло дальше, ему просто почудилось, потому, как не могло произойти в реальности: пляшущая молния отслоила от себя длинный и тонкий разряд – и ударила прямиком в прозрачную дверь, пробив ее и впившись в грудь задыхающегося узника. Это было совершенно не больно – напротив, казалось, что ослабевший организм наливается новыми силами, разум яснеет, и близится понимание чего-то очень и очень важного. Бука отпрянул назад, с изумлением глядя на мечущийся, словно облизывающий его разряд. Все тело теперь покрывала сетка крошечных синих линий – словно неведомый электрический паук опутал его своей паутиной молний. Он смотрел на свои ладони – и те светились синеватым светом, между пальцами проскакивали синие электрические искры.
– Что это? – проговорил Бука.
И голос, низкий, жуткий, будто бы лившийся отовсюду, пророкотал:
– Это ты… Ты – это я…
– Ты живой?! Очнись!!! Слышишь меня?!
Лицо ощутило хлесткие, болезненные удары. Бука застонал и открыл глаза. Все было, будто в тумане. Заставил себя – и сел. Сделать это было не просто: мешала ватная слабость в руках и ногах, тело била мелкая дрожь. Поморгал, протер глаза – взгляду медленно возвращалась ясность. Перед ним, припав на колено, стоял Антонов. Выглядел он напряженным и даже растерянным, белую ткань халата, как и лицо, покрывали полосы копоти, полы вообще обгорели.
– Мне странные вещи мерещились, – прохрипел Бука, пытаясь подняться. – Будто я говорил с молнией…
Он запнулся: взгляд его упал на распахнутую стеклянную дверь: по центру ее зияла приличная дыра с оправленными краями. Обернулся – задняя стена бокса превратилась в остекленевшее черное месиво.
– Как же я выжил? – пробормотал Бука.
– Хороший вопрос, – сказал Антонов, помогая Буке подняться. – Но вопросы потом. Уходить надо!
– Что происходит? Это ты подстроил?
– Нет, что ты! – сказал Антонов, быстро направляясь к двери. Бука с трудом поспевал за ним: его изрядно пошатывало, в голове оглушительно звенело. – Если б я хотел тебя убить, придумал бы что-нибудь попроще…
У дверей ученый в нерешительности замер, посмотрел на Буку, сказал:
– Похоже, теперь твой черед вытаскивать меня. Зона, все-таки, добралась сюда…
В мрачной темени коридора Бука попросил передышки: он все еще не пришел в себя после удушья и контакта со странным разрядом. Привалившись к стене, сполз на пол, прикрыл глаза, снова открыл. Вдалеке слабо светился плафон аварийного освещения, инстинкт подсказывал близость какой-то аномалии: здание ожило той странной жизнью, которой наполнено пространство внутри Периметра, и теперь прокравшаяся и сюда Зона наводила здесь собственные порядки. Словно это заложено в ее природе – разбрасывать по
