Эрмитажа»? Но вспомнив, что в королевстве нет, да и никогда не существовало никаких музеев облегченно вздохнул, с присущей моменту торжественностью потеребил выбранного гонца за щиколотку и напыщенно произнес:
— Говори.
Гном низко поклонился и начал подробно докладывать.
Осипов внимательно слушал его рассказ, не пропуская ни малейшей детали. Гонец явно ранее проинструктированный Эрикбартом об изменении придворного этикета, говорил нормальным гномьим языком и инженер совершенно спокойно обдумывал получаемую информацию не отвлекаясь на словесную шелуху. Новости действительно оказались крайне важными и очень интересными. Дружинники полностью отбили вражескую вылазку, при этом не понеся во время боя никаких потерь. Собственно говоря и вылазкой назвать действия презренных мятежников язык не поворачивался. Около двадцати гномов выскочили из замка и укрывшись за щитами подбежали к воротам, с шумом и криками несколько минут яростно колотили в них топорами и молотами. Потом поняв бессмысленность своих действий, рассыпались вдоль стены, бегали вдоль неё дико вереща и неистово колотили топорами по щитам. Побегав и всласть накричавшись гнусные мятежники ретировалось обратно в замок. Собственно говоря всё это неописуемое действо являлось чем угодно, но только не попыткой штурма. Нападавшие не удосужились прихватить с собой даже лестницы. В общем не битва, а какая-то запредельная по накалу идиотизма опереточная постановка.
Николай непонимающе причмокнул губами и решил уточнить несколько интересующих его моментов:
— Какие потери понесли гнусные мятежники?
Гномы вокруг короля радостно подобрались, подняли руки к груди и приготовились разразиться победными, торжествующими криками.
Гонец посмотрел по сторонам, помрачнел лицом и отвел взгляд в сторону:
— Государь, метательное оружие не причиняет врагу ущерба. Копья и топоры отскакивают не только от щитов, но и от их доспехов. Кривоштроб говорит, что очень добрые латы у ничтожных мятежников и просит прислать ему легких топориков и копий. А то говорит почти все закончились.
Над толпой пронесся разочарованный гул и явно не ожидающие таких вестей придворные, поспешно опустили руки и удивленно затрясли бородами.
Внезапно вылазка воинов Ламбарта перестала казаться Николаю бесполезным идиотизмом и инженер ощутил, как неприятный холодок пробежал у него между лопаток. Получается, что презренный хранитель кирки убедился, что доспехи его воинов не пробиваются копьями, да заодно практически полностью опустошил запасы метательного оружия у защитников стены. Проклятый мрак! А может и наоборот всё произошло! Сперва опустошил, а попутно проверил крепость брони. Осипов мысленно взвыл, когда предположил, что Ламбарт учинил еще какую-нибудь отвратительную хитрость. Причем хитрость пока абсолютно невидимую Николаем.
Взволнованный столь неприятными известиями инженер нервно побарабанил пальцами по камням мостовой и резко выдохнул:
— Что еще?
Посыльный в антиквариатных доспехах резко толкнул второго гонца локтем в бок. Тот, сдавленно охнул, нелепо скрючился и с трудом зашептал:
— Государь, гнусные мятежники высовываются из окон тронного зала, размахивают киркой и топором. Обещают все простить. При этом требуют от дружинников немедленно присягнуть новому королю Рудного королевства.
— Это презренному Ламбарту что ли? — ревниво уточнил Осипов и внезапно похолодел от охватившей его ярости, так как отчетливо понял про какую кирку говорит посыльный.
— Да, Государь. Он сам кричал из окна, что Рудная кирка уже давно по праву ему принадлежит, а топор он собственноручно отковал по всем канонам, — нарочный немного разогнулся и монотонным голосом принялся перечислять все пункты древних правил ковки Рудного топора.
