— Замечательно, — проворчала Кара и на миг прикрыла глаза.
Лукан поднялся и протянул ей руку.
— Все будет хорошо. Верь мне, Кара.
— Я верю, — отозвалась она сразу же, даже не задумываясь. Она вложила свою руку в его ладонь и позволила поднять себя со скамьи.
Глаза его потемнели, когда их тела на миг соприкоснулись. Ей вдруг стало трудно дышать от такой близости к нему, и даже понимая, что должна держаться подальше от него, она ничего не могла с собой поделать.
Кара напрочь забыла, что нужно дышать, когда его ладонь обхватила ее лицо, пальцы скользнули в волосы и подразнили кожу шеи. Трепет удовольствия, предвкушения пробежал по ней.
Она попыталась напомнить себе, что собирается принять постриг, но никогда больше не почувствовать прикосновения Лукана само по себе уже казалось грехом.
— Я защищу тебя, — прошептал Лукан.
Кара положила ладони на его мускулистую грудь и кивнула:
— Знаю.
— Но кто защитит тебя от меня?
Не успела она сообразить, что он имел в виду, как его рот прильнул к ее рту. Губы были твердыми, настойчивыми — скользя, ища, исследуя. Она была бессильна оторваться, подпав под его чары. Желание ее вспыхнуло, как сухая щепка, к которой поднесли огонь.
Она льнула к нему, стиснув в кулачках его тунику, когда он прижал ее к себе. Стон вырвался из горла от ощущения его твердого тела и возбуждения, которое вжималось ей в живот.
Он жадно исследовал ее рот, одной рукой держа за голову, а другой сжимая ягодицы. Неистовство его поцелуя лишало ее дыхания, заставляло жаждать большего.
Восхитительный, приятный жар растекся между ног и угнездился в животе. Груди отяжелели, соски сделались чувствительными и твердыми.
Когда он закончил поцелуй, Кара открыла глаза и обнаружила, что ее руки обвивают его шею, а пальцы запутались в густых прядях. Она и не заметила, как привстала на цыпочки.
— Бог мой, — пробормотал Лукан. — Кажется, я схожу с ума.
Кара была полностью согласна. Подняв взгляд, она увидела, что глаза его полуприкрыты веками и в них светится желание. Она попыталась сглотнуть, но тело больше ей не принадлежало. Платье вдруг показалось тесным, стесняющим, кожа слишком натянутой. Эта буря эмоций оставила в ней ощущение замешательства и еще чего-то такого, что она до конца не понимала.
Как-то ей все же удалось отступить от Лукана, выпустить его тунику. С большой неохотой она убрала ладони с его груди. И тут же ощутила нехватку его тепла, потерю жара прижимающегося к ней твердого, горячего тела.
Что подумали бы о ней монашки, если бы узнали, как безумно ей хочется потереться о его тело своим, почувствовать твердость его возбуждения, ощутить тяжесть его тела на своем, насладиться жаром кожи без барьеров одежды?
Кара отвернулась к двери, чтобы взять себя в руки, совладать со своими разгоряченными эмоциями. К ее полному унижению, оказалось, что Фэллон стоял в дверях, наблюдая за ними.
— Останься с нами, — сказал Лукан, поведя ее к двери.
Держа за локоть, он помог ей спуститься по скользким ступенькам замка во двор, где их уже ожидал Куин.
— Фэллон? — крикнул Куин.
Кара приостановилась рядом с Луканом и оглянулась. Старший из братьев Маклауд продолжал стоять в дверях.
Лукан нахмурился и шагнул к брату:
— Что случилось, Фэллон?
— Я не выходил из замка. За двести с лишним лет я ни разу не покинул его. — Когда он поднял на них глаза, Кара увидела в них панику и отчаяние.
Лукан запрыгнул на ступеньки и вытащил Фэллона из крепости.
— Поблизости никого не осталось. Все будет хорошо.
— Мне нужно мое вино.
Фэллон попытался вернуться в замок, но Лукан остановил его:
— Повремени. Еще успеешь.
Мгновение спустя Куин был уже с другой стороны от Фэллона.
— Идем, брат. Я делал вылазки много раз, и никто не видел меня. Ну, не считая Ангуса, — с ухмылкой добавил он.
Не успела Кара удивиться, как много Ангус, оказывается, знал о братьях, как ее остановила улыбка Куина. Она преобразила его. Исчезли все следы злого духа, а на его месте появился потрясающе красивый мужчина со смеющимися зелеными глазами и каштановыми волосами, пронизанными золотистыми искорками.
Она засмотрелась на братьев, гадая, сколько же сердец они разбили, прежде чем их клан был уничтожен, а они стали бессмертными? Все трое невозможно красивы, но только сине-зеленые глаза Лукана и его загадочная улыбка заставляют ее сердце биться быстрее.
Лукан и Куин помогли Фэллону спуститься по ступенькам и пройти через двор. Он остановился, когда они проходили под крепостными воротами, и оглянулся на замок.
— Святители небесные. Я поражен, что он до сих пор стоит, — сказал Фэллон.
Лукан усмехнулся:
— Его построили наши предки. Конечно, он до сих пор никуда не делся. Даже армии Дейрдры не под силу свалить его.
Его замечание вызвало улыбку на губах Фэллона. Кивнув, старший брат повернулся к деревне. Кара не могла не обратить внимания, как искрятся его глаза. Ей трудно было представить, как можно сидеть взаперти несколько дней, тем более столетий.
Ей нравилось наблюдать за общением братьев между собой. Даже Куин смягчился, почти позабыв про свою ярость. Кара улыбнулась, когда Куин ткнул Лукана в плечо из-за какого-то замечания и их смех подхватил и унес ветер.
Лукан оглянулся на нее, и его улыбка растаяла. Кара нахмурилась, гадая, не расстроился ли он из-за того, что она тащится сзади. Ей только хотелось дать братьям возможность побыть некоторое время друг с другом.
А потом она увидела дым.
Мужчины остановились и подождали ее. Лукан с горечью обозревал то, что предстало перед ними.
— Там особо не на что смотреть, — сказал Куин.
Кара не отстранилась, когда Лукан притянул ее к себе.
При виде первого мертвого тела она поняла, что ей понадобится ощутимая сила мужского духа.
Фэллон взглянул на нее:
— Зачем тебе нужно видеть эту скорбную картину?
— Я хочу посмотреть, не осталось ли кого в живых и не понадобится ли кому помощь.
— Увы. — Фэллон в смятении зашагал прочь.
Кара посмотрела на Лукана:
— Откуда он знает?
— Куин побывал здесь ночью.
Кара лишилась дара речи, глядя на раскинувшееся перед ней царство смерти. Это было похоже на дурной сон, от которого хотелось проснуться. Люди, с которыми еще недавно она разговаривала, смеялась, ушли навеки.
Ей не удалось сдержать слёз, когда они пришли в монастырь и она увидела монашек, лежащих поверх детей. Бедные сестры сделали все, что могли, чтобы защитить детей, но даже самые горячие молитвы не помогли им.
