— Ну, подожди. Нас заставляют расфуфыриваться, кто-то же должен это увидеть. Мне вообще это не свойственно. Но мама купила мне специально для этой поездки платье.
Я улыбнулся.
— Тогда ладно. Подожду внизу.
Вся группа, все пятнадцать человек, скатились вниз по лестнице и спустились на лифтах. Эвэ облачилась в свое гигантское черное пальто, но не стала его застегивать и широко распахнула полы, чтобы я смог увидеть черное бархатное платье с квадратным вырезом, более-менее обтягивающее фигуру. Мне пришлось выслушать с дюжину разных приветствий и имен, пока я всячески старался не пялиться на Эвэ. Она была — о боже! — более
Я старался быть вежливым с взрослыми и отвешивал комплименты женщинам, так что представительницы разных возрастов услышали от меня восторги относительно их нарядов. В последнюю секунду учительница Эю, мадам Брескин, сказала:
— Ужин заказан на пятнадцать человек, но я не удивлюсь, если им удастся втиснуть еще одного.
— Это очень любезно, — поблагодарил я, — но я не при параде. Наверное, в другой раз. — Я протянул руку Эвэ. — Посмотри наброски. Завтра жду резкую критику. Встречаемся в десять в фойе!
Она улыбнулась, и я заметил, что она собиралась что-то сказать, но потом обвела взглядом толпившихся вокруг девочек и просто утвердительно кивнула.
В Сан-Диего был самый разгар рабочего дня, так что я решил дать Проктору шанс реабилитироваться, на сей раз звоня из автомата в «Гортон Плаза Молл».
— Пожалуйста, дайте мне номер мобильного телефона агента Проктора, — попросил я, когда ответил оператор.
Женский голос сообщил:
— Он сегодня на месте, соединить?
— Давайте.
Проктор ответил на третьем гудке.
— В прошлый раз я отвечал на ваши вопросы. Теперь ваша очередь.
— Гриффин! Ты цел? Мои люди клялись, что ты утонул!
Я оставил эту реплику без внимания.
— Вы напали на след Кемпа?
— Может быть. — Проктор замолчал. — А что если ты работаешь на него?
— Пожалейте мои уши! Кто вас на него вывел?
— Мы не раскрываем подробности наших расследований.
— Тогда до свидания.
— Нет, подожди!
— Назовите причину, по которой я должен чего-то ждать.
— Мы сможем тебя защитить.
— Это пугает меня даже больше, чем вы можете себе представить. Давайте, назовите мне настоящую причину. Мой рисунок вам помог?
— Я же сказал…
Я бросил трубку и пошел прочь от вереницы телефонов-автоматов, зашел в кафе, купил сэндвич и прыгнул восвояси из предбанника у туалетов.
В предвкушении завтрашней встречи я постирал одежду в прачечной, особенно тщательно вымылся, умастил себя дезодорантом и вычистил зубы. Дважды.
Я сделал несколько глубоких вдохов и велел себе успокоиться. Не следовало забывать, что мы будем не одни.
Мы двинулись всей группой к «Риджентс-парк», но выяснилось, что большинство хочет в зоопарк, так что в результате с нами осталась только мадам Брескин: «Не бегите так быстро. Две недели походила по экскурсиям — ноги стерла в кровь. — Она постучала по книжке под мышкой. — Моя цель — где-нибудь присесть».
Когда все вошли в парк, большая часть группы отправилась к зоопарку. Мы же прошли насквозь и остановились на берегу пруда с ранними гребцами и утками, мадам Брескин расположилась на скамье, а мы — на газоне, ближе к воде.
Критику Эвэ предъявила обоснованную, но не резкую, причем тут же приводила примеры с карандашом в руках, беря за образец озеро с лодками и отражения деревьев.
И все же ей понравились мои работы.
— Не ожидала, что ты будешь работать по памяти. Потрясающе, что ты был во всех этих местах и так здорово их помнишь.
Ну что я мог сказать? После неловкой паузы я постучал пальцем по рисункам из Оксфорда.
— Это я рисовал с натуры. Память тут ни при чем.
— И вот эти карандашные рисунки с Багамами мне очень нравятся.
— Э-э… Это Таиланд, рядом с Пхукетом. Может быть, сходство и есть, но я-то никогда не был на Багамах. Думаю, в тех местах снимали «Доктора Ноу» и «Шаровую молнию».
— Ну а меня ты рисовать собираешься?
— Да. — Я немного подвинулся, примериваясь к фону за ней. — Вот. — Расположившись поудобнее, я взялся за альбом. — А там, в отдалении, золотой купол мечети. Может, ты сядешь на свое пальто?
День начинался пасмурно, тротуары были мокрые, и я все боялся, что пойдет дождь, но из-за туч вышло солнце, и откуда ни возьмись появились толпы лондонцев, моментально заполнивших парк. Она сбросила пальто с плеч, открыв моему взору зеленый свитер в обтяжку с рукавами три четверти и декольте. Я почувствовал, как что-то обожгло мои щеки.
Я приказал себе не пялиться. Ну, не пялиться напрямую.
— Тебе так удобно?
Она скрестила ноги и легла на бок, опираясь на локоть.
— Я готова.
Мадам Бескин проведала нас лишь один раз, увидела, что работа кипит, и отправилась за горячим шоколадом в буфет неподалеку. Небо снова стало затягивать тучами, и Эвэ сказала:
— Я начинаю замерзать. Раз ты сам не пьешь, можно, я попью твоего шоколада?
Я с удивлением посмотрел вниз. Я о шоколаде просто забыл. Передав стакан, я сказал:
— Прости, он уже остыл.
Я закрыл альбом и попробовал встать, чтобы помочь ей подняться, но нога так сильно затекла, что я не смог на нее упереться и упал. Ногу кололо иголками, и это было мучительно неприятно.
Встревоженная, она тут же очутилась рядом со мной:
— С тобой все нормально?
— Нога затекла, — процедил я.
Мы втроем отправились в небольшое индийское заведение в Мэрилбоун, и мне пришлось пообещать мадам Брескин, что вернемся мы в отель на такси. Сидя в ресторанчике, они с Эвэ заставили меня показать им рисунок. Я скривился и неохотно передал им листок, а сам очень внимательно наблюдал за их реакцией.
— О, — пробормотала Эвэ. Ее рука поднялась вверх и поддернула декольте. — Ты…
— Батюшки! — воскликнула мадам Брескин. — Я видела, что ты стараешься, но ты умудрился сделать гораздо больше, нежели я ожидала!
Эвэ проговорила сдавленным голосом:
— Посмотрите же, что он сделал! Никогда я так не выглядела. Эта девочка… чувственная. — Она прикрыла рот рукой и стрельнула глазами на учительницу.
Мадам Брескин наклонила голову.
— Да, согласна. Все мы такими бываем, иногда. Что и говорить, он был более объективен, нежели
