превосходстве.

Мельник почувствовал, как эта волна здоровья накатывается на него, пронизывает каждую его жилочку и в них начинает трепетать ошеломляющая жажда жизни. Перед силой Лизиного взгляда он, пристыженный, потупил свой — потому что, кроме искрившейся в ее глазах радости, он уловил в них издевку: «Да ты никогда не осмелишься! Вся эта история чепуха! Ты не посмеешь впустить в дом вторую работницу, как не смеешь сейчас взять меня, хотя я стою перед тобой и волную твои чувства. Ты ничего не смеешь! А я смею все… когда хочу!»

— Хорошо, Лиза! Мы больше не будем говорить на эту тему, — пробормотал он в бороду и поспешил удалиться в гостиную.

В тот вечер мадам Андерсен таки завернула на мельницу. Но она опоздала. Номер с Зайкой-Ане больше не проходил.

КНИГА ТРЕТЬЯ

I

— Енни, Енни, Енни, Енни… Ен-ни, Ен-ни, ми-ла-я Енни!

Это Ханна звала свою ручную косулю.

Они с мельником стояли на опушке высокоствольного ельника в каких-нибудь ста шагах от дома лесничего. Ханс поил из колодезного корыта двух жесткогривных пони, от рыжих спин и крупов которых, как туман над полем, поднимался на солнце золотистый пар, а с одной из морд, только что вытащенной из корыта, искрами падали капли. Одновременно во мраке конюшни, что располагалась прямо в жилом доме, белела рубаха лесничего, вешавшего на крюк у дверей сбрую. Между передней стеной дома и зарослями орешника, из которых пробивались новыми побегами молодые дубки, начиналась проселочная дорога к морю. Она шла вдоль небольшого поля (оно было почти до подстриженных тополей бархатисто-коричневое от свежей вспашки), и плуг, застывший на краю придорожной канавы, отмечал место, где недавно прервали работу низкорослые лошадки. На блестящей поверхности пролива отражалось два-три белых облачка. Сентябрьское солнце беспокойно играло, переливалось в пятнисто-бежевых кронах буков над поросшей мхом крышей, и в то же время его свет широкими потоками лился сюда, к подножию елей.

— Енни, Енни!..

У Ханны была оригинальная манера кричать: можно сказать, в ее зове прослушивалась определенная мелодия. Первые три-четыре раза слово «Енни» вырывалось залпом, крещендо, на одной ноте, затем, после небольшой паузы, голос поднимался октавой выше и спускался полутонами до заключительного «милая Енни», причем теперь слова разделялись и каждый слог произносился с нажимом, так что крик этот звучал особенно звонко и разносился по всему лесу. Он был удивительно вкрадчивым, призывным и нежным, и мельнику нравилось слушать его, как нравилось слушать музыку, передающую бодрый настрой леса… но нет, в той музыке трепетала валторна и чувствовалась возбуждающая, первобытная жестокость охоты, тогда как Ханнин зов был осторожен и смиренен, она словно мягко заклинала лес.

— Сегодня Енни не хочет приходить, — сказал мельник, надеясь, что это промедление животного заставит Ханну еще много раз кликать его.

— Если она вообще меня слышит. Возможно, другие отогнали ее подальше.

— Какие другие?

— Другие косули. Многим из них не нравится, что она приходит сюда; вероятно, еще потому, что на ней ошейник.

— Неужели такое бывает?

— Да, не далее как вчера наш работник видел трех гнавшихся за ней косуль. Но Енни бегает быстро.

Они не спеша миновали ельник и теперь стояли на почти совсем затененной поляне.

Прямо перед ними высились буки. Яркое солнце золотило их кроны, бронзовые с зелеными проплешинами, сквозь которые тут и там просвечивали облачка, а ниже освещало стройные серые стволы, выхватывая их из чащи, в которой они пытались спрятаться. В самом низу, не обращая внимание на сезон, зеленели кусты орешника, боярышника и буковые сеянцы — их цвет был по-летнему насыщен и сочен.

Время от времени над головами мельника и Ханны проносился шорох хвои или пахнущий смолой, бодрящий порыв ветра, который сдувал девушке на щеку пряди шелковистых волос. Она была одета в широкое и свободное темно-синее платье, собранное в талии кожаным ремешком. На голове сидела — довольно залихватски-серая вязаная шапка, и этот мальчишеский головной убор придавал ее спокойному лицу проказливое очарование.

Она снова позвала Енни, на сей раз видоизменив зов.

— Что вы сказали? — добродушно улыбаясь, переспросил мельник.

— Я сказала: «Козочка». Это ее ласковое прозвище. Она ведь попала ко мне совсем малышкой, и я до сих пор называю ее этим именем.

Сзади донеслись торопливые шажки: прибежал Ханс, а за ним — Гектор, белая с коричневым охотничья собака, которая начала прыгать на своего друга мельника.

— Что, Енни не хочет приходить? — спросил запыхавшийся Ханс.

— Наверное, она сегодня забежала в глубь леса, — ответила Ханна. — Мы можем сходить на другой край и покричать там, хотя я была уверена, что она где-то рядом.

Приставив руку ко рту, она закричала во все горло.

— Не стоит напрягать голос ради нас, — сказал мельник. — Вы же можете охрипнуть.

— Нет-нет, ради этого я готова кричать хоть час без передышки. Да и Хансу хочется посмотреть Енни.

— Ой, тетушка Ханна! Если б вы знали, как хочется! — умоляюще проговорил мальчик.

Когда они наведывались к лесничему, Енни была либо в доме, либо на конюшне… или вообще еще не приходила из лесу, поэтому Хансу было очень любопытно присутствовать при том, как «тетушка» вызовет животное из лесных дебрей. Вот почему он с трудом выдержал на своем посту у поильного корыта, пока пони не напились всласть и не побрели к воротам конюшни.

И тут Гектор вскинул голову и принялся резко, отрывисто лаять. Все трое напряженно прислушались и вскоре уловили слабый, далекий звон колокольчика, который, однако, быстро приблизился. Вот что-то мелькнуло среди листвы и выскочило на поляну: темно-рыжая косуля длинными, элегантными прыжками торопилась к Ханне. С криком «Енни!» та захлопала в ладоши, радуясь как дитя. Косуля с налету сунула острую морду Ханне между ладонями, потом стала тереться ей о бок и принимать ее ласки. Принимать же ласки от посторонних она не хотела, так что, когда Ханс попробовал погладить ее по спине, косуля вывернулась и убежала. Она игнорировала и Гектора, который прыгал вокруг, подбивая ее на игру.

Все пошли обратно к дому, где лесничий обтирал пони пуком соломы. На одной из крайних елей висела подстреленная другая косуля, между еловыми корнями запеклась лужица крови. Мельника поразило, что Енни беззаботно пробежала под убитой товаркой, тогда как Гектор застыл у корней, нюхая кровь.

— Вам не жалко животных, которых убивает ваш брат?

— Еще бы не жалко! Сначала я просто никак не могла с этим примириться, но теперь желаю одного: чтоб он поражал их с первого выстрела и животные не мучились… К счастью, он меткий стрелок, при этом никогда не открывает огонь, пока не подкрадется близко. Он лучше вернется совсем без дичи, чем выстрелит наобум.

— Конечно, рано или поздно животное должно умереть, — заметил мельник, — от старости или от болезни… пожалуй, так гораздо лучше, быстро и неожиданно. Подобной смерти не грех позавидовать.

— Ну что вы! Для зверя оно, может, и лучше, но не для человека.

Вы читаете Мельница
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату