— Ах да… — прошептал Картер, хватая рекламный буклет «Твердой поступи». — Вы, наверное, правы. Ну а со снимком что вы намерены делать?
— Покажу его всем, кому можно. Начну, пожалуй, с миссис Фоскотт. Если кто-то с этого снимка вертелся неподалеку от фермы или конюшни, возможно, миссис Фоскотт их заметила. Она… — Джесс замялась, но храбро продолжала: — Она, конечно, сварливая мегера, но в уме и наблюдательности ей не откажешь. Кроме того, Селина Фоскотт — местная жительница. Она всех здесь знает.
Суперинтендент Картер скрестил руки на груди и пристально посмотрел на Джесс — ее очень смущали его внимательные взгляды. Наконец он сказал:
— Что ж, все правильно. Но будьте осторожны. Она ведь и сама наверняка не прочь посплетничать.
Картер вернул ей фотографию. Джесс вдруг вспомнила, что запечатленный на снимке Дэвид Джонс — сын адвоката Барни Джонса. Стоит ли упомянуть об этом? Она еще не знала, как ведет себя Картер, когда приходится тревожить людей, с которыми сотрудник полиции вполне может столкнуться в суде! На всякий случай она пока решила придержать ценные сведения при себе.
Как и следовало ожидать, дом Фоскоттов оказался большим особняком, эклектичным и обветшалым. Особняк окружал большой запущенный парк. На дорожке, заросшей сорняками, стояли две машины: почтенный «ягуар» Селины и более новый и дорогой «лексус». Джесс нисколько не удивилась, увидев на пороге мужчину. Скорее всего, перед ней мистер Фоскотт, владелец «лексуса».
Муж Селины оказался высоким, очень худым человеком с редеющими волосами и в очках. Не снимая их, он внимательно изучил сначала удостоверение Джесс, а потом и саму Джесс.
— Об убийстве ничего не могу вам сообщить. Меня там не было. Я ни к ферме, ни к конюшне близко не подхожу. Вам придется расспросить мою жену.
— М-м-м… ну да, собственно говоря, я за этим и приехала… Миссис Фоскотт дома?
— Да-да, входите! — Повернувшись, мистер Фоскотт неторопливо зашагал внутрь, словно приглашая Джесс следовать за ним. — Селли! К тебе тут дама из полиции пришла! — Он через плечо покосился на Джесс. — Инспектор!
С этими словами хозяин дома исчез, бросив Джесс в холле. Она огляделась кругом. Обстановка оказалась примерно такой, какую она ожидала увидеть, осмотрев дом снаружи. Здесь много лет ничего не красили, не клеили новые обои и вообще ничего не меняли. На стенах в беспорядке висели снимки лошадей и Чарли в разном возрасте — от младенческого до теперешнего. На одной фотографии девочка была запечатлена верхом на пони. Кроме того, Джесс увидела массу сувениров и призов с конноспортивных состязаний: розетки и подковы. У входа рядом с подставкой для зонтов стояло седло. В доме слегка пахло конским навозом. Мистеру Фоскотту незачем было ехать на конюшню. Жена и дочь привносили атмосферу конюшни и в собственный дом.
Еще издали она услышала стук каблуков и зычный окрик Селины:
— Новые сапоги мне не по карману, придется тебе обходиться теми, что есть! — Она вышла из-за двери и без паузы продолжала, правда обращаясь уже к Джесс:
— Как быстро растут дети! По-моему, древние китайцы поступали разумно, когда бинтовали девочкам ноги! Пойдемте!
Вскоре Джесс очутилась в просторной викторианской гостиной с изразцовым камином и выцветшими коврами. Мебель здесь стояла сборная: большой гостиный гарнитур, обтянутый выцветшим кретоном, огромный мягкий диван, словно взятый из какого-нибудь мужского клуба, разномастные столики, заваленные книгами, газетами и журналами по коневодству, и довольно красивая конторка — ранневикторианская или позднегеоргианская. Все поверхности, не заваленные бумагами, покрывал слой пыли.
— Садитесь. Выпить хотите? — гостеприимно предложила Селина, указывая на одно из кретоновых кресел. — Я бы предложила вам джин-тоник, но вы, наверное, откажетесь — ведь вы на работе. Значит, чаю или кофе? Реджи!!!
— Нет-нет, пожалуйста, не надо! — Джесс встревоженно подняла руку. Ей не хотелось лишний раз напрягать Реджи Фоскотта. — Спасибо, но ни чаю, ни кофе я не хочу.
Она поспешно опустилась в кресло — как оказалось, она поступила весьма опрометчиво. Сиденье гнусаво взвыло пружинами и провалилось под ней чуть ли не до самого пола. Сидеть с задранными кверху коленями оказалось почти невозможно.
— Вам удобно? — осведомилась хозяйка, располагаясь на широком диване.
— Да, спасибо, — ответила Джесс, мысленно кипя от негодования. Неужели непонятно, что в таком кресле удобно не может быть в принципе?
— Так и знала, что вы приедете, — довольным голосом произнесла Селина.
— Вот как?
— На конюшне бесполезно расспрашивать о ферме «Сверчок». Они там все новички. Тетка Пенни жила в наших краях много лет, но сама Пенни в детстве приезжала лишь ненадолго, пока старушка не отбросила коньки и не оставила ей все. Тогда она и купила конюшню. Линдси… Вы знакомы с Линдси? — Селина замолчала и выжидательно посмотрела на гостью.
Джесс подтвердила: да, она знакома с Линдси.
— Она местная, а вот ее муж не из наших. Появился здесь лет десять назад.
Джесс невольно приуныла. Интересно, сколько же нужно тут прожить, чтобы про тебя перестали говорить «не из наших»? Наверное, те, которые родились не здесь, по-настоящему своими никогда не станут. Вдруг она сообразила: хотя Илай Смит и Селина Фоскотт стоят на разных ступенях общественной лестницы, их кое-что объединяет. Они оба — местные уроженцы. Последнее обстоятельство очень важно.
— Муж Линдси — Марк Харпер? — уточнила Джесс. — С ним я тоже успела познакомиться.
— Гребет деньги лопатой, — мрачно заявила Селина. — Они купили Лоуэр-Лэнбери-Хаус, и Марк решил, что стал настоящим сельским землевладельцем. Должно быть, потратил на ремонт целое состояние. Даже пристроил сауну и джакузи. Что ж, каждому свое. Линдси — женщина разумная. Но она местная. Я ходила в школу вместе с ее матерью, Венди. Разумеется, Венди старше меня. Помню, Венди была очень хорошей наездницей, как и Линдси сейчас. Итак, чем я могу вам помочь?
Джесс поняла, что ей можно подать реплику. Она с трудом наклонилась вперед и полезла в незаменимый зеленый рюкзачок, лежащий у ее ног.
— Взгляните, пожалуйста, на это фото! — попросила она.
Конечно, вежливее было бы встать и самой подать снимок Селине, сидящей на диване напротив, но Джесс подозревала, что встать из этого кресла она не сможет, не опозорившись окончательно.
Селина, не проронив ни слова, встала с дивана, схватила снимок и снова села:
— Что тут у вас? А, это паб недалеко отсюда. Сама я по пабам не хожу, но знаю, где находятся все старинные заведения. Он, кажется, называется «Твердая поступь»?
— Да. На снимке владельцы и персонал.
— Кто владелец? Вон тот усач? Похож на торговца подержанными автомобилями. Боже правый! — Селина поднесла снимок к глазам и нахмурилась. — Да ведь это же сын Барни и Джулии Джонс! — Она ткнула пальцем в групповой снимок.
— Покажите, пожалуйста, кого вы имеете в виду, — попросила Джесс, хотя Дэвид Джонс был единственным молодым человеком из всех. Но в суде адвокаты требуют, чтобы ответы не допускали двоякого толкования.
Селина повернула снимок так, чтобы Джесс было видно, и ткнула в Дэвида Джонса:
— Вот он. Вы его ни с кем не спутаете. Что он там делает?
— Работает в «Твердой поступи».
— Надо же! — воскликнула Селина, у которой явно испортилось настроение. Впрочем, она быстро овладела собой. — Кажется, припоминаю, Джулия мне что-то такое рассказывала. Дэвид поступил в медицинский, а потом бросил. Вот не знала, что он еще в наших краях. Знаете, ведь она — дочь епископа!
В разговоре с Селиной требовалось быстро соображать.
