волнами то туда, то обратно по телам уже павших и продолжали увлеченно рубить и колоть. Земля дрожала под копытами атакующей и контратакующей кавалерии.
Феллону оставалось только надеяться, что князь Хабарьян лучше его представлял себе, что происходит.
Потом Кордак’ снова стал выкрикивать команды, потому что из пыли материализовался большой отряд вражеских ландскнехтов, с ходу устремившихся на занидцев. Первый мушкетный залп потряс передние шеренги атакующих, но находившиеся сзади продолжали напирать, и потому продвижение отряда только замедлилось. Второй залп проделал огромные бреши в рядах врага, но тоже не остановил его.
Первые две шеренги мушкетеров еще не успели перезарядить свои ружья, а третья и четвертая только что отстрелялись. Кордак’ приказал ландскнехтам выступить вперед, и осириане и тотиане прошли между перезаряжавшими и изготовились к рукопашной.
— В атаку! — крикнул Кордак’.
Осириане и тотиане побежали вниз по склону. Оставшиеся позади мушкетеры побросали свой ружья, обнажили мечи и бросились вдогонку. Вражеские ландскнехты, по-видимому, не выдержали вида стольких некришнаитов, потому что дрогнули и позорно бежали, роняя свои пики и вопя, что за ними гонятся полчища Демонов и чудовищ.
Кордак’ как-то сумел загнать свою роту обратно на холм и продолжал скакать кругами, как пастушья овчарка, нанося удары мечом плашмя тем из гвардейцев, которые проявляли понятное желание гнать неприятеля до самого Кваата.
Рота снова построилась на вершине холма, подобрав и перезарядив мушкеты. Вид трупов, усеявших пологий склон перед гвардейцами, сильно способствовал поднятию боевого духа.
Проходило время. Кордак’ послал одного из осириан за водой. Рота отбила еще той кавалерийских атаки с разных направлении. Феллон убедился, что для этого даже не обязательно попадать в кого-либо из неприятелей: грохот и дым сами по себе обращали ай и шомалов в паническое бегство. Какое-то время казалось, что сражение в центре затихает, но потом шум оттуда снова усилился.
Феллон сказал:
— Капитан, что там за суматоха в центре?
— У них там суматоха со времени атаки первой… Но погоди — и вправду что-то там не так! Сдается мне, что кое-кто из наших, спиною обратившись ко врагу, во все лопатки по дороге чешет, ведущей к дому. Что там могло случиться — ведь долго так врага они держали, а тут вдруг будто все без печени остались?
Подскакал курьер. Он переговорил с лордом Чиндором, и тот пустил свою айю рысью, направляясь к Кордак’у и крича:
— Забирай своих мушкетеров и веди их через тыл к центру, и побыстрей! Джунгавцы применили неведомую штуку мощи страшной! Гонец сей путь тебе укажет.
Кордак’ построил роту в походную колонну и повел ее быстрым маршем на юг, огибая балхибские позиции с тыла. По пути им попадались скопления раненых, ожидавших, пока ими займутся работавшие в бешеном темпе немногочисленные армейские медики. Справа оставались отряды арбалетчиков и ландскнехтов, сильно поредевшие и измотанные — кожа у них была уже даже не зеленая, а серая от усталости и пыли, и пыльную корку тут и там прорезали змеящиеся струйки пота. Они стояли, опираясь на оружие, и тяжело дышали, или же присаживались прямо на трупы, которых тут имелось в достатке. Мохотрава была вытоптана и прибита к земле, и обильно полита пурпурно-коричневой кровью.
Ближе к центру балхибской армии снова клубилась пыль. Солдаты, занимавшие там оборону, толпились и выглядывали друг из-за друга, пытаясь разобрать, что происходило за пыльными облаками. Затем арбалетчики принялись куда-то стрелять.
— Сюда, — показал курьер, и рота во главе со знаменосцем-исидианином прошла через боевые порядки своих войск и заняла позиции на переднем крае. Внимание Феллона сразу же привлекла «неведомая штука».