Гном говорил и говорил. Осипов делал вид, что внимательно его слушает, а сам с трудом поборов какой-то поистине животный гнев безуспешно пытался достучаться до Шлюксбарта с вполне определенной целью: от души надавать тому по лицу. Но толстяк упорно не появлялся в сознании Осипова, видимо вполне резонно пологая, что в данных обстоятельствах его присутствие несколько неуместно а где-то даже и обременительно.
Инженер так сильно был зол на Шлюксбарта, что непроизвольно скрипел зубами и непрестанно бормотал ругательства в бороду.
Ладно. Допустим с киркой Осипов и сам дал маху. Вместо того, чтобы еще вчера немедленно забрать себе Рудную кирку, он самым банальным образом вообще ни разу о ней не вспомнил. Словно главный символ королевской власти ничего для Осипова не значил. Да и для Шлюксбарта тоже.
Но тот факт, что правитель королевства после похорон отца так и не сковал новый Рудный топор, просто не укладывался у Николая в голове. Это даже не вредительство, а что-то гораздо хуже. Странно, что Его Величество не прирезали где нибудь в темном переходе замка еще лет тридцать назад. С таким-то отношению к вверенному ему делу…
Но долго сожалеть и горевать о том, что не произошло, Осипов не собирался. У него есть дела поважнее. Николай непроизвольно подложил себе руку ржавый чекан и прервал посыльного, который как раз начал рассказывать о том, как изгибал презренный Ламбарт заготовку на роге наковальни в полнолуние третьего месяца зимы:
— Достаточно. Я хочу знать что ответили мои воины.
Как только инженер произнес эти слова вокруг него воцарилась тишина. Придворные стояли практически не дыша и делали вид, что им абсолютно не интересно, что произнесет сейчас гонец.
Нарочный перевел дух, покосился на чекан в руке короля и быстро сказал:
— Государь. Кривоштроб ответил, что пока жив законный правитель и у гнусного мятежника нет Рудного щита, то презренный Ламбарт может сходить на нижние выработки, набрать там слизи и засунуть её себе в задницу.
Кто-то мощно фыркнул и разразился таким оглушительным хохотом, что Осипов моментально догадался что это гогочет великан Хелфбарт.
А через мгновение уже смеялись все кто слышал слова посыльного. Смеялись долго, от души хлопали себя ладонями по бедрам, топали ногами, при этом не забывая верноподданнически поглядывать на лежащего на брусчатке короля.
Сам же Осипов хохотал вместе со всеми, вскидывал вверх чекан и периодически повторял последнюю фразу Кривоштроба.
Но мысленно инженер находился сейчас в своем замке и лихорадочно вспоминал где же там находится Рудный щит. Николай точно знал, что не далее как сегодня утром он лицезрел драгоценную регалию королевской власти, но вот точно определить, где именно попался ему на глаза щит, никак не мог.
Ну где? Где же он его видел? Проклятый мрак! Может в тронном зале? Нет, там его нет, иначе Ламбарт уже давно бы хвастался полным набором символов монархического статуса.
В трапезной? Нет, не там. Сегодня Осипов не стал завтракать, вогнав слуг этим из ряда вон выходящим поступком в состояние близкое к помешательству. А постельничий настолько сильно разнервничался узнав о столь чудовищном прошествии, что издав тихий писк упал в обморок. При падении почтенный придворный так впечатался головой в стену, что висящий на ней Рудный щит сорвался с креплений и со страшным грохотом упал на пол…
Проклятый мрак! Значит щит находится сейчас там же где и находился последние триста лет. То есть в королевской опочивальне.
Когда Николай осознал этот факт, то у него заныло сердце и предательски задрожала борода. Впрочем инженер быстро взяв себя в руки и весьма разумно предположил, что раз сейчас королевская регалия находится не в руках гнусных бунтовщиков, то и беспокоиться не о чем. А если все таки нечестивый Ламбарт доберется до щита, то у Николая останется в запасе еще один, самый последний козырь. Его собственная жизнь.
