причем к каждому из них не менее чем по два запасных ствола и по три БК. Будет чем делиться с другими отрядами. Гранатами и взрывчаткой мы тоже обеспечены полностью. А что в минусе? Кроме потерь личного состава? Мы остались без мин для наших минометов и практически без патронов к нашим ДШК. Тут можно надеяться только на базу и на доставку самолетом. В противном случае боевая мощь нашего отряда значительно снизится, что не есть хорошо.
К сожалению, мои расчеты на скорость движения не оправдались. Немцы действительно словно взбесились. Высылаемые вперед разведчики все время стали докладывать об усиленных патрулях, о засадах и о крупных по численности мобильных патрульных группах, в состав которых обязательно входят танки. Ну а то, что в небе постоянно дежурят самолеты, нам было ясно и без докладов разведки – сами видели и слышали. В результате скорость движения резко снизилась, что никому из нас не понравилось. Поэтому дружно решили, что немцев за такое «плохое» поведение нужно примерно наказать. Мы сформировали двенадцать троек, в каждую из которых вошли снайпер, пулеметчик и сапер. Для каждой тройки организовали группу подстраховки. Так как кое-кого из моего первоначального отряда мы уже недосчитывались, то пришлось привлечь и «новеньких», прошедших самую начальную подготовку. Используя данную ситуацию как основной аргумент, я, злоупотребив своей властью, включила в одну из троек себя. А сапером выбрала себе уже упоминавшегося Калюжного, решив лично посмотреть его в деле. Инструкции для каждой тройки были просты, как мычание коровы, и разработаны еще в Москве. При организации засады сначала сапер готовит маршрут отхода, то есть минирует тропу, а также размещает несколько простых ловушек вокруг места засады. Потом из засады с расстояния не менее четырехсот метров по очередному патрулю или колонне (как карта ляжет) выпускаются две – максимум три – пулеметные очереди, одновременно с этим производятся два-три выстрела из снайперской винтовки и немедленный отход в лес. Каждая группа отходит с максимальной скоростью и добирается до контрольной точки встречи с группой подстраховки. Если встречающие видят, что все в порядке, то они сопровождают группу к базе. В противном случае помогают избавиться от преследователей. Мы уже точно знали, что среди немцев нет пока любителей путешествовать по заболоченным белорусским лесам. А самолетам сверху трудно разглядеть хорошо замаскированные позиции. На время моего отсутствия движением отряда командовал Ерохин.
Наше наглое поведение, наносящее хотя и булавочные, но чувствительные уколы, восторга у немцев не вызвало. Причем очень скоро стало понятно, что немецкое командование находится в некоторой растерянности, поскольку не знает, как бороться с такой тактикой. У каждого куста патрульного не поставишь, а дистанцию в 400 метров по бездорожью быстро не преодолеешь, тем более что стрельба в первую очередь ведется по мотоциклистам, то есть по самым мобильным солдатам. Значит, просто так нападавших догнать и уничтожить не получается. А что прикажете делать? В результате число отдельных патрулей немцам пришлось сократить до минимума, потому что именно они чаще всего попадали под наши удары. Кроме того, заметно изменились правила движения колонн. Перед каждой колонной немцы стали вперед и по сторонам выпускать крупные разведгруппы с бронетехникой и ставить засады, а численность самих колонн увеличили не менее чем в два раза. И маршруты стали прокладывать вдали от таких мест, из которых можно было бы безнаказанно вести огонь. В последний раз мы на этом чуть не налетели – хорошо, разведчики вовремя доложили о немецких нововведениях. Поэтому наши вылазки пока решили прекратить. Тем не менее только я на свой личный счет записала еще пятерых немцев и примерно десяток на долю моего пулеметчика. На Калюжного не записали ничего, но дружно решили с ним поделиться, так как прикрывали отход нашей тройки его мины и ловушки вполне качественно. Примерно такие же результаты показала каждая из троек. Так что в итоге мы получили то, к чему стремились, – в Оршанском районе скорость перемещения немецких войск существенно снизилась. А их повышенная концентрация на маршах облегчила работу нашим бомбардировщикам. Все это заметили в командовании Западного фронта, так как в очередной радиограмме мы получили от Папы благодарность.
