неразборчивым почерком, который Шелби пришлось разбирать гораздо дольше, чем она рассчитывала.
Редактор журнала буквально задохнулся от гнева, когда она попросила отпуск за свой счет. Его громкий крик навел Шелби на мысль, что она могла бы расслышать его и без телефона. Шелби пообещала приехать на уик-энд в Нью-Йорк обсудить подробности, но в целом она уже приняла решение. Поместье Дезире нуждалось в ее присутствии.
Она объявила Клею, что едет в Нью-Йорк, во время одной из головокружительных поездок на его огненно-красном «мустанге» с откидным верхом. Они ехали по Ривер-роуд, шоссе, которое проходило рядом с Луисвиллом, повторяя изгибы реки Огайо.
— Ой! Ты чуть не врезался в тротуар!
— Шелби, отпусти мою руку.
— С какой скоростью мы едем?
— С достаточно большой.
— Ты, наверное, не поверишь, но до прошлой недели я никогда не сидела в машине с откидным верхом.
— Шелби, моя рука выше локтя уже онемела и ничего не чувствует.
Стоял великолепный солнечный день, идеальный день для того, чтобы мчаться в машине с откидным верхом бок о бок с потрясающе красивым мужчиной. Шелби упивалась своими ощущениями. Никогда в жизни ей не приходилось испытывать ничего подобного.
С Клеем было так хорошо! Шелби не помнила, когда в последний раз чувствовала себя так легко и беззаботно. Впервые в жизни ей жалко будет расставаться с Луисвиллом.
— Клей, я уезжаю на несколько дней, — сказала Шелби.
И тут же почувствовала, что машина сбавила скорость.
— Ты уезжаешь? — переспросил Клей.
— Да, мне надо договориться об отпуске за свой счет.
Клей едва заметно кивнул, словно ожидал этого.
— И насколько ты собираешься взять отпуск?
— Пока не знаю. По крайней мере на месяц, может, на два.
Клей молчал. Шелби попыталась заглянуть ему в лицо, но он пристально следил за дорогой. Белокурые волосы, откинутые со лба, подчеркивали резкие линии его профиля.
— Не буду врать, — произнес наконец Клей. — Я испытываю смешанные чувства. Я очень рад, что ты побудешь здесь подольше, но…
— Это откладывает принятие решения по поводу земли. Я понимаю.
Клей переключил передачу, и машина снова набрала прежнюю скорость. Они доехали до дома Дезире не говоря ни слова. Клей вылез из машины и открыл дверцу перед Шелби. Когда она выпрямилась, Клей крепко обнял ее.
— Я буду по тебе скучать, — сказал он.
Шелби тоже скучала по Клею. И по Луисвиллу. Нью-йоркская квартира казалась очень тесной после того, как в распоряжении Шелби оказался целый дом, по которому можно бродить часами. И еще она привыкла к звукам — вернее, к отсутствию звуков по ночам. Шеф с неохотой согласился дать ей отпуск за свой счет, но лишь после того, как она пообещала, что действительно попытается найти в Кентукки семью, которая заслуживает место в их журнале.
Шелби убеждала себя, что хочет заняться этим вовсе не из-за Клея. Просто Траски действительно были интересной семьей. Клей всегда пресекал ее расспросы о семье шуткой или поцелуем. И эти поцелуи заставляли тут же забыть обо всех вопросах. Клей был не похож ни на кого из мужчин, встречавшихся ей раньше. Он был таким открытым, и в то же время, когда Шелби думала о его истинной сущности, она по- прежнему казалась неуловимой. Клей настоял на том, что отвезет ее в аэропорт, а на обратном пути встретит. Шелби собиралась пробыть в Нью-Йорке три дня, но ей потребовалось гораздо меньше времени, чтобы договориться с редактором, хотя заключенное ими соглашение было не таким мирным, как ей хотелось бы. Коллега по работе спросила Шелби, чего ради она рискует работой, которую получила с таким трудом.
