блины? Или в край вечных снов, где всегда весело и красиво? А по пути рукоятью ствола темечко почесал, башку облил бензином и в костер прыгнул?
'Алик, гнида, сдал!'- догадался Велик. Кроме него некому, об убийстве Никитина, помимо Величева, знал только он – единственный очевидец. Пацанам Серега скормил сказку о том, что Кривой сдернул из города, поскольку его мусора ищут. И Туманов до сего дня судьбой одного из своих 'быков' не интересовался, свалил и свалил. Тем более, Андрей был пацаном тревожным, с проблемами по части головы, в связи с чем корешей настоящих не завел. И вдруг 'папа' оказывается в курсе… того, кого Серега определил на роль второго жмура… Не помог показ свежевырытой могилы, сдал его Алик с потрохами. Сдал, как стеклотару.
Деваться некуда, надо и тут признаваться.
– Он по жизни отмороженный на всю голову…был, и с бабой накосячил, и…это, тему, типа, запорол. Пришлось кончать.
– Тогда уж не по жизни, а по смерти отмороженный…был, – усмехнулся Туманов и сам собой восхитился.- Да я почти поэт! Нет, тянет меня сегодня на лирику, может, съел что-нибудь?…
– Устриц, – подал голос Масальский.
'Папа' укоризненно посмотрел на начальника охраны и вновь обратился к Величеву:
– Что, ты говоришь, он с бабой не так сделал?
– Трахнул, а она, типа, загнулась.
– Сходится. Не врешь… А Кривого, значит, кончил… Мне, Сережа, тоже в свете свежих новостей было бы проще тебя закопать, обрубить концы и на гражданской панихиде всплакнуть по корифану, но… последнее время я что-то добрый. Даже слишком. Себя не узнаю. К тому же в прокуратуре могут удивиться, почему это мои люди стали дохнуть, как мухи. Поэтому сочтем наказание условным. Будешь паинькой, будешь жить, и никто тебя пальцем не тронет. Не будешь паинькой, то…вообще не будешь. А до того помучаешься слегка. Или не слегка. Диспозиция ясна?
Утвердительный ответ не заставил ждать.
– Для начала собственные косяки замажешь. То, что ты Кривого завалил – твои проблемы, может, и правильно сделал. Но из-за того, что он пальчики на хате оставил, следак горит желанием с ним и с его друганами пообщаться. А поскольку Кривой числится у них пропавшим без вести, то общаться он будет с друзьями. Например, с тобой. И не только с тобой, кстати. Даже на меня, поговаривают, замахивается, хоть я Кривому ни с какого бока не корифан. В ближайшие дни прокурор области из отпуска вернется, и дело у этого следака отберут, но пока он… роет и роет, крот. В общем, если он успеет тебе на хвост упасть, а упасть он, видимо, успеет, придется с ним общаться. И на вопросы неудобные отвечать. Есть вариант, конечно, тебя спрятать временно…или насовсем, но двое пропавших – уже слишком. Не стоит прокурорских и ментовских псов дразнить без повода. Перед выборами у меня и без того головняков выше крыши. Так что придется тебе к следаку сходить и с ним мило побеседовать. А чтобы ты там ничего лишнего не вякнул, к допросу подготовишься. Ясно?
Несмотря на то, что Величев не понял, каким именно образом нужно готовиться к допросу, он утвердительно кивнул и изобразил на лице полное понимание и одобрение. Благо, что Туманов уточнил, что от Сереги требуется.
– Когда протрезвеешь, ребята тебя к Денисюку доставят, он и проведет…тренинг. Все, гуляйте!
– Шеф, а сейчас куда его?
– Куда угодно. Лишь бы у меня в кабинете глаза не мозолил, воздух не озонировал.
– А если сразу к Денисюку?
– Давай.
Только когда Величева вывели из Тумановского кабинета, как дорогого гостя – под белы рученьки, до него дошло, чего от него хочет 'папа'. И чтобы он не 'попросил', надо исполнять. Жить-то хочется… Велик вдруг отметил, что едва ли не впервые во время 'совещания' у шефа его не посещали сладкие грезы о нанесении Туманову телесных повреждений. То ли не выветрившийся до конца хмель тому виной, то ли терзающая тело и душу боль, то ли страх, то ли еще что, но общение с 'папой' ни одна фантазия, в которой Серега плясал бы на спине банкира и мецената, не скрасила.
