боялся, но ситуация начала напрягать и его. Теоретически он был обязан чувствовать по отношению к Станиславу Маратовичу благодарность и уважение. Чего уж там, все последние достижения Пифа зиждятся в основном на деньгах Кураева-старшего. А практически Пиф чувствует ненависть к его сыну и нестерпимое желание украсть его невестку. Это самое жгучее желание Пифа в случае успеха доставит немало хлопот его многолетнему благодетелю.
Потом еще не раз поднимали бокалы: за именинника, за его верную подругу, за отличного сына, за преданных друзей. Станислав Маратович не забыл никого, благо народу собралось немного.
Дошла очередь до Дуняши.
И опять Кураев-старший удивил.
–?Я сначала никак не мог понять Марата, — сказал он, улыбаясь. — Такой был богатый выбор, бесконечный, можно сказать. А он выбрал тебя. Хотя я с твоей стороны поначалу особых чувств не наблюдал. Но моему сыну это было надо — значит, это было надо всем нам.
Дуняша, потупив взор, молчала. Да и что говорить в ответ на такие речи?
–?Так вот, — неожиданно завершил он свой спич. — Сейчас я понимаю своего сына. Есть в тебе, Дуняша, что-то колдовское. В хорошем смысле.
И предложил всем собравшимся выпить за молодую жену сына и за скорое пополнение в их дружном семействе.
Все опять чокнулись. Выпили до дна, даже обычно не пьющий Марат. Впрочем, выпил-то он восьмиградусное итальянское вино, это не алкоголь. В кружке пива его больше.
Пиф лишь пригубил и поставил бокал на стол.
–?А молодой человек не желает прибавления в семье Кураевых? — простодушно спросил Сергей Николаевич, не сильно знакомый с психологическими тонкостями местных взаимоотношений.
Ли Чен ничего не спросил, только внимательно посмотрел — сначала на будущего семейного доктора, потом на своего воспитанника.
–?Просто у меня сегодня ночное дежурство. — кашлянув, ответил Пиф. — Предстоит серьезная операция. А если доктор Балтер что-нибудь унюхает — отрежет голову. Знаете, у нас первокурсники поют: «Доктор Балтер очень злой, скальпель носит он с собой».
–?Доктор Балтер — серьезный товарищ, — согласился именинник. — Я тут с московским министром разговаривал, так даже он знает твоего учителя.
Пиф не удивился ни известности Леонида Михайловича — это, как говорится, медицинский факт, — ни тому, что Станислав Маратович на встрече с членом правительства огромного мегаполиса интересуется и учителем своего будущего семейного врача, — это как раз в его стиле. Все, что касается Семьи, должно быть изучено досконально.
–?А самого Леонида Михайловича вы не знаете? — спросил он, чтоб поддержать беседу.
–?Я ему звонил.
Вот теперь Пиф удивился. Так удивился, что даже спросил зачем.
–?Чтоб выяснить, кто у него лучший ученик, — ответил Кураев-старший. — Типа хочу предложить стипендию. Услышал, что и ожидал. Так что на стипендии сэкономлю, ты и так достаточно получаешь.
Это было обидно и приятно одновременно. Обидно, что, по большому счету, он, Дмитрий Светлов, в основном находится на содержании Кураева. Ну, а приятно… Сотня балтеровских учеников мечтала бы услышать подобное. Хотя и в ученики попадает, наверное, лишь каждый сотый желающий.
Дуняша с уважением посмотрела на друга детства. А может, не только с уважением: заметив ее взгляд, Марат напрягся, аж желваки на лице заходили. С каким бы счастьем он отделал Пифа где-нибудь в спортзале, а еще лучше — на улице!
Но у отца своя игра, и Марат, похоже, начинал ее понимать.
Главный мотив оставался прежний — свой, надежный, порядочный и суперумелый врач. Побочно же папан, похоже, воспитывает своего великовозрастного сынишку. Он не раз объяснял вербально: не должен тигр считать своим соперником барашка. Едой — может, подушкой под голову или еще как — пожалуйста, но соперником — нет. Иначе может произойти смешение основных понятий и целей.
