двигает. Говорит одно, в мозгах — совсем другое. Напряжен, готов в любую минуту действовать по ситуации. Интересно, что у него на уме?
Борис развернулся и пошел, поглядывая через плечо каждый десяток метров. Ольга потянула дочь и двинулась следом за ним. Видимо, ее успокоили слова брата.
А вот девчонка что-то заподозрила. Она догнала Бориса, дернула за рукав и хитро поинтересовалась:
— Вы что, правда, поверили про железяки? Я же шутила.
— Да какая разница, железяки — не железяки, — отмахнулся он от нее. — Нас не трогают и хорошо.
— Дочь, — привычно одернула Ольга.
— Ма, он врет, — категорично заявила девчонка, обиженно косясь на Бориса, ритмично вбивающего ботинками пыль в асфальт. — Я ж пошутила, а он теперь врет.
— Да перестанешь ты так себя вести! — прикрикнула Ольга, некрасиво поджав губы. — Заладила. Один злой, другой врет. Иди и помалкивай.
Девчонка сдвинула бровки, раздула ноздри и покраснела. Реветь вроде не собралась, но набычилась капитально. Вырвала ладошку из руки матери и отстала, ровняясь со мной. Ольга хотела схватить ее обратно, но я сделал успокаивающий жест: мол, не волнуйтесь.
Так сам собой выстроился своеобразный походный порядок: Борис с Ольгой, я с девчонкой. Парами.
С минуту мы молча огибали машины и всматривались в приближающуюся полосу эстакады, разбивавшую густой лес по краям дороги, словно гигантский бетонный тесак.
Я слышал, как необычное урканье-лязганье еще пару раз повторялось где-то сзади. Борис настороженно оглядывался, но не останавливался. Тоже верно: если там опасность, то надо скорее уходить от нее.
— Вам куда в Москве надо? — спросила Ольга у брата, нарушая молчание. Уточнила: — Ну, территориально.
— Ему в центр, на Арбат, — ответил он, даже не посмотрев на меня. Снова оценивающе чиркнул по женщине взглядом. — А я приятелей навестить хотел, но не бросать же его. Доведу сначала, а там поглядим.
Опять преподнес все так, будто я несмышленыш, за которым следить надо.
— А нам поближе, в Чертаново, — поделилась Ольга, поправляя на ходу штанину. — Уф, жара какая…
— Неизвестно, что творится в городе, — сказал я ей в спину. — И Чертаново не так уж близко.
Ольга осуждающе посмотрела на меня через плечо. Так, будто именно я устроил апокалипсис и уложил всех в анабиоз на треть века. Обронила:
— Нечего ребенка пугать.
— Нечего прикидываться, что все в порядке, — неожиданно остро огрызнулся я.
— Да я не боюсь, — успокоила девчонка, пытаясь заглянуть в приоткрытую дверь прогнившей насквозь «девятки». Я поторопил ее. — Эй! Не толкайтесь!
— Дочь! — Ольга все-таки поймала девчонку за руку и с силой подтянула к себе. — Всё. Пойдешь рядом.
Та дернулась пару раз и притихла, продолжая хмуриться. Я обратил внимание, что Борис наблюдает за перепалкой с кривой ухмылкой. Он что, собирается в хороших-плохих полицейских сыграть?
На встречной полосе, за отбойником промелькнул человек — мужчина лет пятидесяти, лысый, в лохмотьях. Он бежал трусцой, сосредоточенно глядя под ноги, сипло дыша, не обращая ни на что вокруг внимания.
— Эй! — окрикнул я.
Мужчина встрепенулся и шарахнулся в сторону. Ударился спиной о борт маршрутки. Сыпанула ржавая труха. Мужчина стеганул по мне безумным взглядом и забормотал:
— Свет-свет-свет…
— Подождите, не бойтесь!
Я выставил вперед руки, показывая, что безоружен и не причиню ему вреда, но мужчина уже бочком сдвинулся вдоль микроавтобуса и побежал дальше.
Блестящая лысина пару раз мелькнула между машинами. И всё.
— Дядька испугался, — уже без бравады прошептала девчонка.
— Чего он там бурчал? — спросил Борис. — Свят-свят-свят, что ль?
Я ответил не сразу, перебирая в голове догадки и сопоставляя факты. В памяти всплыл суетливый мужичок Семеныч, пришедший в гипермаркет из Сколково…
— Нет, — медленно произнес я, глядя на Бориса. — Он сказал: свет-свет-свет.
— О как, — нахмурился брат. — Как тот хрен, стукнутый сиянием?
— Да.
— Тоже, поди, из Сколково скачет. — Борис понизил голос. — Видно, все-таки ученые наши головожопые что-то там намудрили. А?
— Кажется, этот не из Сколково бежал, — дрогнувшим голосом сказал я. — Совсем не с той стороны.
— Из… — Брат посмотрел на виднеющиеся за эстакадой верхушки многоэтажек. — Ну, фиг его знает.
— Наверное, в Москве тоже что-то не так. — Я глубоко вздохнул, унимая страх. Снял очки, на автомате протер и убрал в футляр. С Элей все будет в порядке, обязательно. Я еще раз вдохнул и выдохнул. Резюмировал: — Надо разобраться, что это за свет, прежде чем угодим туда сами.
— Разберемся, — отрезал Борис. — Пошли.
Под обветшавшей эстакадой устроили привал двое парней. Кажется, те, что шли впереди нас. Их экипировка оставляла желать лучшего: тертые резиновые сапоги, дряхлые рубашки и древний саквояж с каким-то барахлом. По сравнению с нами — нищие.
Зато у них были сигареты.
Завидев дымок, Борис аж крякнул в предвкушении. Без колебаний свернул с шоссе под мост и направился прямиком в тень, на мерцающие красные огоньки. Я остался с Ольгой и девчонкой.
С минуту брат разговаривал с парнями. Те держались настороженно — похоже, боялись его. Пару раз попытались что-то возразить, но Борис довольно резко перебил, и парни притихли. Зато оживились, когда брат скинул рюкзак.
Обратно Борис вернулся пружинистым шагом с довольной физиономией. Вид у него был настолько пижонский, что грубый камуфляж, говнодавы и здоровенный рюкзак с палаткой казались недоразумением.
— За банку варенья и пачку печенья, — бодро доложил Борис, прикуривая от газовой зажигалки. — М-м, кайф.
— Что ты им отдал? — не разделяя его восторга, спросил я.
— Лапши пару брикетов, — махнул он рукой. — Эх, надо было просто забрать курево. Делов-то.
— Забрать? — не поняла девчонка. — Как?
— Как бывает у макак, — смачно затягиваясь и выпуская густую струю дыма, сказал брат. — Топором по башке дать и забрать. — Он сделал большие глаза и клацнул зубами. — Шучу.
Девчонка некоторое время таращилась на него, а потом повертела пальцем у виска и отвернулась. Ольга неопределенно покачала головой, промолчала.
А вот меня от этой его шутки передернуло. Перед глазами всплыла картина утреннего побоища. Разбросанные угли, забитый насмерть Колян, гопник с проломленным черепом… Скользкое и мерзкое на лезвии… Заляпанная ветровка…
Борис перехватил мой взгляд и посерьезнел. Втоптал в асфальт окурок и молча пошел вперед. Мы гуськом потянулись за ним.
За эстакадой дорога стала посвободнее. Вдалеке серела развязка МКАДа, чуть в стороне замерли многоэтажки, а над ними собирались тяжелые фиолетовые тучи, изрезанные косыми солнечными
