— Почему вы уволили экономку, которая его покормила?
Ее не удивило то, что Бобби слышал эту историю.
— Тони Рокко прописал Натану строгую диету — никаких молочных продуктов, ничего мучного и так далее. Под запретом почти все — от кукурузных хлопьев до тунца. Было проще приказать прислуге не кормить мальчика. К сожалению, каждый понимает это по-своему.
— А грязные подгузники в холодильнике?
— Врачи делают анализы кала, чтобы исключить фиброз. Джимми упорно выбрасывал подгузники, и нам частенько приходилось их прятать.
— Говорят, мальчику становится хуже, когда вы с ним.
Кэтрин устало сказала:
— Натану все время плохо, Бобби. Наверное, это особенно бросается в глаза, когда поблизости есть человек, которого можно обвинить.
— Он и вправду болен?
— Да.
— Но Джимми вам не верил.
— Да. Родители сказали ему, будто я корень всех бед. Со временем Джимми все больше доверял им и все меньше любил меня.
Бобби следовало над этим подумать.
— Ладно, — негромко сказал он и пошел искать телефон.
Глава 26
Д.Д. не обрадовалась встрече с ним. Он позвонил ей, и она прибыла на место преступления через двадцать минут — в кожаной куртке, сапогах на шпильке, мрачная как черт. За ней по пятам приехали криминалисты.
— Ты проклятый идиот! — прорычала она, влетая в дом. — Ненормальный, который сам лезет в петлю.
— Осторожнее, здесь ребенок. — Бобби кивком указал в сторону гостиной, где Кэтрин уложила Натана в его гнездышко из подушек. Бобби поражало, как ребенок может спать в таком хаосе, но, в конце концов, он ведь вообще ничего не знал о детях.
Д.Д. поморщилась. Она отправилась наверх, чтобы увидеть все собственными глазами. Он терпеливо дожидался внизу у лестницы, прислонясь к стене. Приезжали все новые полицейские. Какой-то прыщавый юнец предусмотрительно занял место на пороге, откуда он мог разглядеть Бобби, стоявшего в коридоре, и Кэтрин, молча сидевшую в гостиной. Время от времени Бобби поглядывал на этого парня и демонстративно зевал. Было забавно наблюдать за тем, как тот пытается удержать ответный зевок.
Через пятнадцать минут Д.Д. вернулась и жестом предложила ему отойти в сторону на пару слов. Он послушно последовал за ней в угол. Они оба понимали, что у них мало времени, вот-вот здесь должен появиться Копли, привлеченный запахом свежей крови.
— Какого черта ты творишь, Бобби? — без всякого вступления спросила Д.Д.
— Она позвонила мне, сказала, что кто-то залез в дом, и попросила меня приехать. А что я должен был сделать?
— Вызвать полицию.
— Ты думаешь, они восприняли бы ее всерьез? Благодаря Копли чуть ли не весь полицейский департамент считает ее убийцей.
— Это не твое дело, Бобби. Позаботься лучше о своей карьере. И прими к сведению, что вот такие фокусы не пойдут тебе на пользу.
— Забавно, сколько людей внезапно стало беспокоиться о моей карьере, — пробормотал он.
— Бобби…
— Я не думаю, будто кто-то и в самом деле пробрался в дом, — сказал он.
Д.Д. притихла. Теперь, когда он начал говорить серьезно, она успокоилась.
— А тогда что это такое?
Бобби пожал плечами:
— Предлог. Она хотела поговорить со мной наедине. Возможно, собиралась так или иначе подкупить меня.
— Речь шла о случившемся?
— Да.
Д.Д. фыркнула.
— Тем более тебе не следовало приезжать.
— Конечно. Полицейский не должен входить в контакт с семьей жертвы после инцидента. Ты думаешь, я не читал памятку? Читал.
— Так почему же ты приехал?
— Я убил мужа этой женщины, а в памятке не говорится, что после такого у тебя вся душа может разлететься на части и ты станешь отчаянно искать ответ или хотя бы просто человека, который скажет тебе: «Сэр, вы поступили правильно. Я вас прощаю. Живите дальше, все будет в порядке».
Д.Д. вздохнула:
— Господи, Бобби…
Бобби прервал ее. Он не желал больше выслушивать сочувствующие слова.
— Миссис Гэньон позвонила мне в половине одиннадцатого, — решительно сказал он. — Приехав на Бэк-Бэй, я припарковался и дальше отправился пешком. Еще за полквартала отсюда я увидел контур тела в окне четвертого этажа. И пошел быстрее. Войдя в прихожую, я обнаружил, что миссис Гэньон и ее сын, напуганные, сидят на полу у лестницы. Приказав им оставаться на месте, я поднялся наверх. Вошел с заряженным пистолетом и переходил с этажа на этаж, пока не добрался до большой спальни и не обнаружил там тело Пруденс Уокер, повешенное на балке. Я прочитал записку, оставленную на постели, вышел из комнаты, стараясь ничего не трогать, и запер за собой дверь, взявшись за ручку через рукав рубашки. Потом я спустился и сказал миссис Гэньон, что пора вызывать полицию.
Д.Д. передразнила его высокопарный тон.
— И какова оказалась реакция миссис Гэньон на эти новости?
— Ее, кажется, испугало то, какой смертью умерла Пруденс.
— Что она сказала?
— Если верить ей, то непохоже, что няня состояла в интимной связи с Джимми Гэньоном. Она была лесбиянкой.
— Правда? — Это заинтересовало Д.Д. Она сделала себе пометку. — А у тебя есть тому подтверждения?
— Мы могли бы спросить у Пруденс, — сухо отозвался Бобби, — но она мертва.
Д.Д. округлила глаза.
— О чем еще вы говорили с миссис Гэньон?
— Ее беспокоило то, что об этой записке подумает полиция. Родители мужа возбудили против нее уголовное дело по поводу опеки над ребенком, и она боялась, что они используют эту записку как повод забрать у нее Натана.
— Оправданный страх.
— Я сказал, полиция достаточно умна и наверняка поймет: самоубийство инсценировано.
— Черт возьми, ты этого не говорил!
— Ты ошибаешься.
— Бобби, какого хрена ты бросаешь ей спасательный круг и все портишь?
— Если бы я ей этого не сказал, ее бы здесь уже не было. Кэтрин схватила бы ребенка и сбежала.
— Ты бы ее остановил.