Она была похожа на огромный деревянный ящик величиной с палатку. Ящик катился на шести больших колесах, которые, впрочем, только виднелись из-под толстых квонговых щитов, навешенных по бокам. На крыше ящика имелась надстройка с дырой, обращенной вперед, а за надстройкой торчала короткая труба. Сооружение ползло со скоростью медленно идущего пешехода и извергало из трубы клубы дыма и пара. Пуфф-пафф, пуфф-пафф.
— Господи, — сказал Феллон, — да ведь у них танк!
— Что ты сказал, мастер Антане? — спросил стоявший рядом Кордак’, и Феллон понял, что невольно перешел на английский.
— Просто помолился своим земным богам, — сказал он.
— Поторопись, нужно выровнять фронт.
— Приготовиться к стрельбе! — крикнул Кордак’.
Танк продолжал пыхтеть, медленно приближаясь. Он направлялся не прямо на роту Джуру, а немного южнее. Его квонговые щиты были густо истыканы стрелами, застрявшими в твердом дереве. Следом за танком, прячась за ним, наступала вражеская пехота. Еще южнее из пыли выполз еще один ящик.
Ближний танк издал громкое «чвонк!». Из дыры в надстройке вылетело железное ядро, врезавшееся в подразделение ланскнехтов. Там все смешалось, закричали люди, роняя пики на землю. Весь отряд снялся с позиций и обратился в беспорядочное бегство.
Затрещали мушкеты роты Джуру, полив боковой щит танка дождем из пуль. Однако, когда дым рассеялся, Феллон увидел, что боевая машина ничуть не пострадала. Заскрежетали шестерни, «штука» подала немного назад, одновременно разворачиваясь, и снова начала надвигаться. Довернув еще немного, танк оказался нацеленным точно на роту мушкетеров.
— Еще залп! — истошно заорал Кордак’.
Но тут последовало еще одно «чвонк!», и железное ядро полетело в роту Джуру. Оно ударило в грудь айю Кордак’а, опрокинув животное на спину и послав капитана в воздух, затем срикошетировало и угодило в голову исидианину, убив восьминогого знаменосца. Знамя упало.
Феллон сумел послать пулю в амбразуру танка и оглянулся, чтобы обнаружить, что рота переставала существовать у него на глазах, начиная разбегаться с криками: «Все потеряно!», «Нас предали!», «Спасайся, кто может!».
Последовало еще несколько неприцельных мушкетных выстрелов, и рота Джуру окончательно перестала быть боевой единицей. Танк снова повернул на балхибских ландскнехтов.
Чвонк! Повалились новые пики. И Феллон, убегая вместе со всеми, успел заметить появление третьего танка.
Потом он улепетывал вместе с перемешавшимися друг с другом мушкетерами, ландскнехтами и арбалетчиками, а им на пятки наступали орды захватчиков. Феллон спотыкался о трупы и видел, как по обе стороны от него в бегущую толпу врезались кваатские всадники, рубившие направо и налево своими кривыми саблями. Он бросил мушкет, поскольку у него практически кончились порох и пули, а с разгромом балхибской армии терялась всякая надежда на пополнение запасов. Кое-где балхибские кавалерийские отряды пытались задержать противника, нанося ему разрозненные контрудары, но пехота была разбита наголову и рассеяна.
Давка немного ослабла, когда более быстроногие вырвались вперед, а преследователи проредили ряды отступавших. Неожиданно сзади над головой Феллона раздалась кваатская речь. Он оглянулся и увидел рядом с собой одного из всадников в меховых шапках. Тот сидел на своей айе, кричал что-то и размахивал саблей. Феллон фразу не понял, но разобрал слова «Кваат» и «Балхиб» — по-видимому, лихой рубака не мог понять, за какую армию сражался Феллон, одетый не по форме.
— Да здравсвует Англия! — крикнул Феллон, поймал кваатца за сапог и дернул. Застигнутый врасплох наездник вывалился из седла, в которое тут же вскочил Энтони Феллон. Он развернул животное перпендикулярно направлению погони и послал айю галопом.
Глава XIX