Наконец, через пять дней отряд «Песец», подобрав по ходу все разведгруппы и «тройки нападения», в полном составе добрался до основной базы. Честно скажу, что если бы не четкие полученные еще в Москве инструкции, то базу эту мы бы никогда не обнаружили. Ходили бы по лесу, собирали бы грибы и ягоды, может быть, охотились, но подумать, что вот тут, на краю болота внутри этой длинной гряды, заросшей соснами и березами, на порядочной глубине вырыты целые ангары, в которых в разных местах складированы продукты, оружие, боеприпасы, медикаменты и т. п., – да никогда в жизни. Тут в одном отсеке недалеко от входа даже стояли два грузовика, а в другом отсеке, расположенном подальше, размещался небольшой, хорошо оборудованный госпиталь на десять коек. Я знала, что эту базу готовили в 1940 году, но зачем в таком объеме она потребовалась на территории Восточной Белоруссии, мне так и осталось непонятным. А соваться с подобными вопросами не рискнула: меньше знаешь – крепче спишь. Зато теперь вся эта роскошь досталась моему отряду. Единственно, чего тут не было, – это немецкого оружия и боеприпасов к нему, но тут уж никуда не денешься. Зато, например, кроме стандартно складированных винтовок СВТ и трехлинеек была отдельная комнатка, в которой в индивидуальной упаковке лежали тридцать снайперских винтовок и к каждой по пять пачек патронов. Чуть позже мы нашли отсек с двумя 45-миллиметровыми противотанковыми пушками. Очень полезная находка. Остапенко, исследовав еще какие-то закутки, заявил, что на этой базе запасов не менее чем на мотострелковый полк. Тут, оказывается, есть и танки, правда, только Т-26, но и то ничего. И с такими танками можно немцам хорошую козу устроить. Теперь не будет голова болеть о минах к минометам, о крупнокалиберных патронах к пулеметам, тем более что на складе оказалась еще парочка полностью укомплектованных ДШК. В общем, минимум на три месяца можно забыть о вопросах снабжения. Даже с учетом наступающего зимнего времени.
Хорошо быть командиром! Осмотрев помещения, предназначенные для размещения личного состава, я выбрала себе «двухкомнатную квартиру». Большую комнату назначила «кабинетом», а маленькую комнату сделала своей «спальней». Выгнав всех из кабинета, заявила, что сейчас меня ни для кого нет. Все вопросы решать с Ерохиным. А сама плюхнулась на кушетку и задумалась.
Итак, первая часть задачи, поставленной в Москве перед нашим отрядом, решена. Все текущие задания выполнены, отряд, наконец, разместился на базе в зоне своей ответственности. Более того, численность отряда сейчас достигла двухсот сорока человек, то есть мы вышли на запланированную в Москве цифру, даже не привлекая пока местного населения. В нашем отряде пока только бойцы, то есть профессионалы. Все в той или иной степени обстреляны, все имеют неплохой опыт диверсионной борьбы с противником. Несомненным плюсом является и то, что у бойцов отряда после знакомства с тем, что вытворяют немцы на захваченных территориях, вырос на этих немцев огромный зуб. Это очень даже способствует поддержанию боевого духа в отряде. И еще я стала склоняться к мысли, что «чужих» в отряде больше нет. Или если даже предположить, что какой-то враг все-таки затесался, то мы с Кондрашовым сумели построить такую систему охраны, которая практически полностью исключает несанкционированные контакты с посторонними. Некуда деться с подводной лодки. Так что с этой стороны пока все в норме. Но вот теперь, выражаясь шахматной терминологией, дебют окончен и пора переходить к миттельшпилю, то есть к середине игры. Обычно на этом этапе шахматист, выбирая план дальнейшей игры, тратит большую часть времени, отведенного на всю партию. То есть сидит и думает. Это даже с учетом того, что подобный выбор плана он должен был наметить еще дома при подготовке к игре. Тут я оказалась в аналогичной ситуации, значит, и мне пора «углубиться в позицию».
Для начала я запечалилась, что со мной нет Романова. Вот сейчас милейший Аристарх Ксенофонтович очень бы пригодился. Так, как он может планировать работу, никто здесь не умеет и не скоро научится. Но что делать, прижился Романов у Жукова, сейчас он уже майор, но вполне возможно, что скоро до полковника дослужится. С его знаниями это несложно. А мне тут остается тосковать и практически в одиночку решать все вопросы.
Первый вопрос: что у нас есть для борьбы с немцами? Ответ на этот вопрос очень прост: для нашего уровня борьбы с немцами есть все. Ну, или почти все – самолетов все-таки нет. Единственная принципиально нерешаемая в нашей ситуации проблема – это оперативная связь с армией. Тут никуда не денешься – радист должен вести передачу на достаточном удалении от базы, что обусловливает неизбежные затраты времени. А я не могу с ним ходить, так как подобный риск для командира просто недопустим. Поэтому скорость обмена информацией с руководством не превышает одного раза в сутки, а
