Безмолвная

Глава двадцать пятая

На данный момент у нас три пропавшие девушки.

Джейн запивала теплым кофе сэндвич с салатом и курицей, попутно просматривая растущую стопку папок. На ее столе лежали папки по Джейн Доу, бойне в «Красном Фениксе» и исчезновениям Лоры Фэнг и Шарлотты Дион. Она завела новую папку для еще одной без вести пропавшей девушки: Мэймэй, дочери повара, которая исчезла вместе со своей матерью девятнадцать лет назад. Мэймэй сейчас должно быть двадцать четыре года, возможно, она замужем и живет под другим именем. У них не было ни ее фото, ни отпечатков пальцев, ни какого-либо представления о том, как она выглядит. Ее может даже не быть в стране. Или же наоборот она может быть прямо у них под носом и преподавать боевые единоборства в студии Чайнатауна, размышляла Джейн, представляя непроницаемое лицо помощницы Ирис, Беллы Ли, чье прошлое они уже начали изучать.

Из трех девушек живой могла быть только Мэймэй. Две другие почти наверняка были мертвы. Джейн снова заострила внимание на Лоре Фэнг и Шарлотте Дион. Между ними поразительная связь, несмотря на пропасть, которая разделяла их жизни. Шарлотта была богатой и белой. Лора же дочерью китайских иммигрантов, едва сводящих концы с концами. Шарлотта росла в особняке Бруклина, Лора в тесной квартирке Китайского квартала. Две такие разные девушки, но обе потеряли своих родителей во время стрельбы в ресторане, и теперь их папки занимают одинаковое положение на столе Джейн в убойном отделе, явно не в том месте, где кому-либо захотелось бы оказаться в конечном итоге. Перелистывая их папки, она услышала эхо последних слов, сказанных Ингерсоллом: Все это из-за того, что случилось с теми девочками.

Имел ли он в виду этих девочек?

Имение Патрика Диона, когда она увидела его во второй раз, выглядело не менее впечатляюще.

Джейн проехала между двумя одинаковыми каменными столбами и въехала на частную дорогу, которая вывела ее мимо берез и сирени к круглой лужайке перед солидным особняком в колониальном стиле. Когда она проезжала под крытыми въездными воротами, Патрик Дион уже вышел из дома, чтобы поприветствовать ее.

— Благодарю вас за то, что снова согласились со мной встретиться, — сказала она, пожимая ему руку.

— Есть новости о Шарлотте? — спросил Патрик, и было больно видеть надежду в его глазах, слышать дрожь в его голосе.

— Сожалею, если недостаточно ясно выразилась о причине своего визита, — ответила она. — Боюсь, у меня нет новостей.

— Но по телефону вы сказали, что хотите поговорить о Шарлотте.

— Это в связи с нашим текущим расследованием. Убийством в Китайском квартале.

— Оно как-то связано с моей дочерью?

— Не уверена, мистер Дион. Но произошли события, которые заставили меня считать, что исчезновение Шарлотты связано с другой пропавшей девочкой.

— Это еще несколько лет назад изучил детектив Бакхольц.

— Мне бы хотелось сделать это еще раз. Пусть это и случилось девятнадцать лет назад, я не допущу, чтобы о вашей дочери забыли. Шарлотта заслуживает лучшего.

Она видела, как он заморгал сквозь слезы, и знала, что для него потеря все еще свежа, а боль по- прежнему жива. Родители никогда не забывают.

Устало кивнув, он произнес:

— Входите. Я принес ее вещи с чердака, как вы и просили. Пожалуйста, изучайте их столько, сколько потребуется.

Она проследовала за ним в фойе и в очередной раз поразилась блестящим паркетным полам и портретам маслом, которым на вид было, по меньшей мере, пара столетий. Она не могла не сравнить этот дом с резиденцией Кевина Донохью, с заурядной мебелью второго и картинами из торгового центра. Старые деньги против новых. Патрик привел ее в обеденный зал для торжественных приемов, где венецианские окна выходили на пруд с лилиями. На палисандровом обеденном столе, достаточно большом, чтобы вместить с десяток гостей, лежала коллекция картонных коробок.

