души. Стрелки разбрелись по теплым баракам – есть тварку, пить зеленку и,
конечно, трепаться по поводу сегодняшнего провозглашения. Пусть треплются,
говножуи.
В машине было тихо. Отец Никодим достал из кармана янтарные четки и
задумчиво перебирал их, глядя на проплывающую за окном Вторую Военную
Базу.
Взглянул на меня, щелкнул четками и, подбросив их на ладони, спрятал
обратно в карман.
-Артур, давно хотел спросить у вашего брата, каково это - быть конунгом?
-Ваш крест, ведь вы знаете, что я лишь двадцать минут, как конунг.
-Да я не об этом, - досадливо отмахнулся отец Никодим. – Что ты
чувствуешь? Эйфорию, мандраж?
Что я чувствую? Чувствую, что по уши в дерьме - вот что чувствую.
-Пожалуй, эйфорию. Легкую.
Отец Никодим засмеялся.
-Легкая эйфория – это прекрасно. Это что-то из чувственного арсенала
бывших… Ты ведь знаешь о существовании бывших, Артур?
Странный, если не глупый, вопрос. Как можно не знать о бывших, если все
кругом говорит о них?
-Знаю, ваш крест.
-Так вот, - глава ОСОБи потянулся, достав длинными ногами чуть ли не до
спины шофера. – Я в свое время весьма увлекался бывшими, их, так сказать,
культурой. Ты не поверишь, но легкой эйфории в этой культуре уделялось
значительное место. Впрочем, бывшие предпочитали использовать термин
«любовь»… Выходит, ты чувствуешь любовь, Артур.
Сидящий, как истукан, особист вдруг прыснул со смеху. Спина шофера
пришла в движение. Отец Никодим, скаля зубы, хлопнул меня по плечу:
- Ну и рожа у тебя – камень! Ведь это шутка, Артур, всего лишь шутка.
Я засмеялся через силу. Шутка?! Мне почудилось, что глава ОСОБи знает
про меня и Марину…
-Ты спрашиваешь, куда мы едем? – вспомнил отец Никодим. – А мы уже
приехали…
Перед нами - одноэтажное здание из серого кирпича с шиферной крышей и
заколоченными окнами.
Внутри пахло табаком и зеленкой. За грубо сколоченными столами – люди.
Шум жующих челюстей, стук кружек о дерево, разговоры, крики, смех. На нас –
ноль внимания. По бетонным ступенькам мы спустились на заплеванный пол.
Только сейчас нас, наконец, заметили. Крики и смех смолкли. Глаза, глаза,
глаза… Как я не плавлюсь под этими взглядами?
-Отец здесь, - словно шелест осенних листьев.
-Рустам! – крикнул особист из свиты отца Никодима.
Откуда-то (словно из-под бетонного пола) вынырнул желтолицый верткий
мужичок с голым торсом: невысокий и костлявый. Он благоговейно склонился
перед главой ОСОБи.
-Прошю, ваш крест. Столик свободна.
Рустам поспешил стереть со стола расплывшуюся лужу зеленки.
Мы, то есть Отец, шофер, два особиста и я, уселись на стулья. Кажется,
стулья прибиты к полу: на случай, если накачанные зеленкой и кокаином стрелки
вздумают вышибать друг из друга мозги. Я успел заметить: посетители имеют на
рукавах нашивку в виде серпика луны - нашивку конунга АМР. Бар для высшего
командования?
-Пожалюста, ваш крест.
Рустам поставил на стол горшок с чем-то дымящимся (запах - можно язык
проглотить), бутылку зеленки.
-Рад услюжить… Это большой честь… Вам… И ваши друзья…
Голос Рустама заметно дрожал, и без того узкие щелки глаз превратились в
едва заметные ниточки.
-Ладно, - миролюбиво произнес отец Никодим. – Накладывай жратву.
Рустам помешал половником в горшке и выложил на тарелку нечто
коричневое, расплывающееся. Отец Никодим взял двумя пальцами тонкое,
похожее на червя, волокно и отправил в рот. По лицу его расплылась блаженная
улыбка.
-Что это? – проговорил я, когда Рустам опрокинул полный черпак в мою
миску.
-Вареные глисты.
Вареные глисты? Это похуже крыс. Я совсем сник.
Отец Никодим засмеялся.
-Ну, я пошутил. Конечно, это тварка, томленая в горшке с сахарином и
зеленкой. Фирменное блюдо Рустама.
Какой, однако, шутник глава ОСОБи.
Я с некоторой опаской выудил из миски «червя»… Вкусно.
Отец Никодим, улыбаясь, смотрел на меня.
-Нравится?
-Да, ваш крест, - вполне искренне отозвался я.
-Это хорошо.
Глава ОСОБи принялся задумчиво разглядывать свои ногти. Длинные,
желтоватые.
-Это хорошо, - повторил он. – Как думаешь, для чего я привел тебя сюда?
-Вы оказали мне честь, празднуя со мной мое провозглашение, ваш крест.
Он невесело засмеялся.
-Да, разумеется, праздник… Но одновременно, это – поминки.
Поминки? Что он имеет в виду? По спине пробежал холодок…
-Это поминки по нашему знакомству, Артур, - сказал отец Никодим, выбивая
пальцами дробь по столу. – Так уж вышло… Ты теперь конунг, а конунги редко
пересекаются с особистами, и тем более с главой ОСОБи. У них своя жизнь, по
большей части протекающая в Джунглях, - зачистки, марш-броски, учения… - он
на секунду умолк. – А ведь жаль. Жаль, что Лорд-мэр определил тебя в конунги…
Кажется, я это уже слышал…
-Жаль, ваш крест.
А ведь мне и вправду жалко! Этот человек – ублюдок, он убил Бориса
просто потому, что ему так захотелось, но … Но в отношении меня отец Никодим
был добр. Пока… Люди, пожившие в Джунглях, падки на доброту.
Длинное ругательство огласило подвал. Я оглянулся. К нашему столу
нетвердой походкой приблизился краснорожий конунг.
-Особисты, мать вашу! Мудаки е…ные!
Отец Никодим растянул губы в улыбке, отправляя в рот очередного
«червя». Его адъютантам такая невозмутимость была не под силу.
-Ты чего кукарекаешь, петушок? - сквозь зубы процедил один из особистов.
