Крылов очнулся минут через пять.
Он не видел, как метался по квартире Уколов, боясь переступить через лежащее на пороге тело, как он выскочил на балкон и начал спускаться, сбивая цветочные ящики и путаясь в бельевых веревках…
Голова у Олега немного гудела, но, увидев трагический взгляд склонившейся над ним Марины, он попытался пошутить.
Погладив внушительную шишку на своем лбу, он констатировал:
— Правильно говорят, что против лома нет приема.
— И против сковородки тоже, — улыбнулась сквозь слезы Марина.
Олег приподнялся и посмотрел на валявшуюся рядом огромную чугунную посудину.
— Тяжелая вещь! Старинная штука. Чугун! Надо, хозяйка, идти в ногу с прогрессом. Приобрела бы что-нибудь легкое, китайское. Бьет звонко, а шишек не оставляет…
В разговоре с Савенковым Илья Васильевич Фокин неплохо играл роль редактора, взволнованного судьбой своей газеты, ее репутацией.
И на самом деле, это не очень приятно, если начнут мусолить тему о том, что ведущий криминальный репортер «Актива» сам попался на убийстве.
Но это с одной стороны!
А если с другого бока, то любой скандал только подогревает интерес читателя к газете. А значит, что это поднимает тираж и рейтинг. И неизвестно, где тут больше плюсов, а где минусов!
Это бизнес! А в нем нет морали. В нем только деньги, которые совершенно не пахнут.
Правда, Фокина волновало другое!
Любой дотошный следователь и, что еще опасней, любой пронырливый журналист мог вытащить на свет маленькую тайну редактора «Актива».
Дело в том, что Фокин уже десять лет был знаком с женой подследственного Димы Назарова.
Был знаком очень близко! Ближе некуда…
В те годы у Фокина было все, о чем только можно было мечтать. Он успешный и сравнительно молодой доцент факультета журналистики. У него десять лет безупречного брака с миловидной женщиной и двое детей.
Родители жены, сделав все необходимое для устройства дочери, почти одновременно ушли из жизни. При этом они оставили квартиру на Фрунзенской набережной, дачу на двадцати сотках около Внуково, старую крепкую «Волгу» в теплом гараже и еще много приятных мелочей.
Но от тестя и тещи Фокин получил в наследство еще один «подарочек». Единственную дочь свою они воспитали уж в очень строгих правилах. А может быть, у нее гены так сложились.
Все, что связано с интимной жизнью, она воспринимала, как нечто грязное, животное и недостойное мыслящего человека. Правда, супружеский долг она исполняла, но только раз в неделю. А еще в полной темноте, молча, неподвижно и холодно.
В первый год это даже забавляло Фокина.
Он пытался расшевелить ее, выступая в роли наставника. В ответ же получил слезы, упреки и довольно обидные советы «думать о высоком, светлом и добром, а не потакать низменным, темным, звериным инстинктам».
Во всем остальном жена Фокина была нормальным человеком: милая, добрая, хозяйственная. Она родила прекрасных детей, и он не хотел ее терять.
Тем более что при разрыве с ней он потерял бы и все остальное, включая квартиру, дачу и теплый гараж.
Но жизнь часто сама все устраивает…
Большую часть года все семейство Фокиных обитало на даче во Внуково. Но в мае на факультете журналистики начиналась сессия. А это значит, что у Фокина появлялись студентки с «хвостами», жаждущие получить его роспись в зачетке. И при этом где угодно, когда угодно и за что угодно.
Лишь изредка встречались глупышки, которые за чистую монету принимали предложение пересдать экзамен у него на квартире, да еще в пятницу вечером.
Таких идеалисток сразу было видно! Они робко входили в подготовленную для других целей гостиную. Стоя возле широкого мягкого дивана, честные девушки прижимали к груди зачетку и искали глазами столик с разложенными экзаменационными билетами.
Таким старомодным студенткам Фокин быстро ставил «удочку» и отпускал с миром.
Но непогрешимых, слава богу, было мало. Остальные же сдавали Фокину на отлично. Они честно отрабатывали эту отметку и исчезали. Некоторые уходили навсегда, а некоторые только до следующей сессии.
Надолго с ним осталась только одна. Это миленькая Нина Бражникова.
Это потом, через несколько лет она стала Назаровой. А затем Нина устроила своего безработного мужа в газету, которую в сложные годы возглавил Фокин.
И это оказалось очень удобно!
Дети Фокина учились, и поэтому летом свободный период квартиры на Фрунзенской набережной сократился до двух месяцев.
До дачи во Внуково было далеко, и там слишком много бдительных соседей…
А тут полная благодать! Направил своего сотрудника Диму Назарова в служебную командировку и порядок…
Все было хорошо до этого глупого ареста!
Сегодня Фокин поймал себя на том, что, подходя к дому Назаровых, он начал сутулиться и прихрамывать.
При этом он еще вытащил из кейса и водрузил на себя игривую шапочку типа бейсболки с огромным козырьком. Это было глупо, но он ничего не мог с собой поделать.
Он боялся!
А богатое воображение творческого человека подсказывало, что его могут подозревать. Вообще-то у нас любого можно в чем-нибудь подозревать!
И раз так, то за ним всегда могут следить подслушивать, подсматривать и подглядывать.
Нина встретила его удивительно спокойно и приветливо. Она была в одном домашнем халатике, который периодически призывно распахивался.
И это злило Фокина!
Они, конечно, займутся любовью. Но не так же сразу. Надо многое обсудить…
И чего это она радуется, когда у нее муж в тюрьме?
Впрочем, понятно! Она радуется приходу любовника! Хороша, стерва! Просто пробы ставить некуда.
Мысли у Фокина путались. Он никак не мог уловить причину своего раздражения. Ведь ее любовник — это он. И радуется она его приходу. Это должно быть приятно. Должно греть, а не злить.
— Странно мне, Нина. Муж на нарах мается, а ты такая бодрая. Ты его не любишь, не жалеешь.
— Очень люблю.
— А меня?
— И тебя, Фокин, очень люблю.
— Ты такая любвеобильная? Любишь всех мужиков сразу?
— Нет, Фокин. Всех любить я не могу. Не успею! Я пока только вас двоих выбрала.
— Что это значит «пока»?
— То и значит, Фокин! Ты скоро можешь стать старым брюзгой, занудой. Вот тогда я перестану тебя любить! Я же тебя не ревную к твоей благоверной. И ты ее любишь. Любишь?
— Люблю! Она мать моих детей.
— Есть еще один плюс, Фокин. За всю жизнь она только тебе отдавалась. Пусть без удовольствия, но