— Здесь то, что я сохранил, — печально промолвил он. — Большую часть ее одежды я отдал на благотворительность. Шарлотта бы одобрила, как мне кажется. Ее заботили подобные вещи, вроде того, как накормить бедных и дать жилье неимущим. — Он оглядел комнату и издал иронический смех. — Вы, вероятно, считаете, что это звучит лицемерно, не так ли? Говорю о подобных вещах, в то время как сам живу в таком доме, в этом имении. Но у моей дочери действительно доброе и щедрое сердце. — Он заглянул в одну из коробок и вынул пару потертых синих джинсов. Взглянул на них так, словно по-прежнему видел, как они сидели на стройных бедрах его девочки. — Забавно, но я никак не могу их выбросить. Синие джинсы никогда не выходят из моды. Если Шарлотта когда-нибудь вернется, уверен, она захочет их надеть. — Аккуратно он положил их назад в коробку и испустил протяжный вздох.

— Мне жаль, мистер Дион. О том, что напомнила вам обо всей этой боли. Для вас будет легче, если я просмотрю эти коробки одна?

— Нет, мне необходимо будет пояснять. Вы не поймете, что означают некоторые из них. — Он полез в другую коробку и извлек фотоальбом. На мгновение сжал его, словно тот пытался убежать. Когда Патрик протянул его Джейн обеими руками, словно преподнося какую-то драгоценность, она приняла его с таким же почтением. — Вероятно, вам захочется его увидеть.

Она откинула обложку. На первой странице красовалось фото молодой блондинки с краснолицым новорожденным в руках, закутанным в белое одеяльце точно крошечная мумия. НАША ШАРЛОТТА, ВОСЕМЬ ЧАСОВ ПОСЛЕ РОЖДЕНИЯ гласила подпись женской рукой под снимком, выведенная вычурными завитушками и буковками. Так вот как выглядела Дина, когда еще была свежеиспеченной новобрачной Патрика.

— Шарлотта была вашим единственным ребенком? — спросила Джейн.

— Дина настояла на одном ребенке. Тогда я был рад этому. Но теперь…

Теперь он жалеет об этом, подумала она. Сожалеет о том, что вся его любовь и чаяния в одночасье исчезли вместе с ребенком. Она переворачивала страницы и изучала другие фотографии Шарлотты, где та еще была голубоглазым светловолосым младенцем. Иногда появлялась Дина, но Патрика не было ни на одном снимке, разве что в виде тени на краешке фото, когда он держал камеру. Джейн раскрыла последнюю страницу, тот год, когда Шарлотте исполнилось четыре.

Патрик передал ей следующий альбом.

Казалось, время в нем бежало быстрее, девочка росла, меняясь каждые несколько страниц. После всплеска внимания к ребенку в первые годы жизни, когда уходит новизна отцовства и материнства, фотосъемка уходит на второй план и камера достается только по особым случаям. Пятый день рождения. Первый концерт в балетной студии. Поездка в Нью-Йорк. Неожиданно пухлый малыш превращается в угрюмого подростка, позирующего в своей школьной униформе на фоне входа в академию Болтон.

— На этой фотографии ей двенадцать, — говорит Патрик. — Я помню, как она ненавидела эту униформу. Говорила, что в шотландке девочки выглядят толстыми, и именно поэтому школа заставляет их носить клетку. Если девочки будут такими уродливыми, они не попадут в неприятности с какими-нибудь мальчиками.

— Она не хотела учиться в Болтон?

— О, конечно же, хотела. Но признаю, что меня совсем не радовало ее отсутствие. Мне тяжело далось решение отправить свою девочку в закрытый пансион. Дина настояла, потому что сама закончила эту школу и называла ее местом, где девушка может познакомиться с нужными людьми. Именно так Дина и выразилась, — он прервался. — Господи, вероятно, это звучит столь поверхностно, но Дина была полностью поглощена подобными вещами. Поисками правильных друзей для Шарлотты и ее женитьбой на правильном человеке. — Он помолчал и с иронией добавил: — В результате, мужа в Болтон встретила сама Дина.