Во время одной из таких бесед Марат спросил отца:
–?А если бы она выбрала Пифа, мне следовало уступить?
–?Не знаю, что следовало бы, — ответил отец. — Знаю, что не следовало.
–?И что же не следовало? — пошел до конца Марат.
–?Метать бисер перед свиньями, — откровенно выложил Станислав Маратович. — Если ты хочешь осчастливить человека, а человек этого не хочет, пусть идет на… — отец перешел на обычно не принятую в их доме терминологию. — Найдутся тысячи желающих.
–?А разве не ты учил меня добиваться всех поставленных целей?
–?Всех
И завел свою старую песню про бар и холопов. Если холоп желает остаться в холопстве и не мечтает стать барином — пусть остается.
А потом зачем-то рассказал дурацкую историю из собственной студенческой молодости. У них с Сергеем Николаевичем в группе учились три венгра. Одного звали Пидер.
Педагогам на перекличках неудобно было произносить это слово, и они старались его изменить. Чаще всего говорили «Питер», созвучно и безопасно. Вот только венгр не любил, когда его имя искажали, и поправлял преподов: Пидер, мол, я, а вовсе не Питер.
И тогда один пожилой преподаватель, ко всем студентам обращавшийся только на «вы» и слывший поборником демократии, ответил венгру максимально демократично.
–?Пидер так Пидер, — спокойно сказал он. — Хочешь быть Пидером — будь им.
Фраза разлетелась по институту и стала крылатой. Настолько крылатой, что дошла до парткома, правда, без оргвыводов.
Марат честно выслушал историю и тоже не смог сделать оргвыводы. Зачем отец ее рассказал? Он ведь никогда ничего не делает зря.
Семейный праздник шел своим чередом.
Наконец дошла очередь до Пифа. Именинник встал напротив него с наполненным бокалом. Пиф предусмотрительно налил в стопку минералку, чтобы можно было, больше не привлекая внимания, опустошить ее до дна. Впрочем, вряд ли сейчас станут поднимать тост за прибавление в семействе…
Однако Станислав Маратович затронул тему, довольно близкую к названной.
–?Ты не наша родня, — зафиксировал он бесспорный факт, — но ты уже сделал много полезного для Семьи. Начал с малого, поднял на ноги собаку, подыхавшую от чумки. Прошу обратить внимание, — обратился Кураев к присутствовавшим. — Профессиональный ветеринар отказался, сказал «бесперспективно», даже за большие деньги. А мальчишка сопливый — вытащил. По два раза в день капельницы ставил и банку с раствором лично держал. Я смотрел и удивлялся. Когда сука выжила — я очень обрадовался. И, поверьте, не из-за суки, а из-за того, что снова не ошибся в выборе. Появился человек, которому достаточно скоро можно будет доверить собственную жизнь. И это время настало даже быстрее, чем я предполагал. Вы помните, в каком состоянии была Елизавета Петровна, бабушка Марата, моя теща. Так вот, она и ныне здорова. Сейчас в санатории, пару часов назад звонила поздравить. Передала тебе привет и благодарность, — Станислав Маратович посмотрел на смущенного Пифа.
–?В общем, я хочу выпить за то, что ты теперь приближен к нашей Семье, — закончил именинник. — Конечно, сын есть сын, внук будет внук. Но в следующем, самом близком круге тебе уже забронировано место.
–?Спасибо, Станислав Маратович, — поднялся со своей стопкой Пиф. — Можете быть уверены: если, не дай бог, вам или вашим домочадцам понадобится помощь, рассчитывайте на меня. Да и на доктора Балтера тоже, он никогда мне не откажет.
Они выпили стоя, поговорили еще о чем-то необязательном. Потом чудесно играл и пел русские романсы Сергей Николаевич. Потом Пиф засобирался на дежурство — Станислав Маратович даже выделил Ивана Озерова, чтоб тот подвез парня в клинику.
Буря не разразилась. Напряжение, витавшее в воздухе, постепенно рассеялось.
Только не в душе Кураева-младшего.
Он в окно видел, как Дуняша пошла провожать Пифа, как они о чем-то шептались на крыльце, как она