Проводив глазами группу 'доставки', Туманов кивнул Масальскому на диван:
– Чего стоишь столбом… садись.
– И так днями сижу, скоро задница мозолями порастет…
– Садись.
Пожав плечами – мол, как прикажете, барин, – Масальский продефилировал к дивану.
– Костя, что думаешь?…
– О нем? – Масальский двинул бровями в сторону дверей, за которыми только что скрылся Величев и его сопровождающие.
– О нем тоже.
– А что тут думать… плохой Велик стал. Мутный тип. После того как пацанов у него забрали, вообще неизвестно чего от него ждать. На Кривого гонит, а сам отморозок похлеще. И бухает Велик…по-черному. Мы его еле откачали. А пьяному язык за зубами держать… – Константин скептически пожал губы…- еще сболтнет кому-нибудь, что не следует. Проблемный кадр…
– Проблемный, это точно,- согласился Туманов. – Как думаешь, 'перо' он куда-то посеял или это следак комбинации крутит? В деле-то другой нож…
– Фортелей следака исключать нельзя, но больше похоже, что Велик… С башкой он явно не дружит. Может, его поспрошать хорошенько?
– А толку? Он себя-то не помнит. Да и смысла нет, Паровоза пристягнуть к 'жмурам' уже не получится. Ножика такого больше нет. Зачищать вопрос надо…
Масальский согласно кивнул.
– Мне кажется, Кривой по корешу уже соскучился. По-хорошему его бы сейчас, – Алексей Михайлович изобразил указательным и средним пальцами правой руки 'стригущие ножницы', – к приятелю бы и отправить, но и без того…
'Папа' оборвал фразу. Он так делал довольно часто из-за опасения, что его могут 'прослушивать' и 'записывать'. И хотя кабинет и приемная банкира (а еще комната отдыха, квартира, загородный дом, две дачи и еще с десяток помещений) были оснащены новейшим оборудованием, специально предназначенным для предотвращения 'прослушки', и постоянно проверялись службой безопасности на предмет наличия 'жучков', Туманов считал, что перестраховка не повредит. Даже в собственном кабинете он предпочитал недоговорить, намекнуть, донести информацию жестом, но не употреблять прямые и недвусмысленные речевые обороты, которые могли бы послужить основанием для обвинения Алексея Михайловича в…чем-то предосудительном. При этом регулярно забывался и то поминал всуе 'жмуров', то приказывал 'бока намять' или 'ласты оборвать'.
Несмотря на то, что Костя не одобрял (в душе) параноидальные замашки 'папы', но к подобной манере общения давно привык, смирился и научился понимать намеки, недомолвки, жесты. Прекрасно понял он шефа и теперь. До выборов лишнее внимание органов Туманову – как собаке репей. Для сотрудников УБОПа не секрет, кто под 'папой' ходит, и если его люди будут гибнуть один за другим, то…возникнут вопросы. Острые и вредные для нервной системы.
– Так что, Костик ты за Сержем пригляди пока. Без резких движений. А потом…
– Угу. Приглядим.
– А по этому…Стрельцову… считаешь, по нему проблем не будет?
– Вряд ли. Велик божился, что они в масках были и лиц не открывали. Только Митяя без маски видел, но его, помните, сразу в Белоруссию к родне отправили. Значит, узнать он никого не сможет.
– Не факт. Белоруссия далеко, конечно, но ты думаешь, у ментов Митяевского портрета нет?
– Сомневаюсь. Митяй несудимый, чего бы его портретам в мусарне делать. Да и не того полета он птица. Может только в УБОПе, и то…Да и пусть у ментов целый альбом Митяевских фото – толку с него? Это же догадаться еще надо фото показать…кому следует. С какого перепуга ментам именно за Митяя цепляться? Оснований нет, связи со Стрельцовым – тоже. При чем тут Митяй, таких тысячи…
– Успокоил…красноречивый. Ишь понес, как прокурор. 'Оснований нет'… – передразнил Костю Туманов. – Если ты прав, и он никого не видел, то…одной заботой меньше.