Шелби не могла дать разумного ответа на этот вопрос. Как могла она объяснить подруге, что сердце управляет теперь ее поступками? И разве могла рассказать, что ходит иногда на поле за домом и плетет гирлянды из маргариток? Та просто не поверила бы ей. Ведь у Шелби была репутация человека циничного, помешанного на своей работе. Тем более она не собиралась рассказывать подруге про Клея.
Шелби вылетела из Нью-Йорка в субботу, пробыв там только два дня. Она попыталась дозвониться Клею и сообщить ему о том, что прилетит раньше, но Мейпс сказал ей, что «мистер Клей проведет сегодняшний вечер в клубе». Дворецкий не знал, когда вернется его хозяин. Шелби поблагодарила как всегда безукоризненно вежливого Мейпса и решила, что возьмет такси.
Стоя перед домом Дезире, Шелби думала о том, что впервые возвращается сюда, не испытывая страха. Допотопный водопровод и обшарпанное крыльцо успели стать дорогими и близкими.
Шелби заметила перед дверью пустые мусорные ведра и решила занести их с заднего хода. Поставив ведра на место, она услышала, что в доме кто-то есть. Остолбенев, Шелби прислушивалась к шагам, раздававшимся все ближе. Кто бы это ни был, он явно движется сюда. Шелби хотела сбежать со ступенек, но в темноте споткнулась, упала и подвернула ногу.
Грабитель вот-вот выйдет из дома через задний ход, а она сидит на крыльце и не может двинуться! И звать на помощь было бесполезно. Ближайший сосед Шелби жил на расстоянии мили вниз по шоссе. Оставалось только одно.
— У меня есть «магнум» триста пятьдесят седьмого калибра, и я не побоюсь из него выстрелить! — крикнула Шелби. Из дома показалась темная фигура. Шелби попыталась встать, но больная нога мешала это сделать. Это явно был мужчина, и у Шелби оставалось последнее средство защиты. Дождавшись, пока мужчина подойдет ближе, Шелби, которой удалось наконец встать, подняла здоровую ногу и изо всех сил ударила его по мошонке.
Но у мужчины была хорошая реакция. Перехватив в воздухе ногу Шелби, он лишил ее равновесия, и Шелби обязательно упала бы, если бы мужчина не подхватил ее.
— Уж лучше застрели! — произнес голос, слишком хорошо знакомый Шелби.
Это был Клей Траск.
4
Шелби билась, пытаясь высвободиться из объятий Клея, но он крепко прижимал ее к себе.
— Отпусти меня! — требовала Шелби, ощущая его горячее дыхание. Выгибаясь и изворачиваясь, ей удалось освободить одну руку и ударить Клея локтем в ребра. Вскрикнув от боли, он ослабил хватку, и Шелби сумела вырваться, но подвела больная нога. Клей подхватил ее на руки, словно пушинку.
Шелби редко носили вот так на руках, и, несмотря на бушевавший внутри гнев, это было приятно. Ей нравился запах кожи Клея, нравилось чувствовать грудью его грудь. Клей Траск был для нее необыкновенно привлекателен. Тем хуже, что ему пришло в голову проникнуть в ее дом!
Она уперлась коленом в живот Клея.
— Не дергайся, Шелби! — воскликнул он.
— Нет! Отпусти меня!
Но он только крепче сжал ее ноги и плечи, лишая возможности двигаться. Короткая юбка Шелби задралась почти до бедер. Она чувствовала кожей тепло рук Клея.
— Я не сделаю тебе ничего плохого, — сказал Клей. — Позволь мне все объяснить.
— Что ты делал в моем доме?
— Я все расскажу тебе, если перестанешь сопротивляться.
Шелби с трудом различала лицо Клея, но чувствовала, как бьется его сердце. Он был удивлен и испуган не меньше ее самой. В глубине души Шелби понимала, что Клей не сделает ей ничего плохого, хотя не переставала задавать себе вопрос, зачем он проник в дом.
