— Это грибы. Их едят. Тебе, наверно, тоже давали, когда ты был в тюрьме.
— Ясно, — ответил Уилл и скорчил гримасу, выпрямляясь. — А это что? — он указал на темные полоски, свисавшие с потолка. Они были похожи на вяленое мясо.
Кэл широко улыбнулся.
— Сам догадайся.
Уилл не без колебаний вытянул шею, рассматривая полоски. Это явно было какое-то мясо. Мальчик принюхался и покачал головой.
— Не знаю.
— Да ладно! Не узнаешь запах?
Уилл закрыл глаза и еще раз понюхал мясо.
— Нет, не похоже ни на что… — тут его глаза распахнулись, и он повернулся к Кэлу. — Крысятина, да? — спросил он, довольный успехом и вместе с тем неприятно удивленный своим открытием. — Вы едите крыс?
— А что тут такого? Это же вкусно. А теперь скажи, что это за крыса? — потребовал Кэл, наслаждаясь гримасой отвращения на лице брата. — Древесная, сточная или безглазая?
— Я терпеть не могу крыс и уж тем более не ем их. Понятия не имею.
Кэл покачал головой, делая вид, что страшно разочарован.
— Безглазая! Это же просто, — сказал он, осторожно трогая одну из полосок и тоже нюхая. — С душком, остренькая. Мы их по воскресеньям едим.
Тут у них за спиной раздался громкий гул, и мальчики обернулись, подскочив. Мурлыкая во весь голос, на полу сидел Бартлби и не сводил огромных желтых глаз с вяленого мяса. По его голому подбородку стекала слюна.
— Брысь! — прикрикнул на него Кэл, указывая на дверь в кухню.
Кот лениво повозил лапой по плиточному полу, зачарованно глядя на мясо.
— Барт, брысь, я сказал! — снова крикнул Кэл.
Кот огрызнулся, оскалил зубы — жемчужно-белые и острые как бритва — и стал покрываться гусиной кожей.
— Ах ты мерзавец! — беззлобно рявкнул Кэл. — Укусишь ты меня, как же!
Он в шутку попытался пнуть непослушного кота, но тот легко увернулся от его ноги. Медленно развернувшись, Бартлби презрительно поглядел на мальчиков через плечо и лениво потрусил прочь, подергивая тонким длинным хвостом в знак пренебрежения.
— Он душу продаст за крысу, — сказал Кэл, улыбаясь и качая головой.
Когда экскурсия по кухне закончилась, Кэл повел Уилла по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж.
— Это комната отца, — сказал он, приоткрыв темную дверь на площадке. — Вообще-то нам сюда нельзя. Если застукают — попадет.
Уилл быстро обернулся, чтобы убедиться, что опасности нет. Большую часть комнаты мистера Джерома занимала огромная кровать с балдахином такой высоты, что он едва не касался опасно провисшего потолка. В углу светился единственный шар. Больше в комнате ничего не было.
— А это откуда? — спросил Уилл, указывая на ряд светлых прямоугольных пятен на стене.
Кэл поглядел на них и нахмурился.
— Тут раньше фотографии висели. Потом отец все ободрал.
— Почему?
— Из-за матери. Она тут все обставляла — это вообще была ее комната, — ответил Кэл. — Когда она ушла, отец… — он замолчал.
Видя, что Кэл не хочет об этом распространяться, Уилл решил не приставать к нему с расспросами, по крайней мере, сейчас. Он ведь видел, что фотография его матери, которую показывала ему бабушка Маколей, была почему-то спрятана. Ни дядя Тэм, ни бабушка, ни Кэл не спешили посвящать его в эту тайну. Даже если они и вправду его родная семья — а Уилл снова задумался над этим фантастическим предположением, — он твердо решил, что рано или поздно узнает все тайны.
Когда мальчики вернулись на лестничную площадку, Уилл остановился полюбоваться внушительным светящимся шаром, который крепко держала когтистая бронзовая лапа, торчащая из стены.
— А откуда берутся такие светильники? — спросил он, трогая прохладную поверхность шара.
— Светосферы? Не знаю. Кажется, их делают в Западной Пещере.
— И как они работают? Папа нашел такой шар и отослал в лабораторию, но там ничего не выяснили.
Кэл равнодушно посмотрел на светильник.
— Да я сам не знаю. Знаю, что формулу открыли ученые, которые работали на сэра Габриэля Мартино, а вообще…
— Мартино? — перебил его Уилл, вспомнив запись в дневнике отца.
Кэл отмахнулся и продолжал:
— Короче говоря, не знаю, почему они светятся. Там какие-то вещества смешаны под давлением. И, по-моему, для этого берут антверпенское стекло.
— Их тут, наверное, миллион.
— Мы без них не смогли бы жить, — ответил Кэл. — Это как солнце для верхоземцев.
— А как их выключать?
— Выключать? — озадаченно поглядел Кэл на Уилла. Шар ярко освещал их бледные лица. — А зачем их выключать? — удивился он.
Кэл отошел от светильника, но Уилл остался на месте.
— Расскажи мне, кто такой этот Мартино, — попросил он.
— Сэр Габриэль Мартино, — со значением произнес Кэл, словно упрекая Уилла в непочтительности. — Это Отец-основатель, наш спаситель. Он построил Колонию.
— А я читал, что он погиб при пожаре… э-э… несколько сот лет назад.
— Они и хотели, чтобы вы, верхоземцы, так думали. Пожар был, но он не погиб, — ответил Кэл.
— А что с ним стало на самом деле? — не сдавался Уилл.
— Он спустился сюда с остальными Отцами-основателями, что же еще?!
— С Отцами-основателями?
— Да, с Отцами-основателями, ясно? — недовольно сказал Кэл. — Хватит задавать дурацкие вопросы. Если тебе так интересно, почитай Книгу Катастроф.
— Книгу…
— Да надоел уже! — рявкнул Кэл, скрипнул зубами и поглядел на Уилла с таким раздражением, что тот почел за лучшее промолчать.
Мальчики прошли через всю площадку.
— А это моя комната, — сказал Кэл, открывая дверь. — Отец поставил вторую кровать, когда ему сказали, что ты будешь жить у нас.
— Сказали? Кто сказал? — тут же спросил Уилл.
Кэл поднял брови, как будто говоря, что Уиллу лучше не знать.
Комната была ненамного больше той, где Уилл спал дома. Две узких кровати и вплотную придвинутый к ним шкаф заполняли почти все пространство. Уилл присел на одну из кроватей и, увидев на подушке одежду, вопросительно посмотрел на Кэла.
— Да, это для тебя, — подтвердил тот.
— Пожалуй, переодеться мне и вправду не помешает, — пробормотал Уилл, глядя на свои грязные джинсы. Он развернул новую одежду и потрогал брюки. Ткань была шероховатая, едва не чешуйчатая на ощупь. Он предположил, что ее покрыли каким-то веществом, чтобы одежда не пропускала влагу.
Кэл улегся на свою кровать, а Уилл стал надевать непривычно жесткий и холодный костюм. Он натянул брюки, царапавшие кожу, застегнул их на металлические пуговицы и повязал пояс. Потом мальчик влез в рубашку, не расстегивая, и повертел плечами, как будто обустраивался в новой коже. Наконец он накинул длинный сюртук со знакомой пелериной, в которых ходили все подземные жители. Переодеться в чистое было приятно, но новый наряд сильно сковывал движения.
