Лысая гора

– Тогда откуда здесь на Девичьей и Змиев дуб, и Змиева нора? – спрашивает Жива, шагая впереди.

От трассы идёт такой шум, что уши закладывает, ничего не слышно.

– Не, – мотает головой Майя, – чего-то мне уже совсем не хочется туда идти.

Она останавливается и запрокидывает голову. Прямо перед ней возвышается легендарная Лысина – лишённый растительности крутой склон Девичь-горы. Деревья растут лишь у самого подножия, да ещё на самой вершине отчетливо просматриваются два деревца – две цветущих груши, растущих над обрывом.

Заметив, что сестра ушла далеко вперёд, Майя прибавляет шагу.

Жива поджидает её возле лысого пня. Пень на метр возвышается на землёй и полностью лишён коры. Повыше над пнём вырыта в песке нора.

– Здесь на Лысой даже пни лысые, – замечает Майя.

– Это точно. А то не Змиева нора?

– Нет, – усмехается Жива и смотрит на стоящий рядом бигборд.

Рекламные щиты, установленные вдоль шоссе, на самом деле выполняют иную миссию. Они отвлекают внимание водителей от входа на гору, и без того не слишком заметный с трассы из-за густых деревьев.

Пройдя несколько метров вперёд вслед за Живой, Майя замечает, что гора неожиданно расступается перед ней в виде огромной подковы, внутри которой расположено высохшее озеро, заросшее очеретом и метровым сухостоем. Между озером и правым отрогом горы поднимается вверх узкая тропинка.

– Ну, что, куда пойдём? – спрашивает Жива. – Может, сначала показать тебе Ведьмин яр?

– Покажи для начала мне этих идолов, – просит Майя.

– Ну, тогда нам дальше, в Русалочий яр.

Они проходят мимо заросшего метровым сухостоем котлована, скрытого от трассы столетними плакучими ивами.

– Кстати, именно здесь они и обитали.

– Кто?

– Русалки.

– Здесь? – удивляется Майя.

– Ну да. Ведь ещё совсем недавно здесь было озеро. Возможно, там, на дне, и лежат до сих пор их останки.

– А, правда, что русалки… ну, в них превращаются ведьмы, которых утопили?

– Нет, на самом деле, русалки произошли от змей. И хвост у них не рыбий, а змеиный.

– Ой, да ладно, – Майю передёргивает. – Хватит меня уже пугать.

Между высохшим озером и левым отрогом горы поднимается вверх тропинка, ведущая в Русалочий яр. Едва они заходят в яр, шум от шоссе стихает в несколько раз.

– Здравствуй, Девичья? Можно к тебе? – спрашивает Жива.

Они прислушиваются. ##Внезапная тишина, сдвиг###, – и… где-то рядом звучно отзывается кукушка.

– Можно, – кивает Жива, – пошли.

15. Чистильщики Лысой горы

В это время старший сержант замечает, что снизу к ним по дороге приближается команда парней. Одеты они разношёрстно: кто – в джинсах и свитерах, кто – в камуфляжных штанах и куртках. Бросается лишь в глаза, что все они стрижены налысо, а штаны их завёрнуты снизу так, что полностью видны берцы – высокие шнурованные ботинки.

Идут они колонной, по выправке напоминая военизированный отряд. Правда, вместо оружия у них на плечах – лопаты, мётлы, двуручные пилы и грабли.

– Смотри, да они тут все лысые, – замечает из сторожки О`Димон.

Димон-А замечает кое-что другое и пятится назад.

– Черти лысые! – едва слышно произносит он.

Возглавляет колонну парень по кличке Злой, а замыкает её увалень Добрыня, едва передвигающий ноги.

– А ну давай, нашу строевую, – предлагает Злой и сам первым звонко затягивает:

«Грань прямую проведи!»

Колонна отвечает ему задорной скороговоркой:

«За неё не выходи!

На всё трезво ты гляди!»

«Будь свободным – не кури!» – продолжает Злой, а колонна ему отвечает:

«Не трави себя внутри!

Жизнь прекрасна – посмотри!

Будь природным – не бухай!

Сам себя не убивай!

И тебя ждёт только рай!

Будь здоровым – не колись!

И в отряд наш становись.

И всё будет зашибись!»

Колонну нагоняет велосипедист на горном байке в чёрно-красном облегающем трико с защитным шлемом на голове. Тот самый Илья Муромский, который нарисован кем-то на подпорной стенке. Переведя цепь на самую короткую передачу, он с лёгкостью крутит педали, поднимаясь в гору без всяких усилий.

Старший сержант поднимает руку, и отряд из девяти человек останавливается перед ним.

– Эй, хлопцы! С какой целью пожаловали?

– Да вот, – кивает Злой на возвышающуюся поодаль груду пустых бутылок, – на уборку мусора.

– Мусора, говорите, – сомневается старший. – Что-то не похожи вы на мусорщиков. Пропуск есть?

– Какой ещё пропуск? – удивляется подъехавший на велосипеде Муромский.

– Кто у вас главный? – спрашивает у обоих младший сержант.

– Главный? – переспрашивает Муромский и зачем-то оглядывается. – Сейчас подъедет.

Но милиционеры уже и сами видят, что к ним, надрывно урча, приближается снизу оранжевый большегрузный мусоровоз. Старший сержант поднимает руку, и мусоровоз останавливается.

Бригадир чистильщиков Кирила Кожумяка недовольно высовывает из кабины свою обритую налысо голову с длинной косой на затылке.

– В чём дело? – спрашивает козак.

– Эй, мусорщики, – кричит ему старший сержант, удивляясь, как сильно тот смахивает на хрестоматийного козака Тараса Бульбу, – пропуск у вас есть?

– Мы не мусорщики, а чистильщики, – поправляет козак мента.

– Какая разница? – ухмыляется старший сержант.

– Большая, – веско отвечает ему бригадир Кожумяка, поглаживая свои широкие, как подкова, усы.

«Нет, не Бульба, – думает старший сержант. – Для Бульбы слишком мелковат».

– Это ваши люди? – спрашивает он, кивая на колонну.

– Мои, – отвечает Кожумяка.

– Значит, говорите, чистильщики?

– Они самые.

– То есть, значит, вы из чистилища? – усмехается милиционер.

– Ага.

– И чем собираетесь здесь заниматься?

– А разве не видно? Убирать территорию. Избавлять землю эту от ненужного ей мусора.

– Это хорошо, – как бы соглашается с ним старший сержант, тщётно стараясь вспомнить, какую ещё историческую личность напоминает ему эта колоритная фигура. Ему вдруг приходит на ум, что это вылитый Святослав Хоробрый – последний языческий князь древней Руси.

Бригадир Кожумяка добавляет: