-А я не хотел быть Олегом Снегиревым, - произнес Снегирь. –
Коррумпированным полицейским, за взятку пропустившим на футбольный матч
женщину, оказавшуюся террористкой.
-Вот именно, - кивнул Христо. – А Киркоров не хотел петь глупые песни и
носить блестящие одежды.
-Упаси Бог, - ужаснулся Киркоров.
-Букашка не желала быть Ольгой Букашиной, секретарем приемной
комиссии, а Марина…
-Нет, Христо.
Марина резко выпрямилась, глядя на учителя вспыхнувшими глазами.
-Хорошо, - спохватился Христо. – Так вот…
-Если вы так страшитесь прошлого, - перебил я, посмотрев на Марину, – то
какого же дьявола вы намерены возрождать?
Лицо Христо просияло:
-Ты не ошиблась, Марина. Похоже, он как раз тот, кто нам нужен.
Можно подумать, что вы нужны мне.
-Мы намерены возродить человека, Андрей. Не мир, в котором он жил, ибо
тот мир был ужасен. Мир похоти и злобы, мир тела, бесконечной погони за
комфортом и совершенного забвения души. День Гнева был неизбежен и
необходим, как дождь в снедаемом зноем городе. Но человек не заслужил столь
глубокого падения. Человек, при наличии воды, умывается так же легко, как
пачкается. Мы хотим дать человеку воду и построить новый мир с умытым
человеком.
Тихий голос Христо сливался с шумом костра. Мне казалось, что со мной
говорит ожившее пламя.
-Новый чистый человек построит мир света. Мир без политики, денег,
религии, без всего того, что повлекло либо могло повлечь День Гнева.
Я расскажу тебе небольшую историю, Андрей.
В мире бывших была война - одна из бесконечной вереницы. Осажденный
город медленно умирал, но в нем боролась за жизнь хрупкая девушка. Ее соседи
по лестничной клетке погибли от бомбежек, холода и голода, и ей казалось, что
она совершенно одна в огромном доме. Пережить один день – это была цель,
сопоставимая с полетом на Марс.
У девушки осталось всего одно полено, прочное и красивое с виду: кора
ровная, жесткая, древесина янтарная, обещающая тепло. Но когда, собрав
остатки сил, девушка ударила по нему топором, полено разлетелось на мягкие
ошметки, так как было оно совершенно трухлявое.
Девушка легла в холодную постель и стала ждать смерть, как вдруг до нее
донесся детский плач. Ей показалось, что она ослышалась. Но плач повторился.
Где-то наверху плакал ребенок.
И она встала и пошла, несмотря на боль и отчаяние.
В квартире на верхней площадке была настежь открыта дверь и на пороге,
вытянувшись, лежала мертвая женщина. Почувствовав приближение смерти, эта
женщина пыталась позвать кого-то, давно умершего, но ей не хватило сил.
Перешагнув через мертвую, девушка вошла в квартиру и увидела стоящую
на кровати девочку.
-Мама, – прошептала та, дрожа от холода.
-Мама, - отозвалась девушка. – Но почему ты стоишь? Чтобы согреться,
нужно лечь, накрыться с головой одеялом…
Но девочка продолжала стоять. Тогда девушка подошла к ней, обняла,
стала согревать собственным дыханием. Накрывшись одеялом и старой шинелью,
крепко прижавшись друг к другу, они смогли пережить ту страшную ночь.
Христо умолк. Языки костра бросали на стены причудливые тени. Я вдруг
вспомнил стопку журналов, найденную на чердаке школьником Островцевым.
Среди прочих там был журнал «Огонек», а в нем, - репродукции картин. И в
память школьнику Островцеву, а значит и в мою, больше других запала «Тайная
вечеря». Сын Божий - в окружении учеников, уже знающий о собственной судьбе,
и о том, кто предаст Его.
-Христо, но что с ними случилось потом?
Голос Букашки дрожал.
-Я не знаю, Бука.
Христо обвел взглядом собравшихся, улыбнулся застенчиво.
-Я не знаю.
-В чем смысл этой истории? – спросил я.
-Тоже не знаю, - Христо засмеялся. – Вернее, каждый понимает по-своему,
и совершенно ни к чему навязывать кому-либо собственное понимание. Однако
мы не в праве окончательно хоронить то, что заставляло эту девушку,
услышавшую плач ребенка, подниматься по ледяным ступенькам, на грани
обморока, и цепляться за обмороженные перила. И в этом нам можешь помочь
только ты, Андрей.
-Я?
-Да. Впрочем, довольно. Полагаю, мы все, - Христо окинул собравшихся
взглядом, - должны оставить Марину и Андрея наедине. Им есть, что сказать друг
другу…
2
ДВОЕ
Христо ошибся. Оставшись наедине, мы молчали. Я смотрел на двуглавого
орла, в золоте которого переливались красные отблески костра.
Отчего-то мне стало грустно: то ли подземелье угнетало, то ли так
подействовал рассказ Христо.
-Андрей, - тихо сказала Марина.
Я посмотрел на нее.
-Прости меня.
Она просит прощения!
Язвительно усмехнувшись, я сказал, что не могу доверять человеку,
исподтишка вколовшему мне в шею шприц.
-Это был не мой план, - горячо заговорила Марина. – Это был план Христо.
Он послал меня в Джунгли за диким…
-За диким? И диче меня, конечно, не нашла?
-Андрей, прошу тебя, не надо.
-Что не надо?
-Не надо язвить и кричать. Когда я впервые увидела тебя на Поляне, я
сразу поняла…
-Что ты поняла?
Марина дышала тяжело, как затравленная лисица.
- Я поняла, что остановлю свой выбор на тебе, и пройду с тобой через
Джунгли, не ради Христо и возрожденцев … а ради себя. Ты мое возрождение,
Андрей…
Я молчал.
