Ровно за минуту до трёх часов я входил в освещённую золотистым светильником прихожую. Вопреки намерениям хозяина в отношении моей особы я бывал здесь дважды и всё же сохранил голову на плечах. Пока мне везло как цыгану, который забрался в чужую конюшню и увёл дорогую лошадку.
Переступив порог, я был остановлен Эдиком, – он умудрился впустить меня, захлопнуть дверь и одновременно загородить проход в помещения.
– Привет, – сказал я с напускной невозмутимостью и стал расстёгивать куртку. – Мне назначена высочайшая аудиенция, а ты мешаешь пройти. А ведь меня предупредили, точность – вежливость королей, и её же обязаны придерживаться приглашённые.
– Пушку, – потребовал Эдик, когда я распахнул перед ним куртку для досмотра.
Он протянул ладонь.
– Сегодня не подаю, – сочувственно заметил я. – Но ты мне не веришь, и я позволю себя обыскать.
– Обыщу и без твоего разрешения, – сказал он без намёка на шутку. – Приподними-ка лапы.
Я охотно подчинился.
– Только не защекочи до смерти. Босс тебя не простит.
Ловкости его рук позавидовал бы пианист. Закончив обыск, Эдик распорядился:
– Иди!
Мы прошли вглубь квартиры, где я ещё не был. Эдик тронул меня за плечо, заставил приостановиться перед резной дверью из красного дерева. Почти сразу дверь раскрылась, и мне пришлось посторониться, выпуская Оксану, которая надвигалась как танк. Тёмное платье подчёркивало бесспорные достоинства её фигуры, в ушах покачивались длинные золотые серьги. А вот выражение лица ясно показывало, она никогда не изменит обо мне мнения, которое сложилось при знакомстве на корабле, – мнения не лестного для меня. Но я был доволен, это позволяло не кривить душой, платить ей той же монетой.
– Проходимец, – поприветствовала она, проплывая мимо.
– Змея, – вежливо улыбнулся я в ответ.
Эдик повёл себя как джентльмен, которого это не касалось, то есть сделал вид, что ничего не слышал. Я шагнул в кабинет, и он закрыл за мной резную дверь. Так я оказался в одной клетке, то есть в одной комнате с одним из представителей преступно обогащающейся элиты. По иронии судьбы он же приходился отцом женщине, от которой я не в силах был отказаться даже за наказание адом.
Прикрывая окно, он окинул меня оценивающим взглядом. Я тоже его оценивал. Выше среднего роста и для пятидесятилетнего мужчины довольно красив. Нос с горбинкой, чёрные брови над холодными глазами, а всё лицо напоминало маску – привычка сдерживать чувства оставила на нём свою печать. Такие мужчины редко позволяют себе привязываться к кому бы то ни было, но если привязанности возникают, они играют в их жизни огромное значение. Предательство тех, кто им дорог, вызывает потрясение, ярость, способно толкать на преступление без раскаянья. Их любовницы не оказывают большого влияния на поступки, а в семейной жизни они однолюбы. Я не сомневался, после смерти жены он любит только дочерей. Горечь кольнула мне сердце. Я начинал понимать, отношения Вики с отцом – важнейшая часть её существования.
– Вы опоздали на полторы минуты, – скользнув взором по настенным часам, придирчиво заметил он.
Я постарался ответить с полным спокойствием.
– Меня долго потрошили, прежде чем привести сюда.
Он вернулся к большому письменному столу, опустился в кресло и не предложил мне присесть.
– Вы, разумеется, догадываетесь, что я не в восторге от выбора дочери, – холодно сказал он.
– Меня бы удивило и встревожило, будь это не так.
Мой ответ был для него неожиданностью и заставил слегка нахмуриться. Он откинулся в кресле и ещё раз оглядел меня с ног до головы. Я выдержал взгляд в глаза, и он выдвинул верхний ящик стола, выложил на столешницу платок с короткоствольным револьвером. Это был револьвер Ивана. Принести его отцу могла Вика. Но я такую возможность отринул. Вернее уж, кто-то ночью открывал проклятый чужой замок, обыскивал квартиру, выяснял, что я привёс с поездки за тайником Ивана, и прихватил лежащий на тумбочке в прихожей револьвер. Отец Вики указал на него подбородком.
– Вам он о чём-то говорит?
– О многом.
– Из него позапрошлой ночью застрелен человек. И на рукоятке полно ваших отпечатков пальцев.
– Застрелен наёмный убийца. И я думаю, многие, – я сделал упор на последнем слове, – испытывают по этому поводу облегчение. Наёмные убийцы должны исчезать и уносить свои беспокойные тайны в могилу.
– Вы так думаете? – впервые он проявил интерес к разговору со мной.
– Так думаете вы. И многие другие.
Он не стал возражать и вынул из того же ящика смятую пулю, положил рядом с револьвером на носовой платок.
– Её извлекли из сиденья такси. Она тоже выпущена позапрошлой ночью. Таксист готов поклясться, что грабитель, внешность которого он описал, под угрозой заставил отвести себя в ту часть города, где ваша квартира. А когда он пытался воспротивиться, неизвестный хотел его застрелить. И только чудом промахнулся. Как вам нравится такая история?
– Очень не нравится. Пулю надо было забрать. Неизвестного оправдывает лишь то, что у него была свежая рана и скверное состояние.
– Для мужа моей дочери это не может быть оправданием.
Он приподнял револьвер за край ствола, тщательно протёр платком, после чего убрал в ящик стола. Пулю же ногтём подтолкнул в мою сторону.
– Заберите.
Я молча взял её со стола, сунул в карман куртки.
– Снимите куртку, – наконец предложил он мне, – и присаживайтесь. – Он указал на мягкий стул с мягкими подлокотниками. – Нам надо обстоятельно поговорить.
Стоять перед ним провинившимся школьником надоело, и я охотно воспользовался предложением. Снятую куртку бросил на подлокотник соседнего стула, а сам сел напротив стола.
– Нельзя ли прежде прояснить некоторые вопросы? – сказал я, устроившись так, как было удобно для раны.
Он ответил не сразу.
– Смотря какие.
– Нет, выведать ваши дела мне ни к чему. Они меня не касаются. Хотелось бы выстроить цепь последних событий.
– Зачем это вам?
– Скажем так. Мне бы надо для себя закрыть это дело и сбросить в архив памяти. Чтобы больше к нему не возвращаться.
Он с пониманием слегка кивнул. И я задал вопрос:
– Скажите, подруга вашей старшей дочери Оксана – ваша любовница. Не так ли?
Как я предугадал, он не вышвырнет меня за дверь, не спустит с лестницы. И его, действительно, вопрос не задел и не удивил.
– Если вы узнали об этом от моей дочери, зачем я буду говорить «нет»?
– И её давняя влюблённость в вас не породила ответной взаимности?
