Через четыре дня, обогнув район боевых действий с севера, Феллон добрался до Занида. Гекланские ворота едва справлялись с потоком беженцев: как участников битвы при Хосе, так и сельских жителей, стремившихся укрыться за городскими стенами.
Охранявшие ворота стражники поинтересовались именем Феллона и потребовали, чтобы он доказал, что является истинным занидским патриотом — хоть и не-кришнаитского происхождения.
— Из роты Джуру, говоришь? — сказал один из них. — Слыхал я, что едва ль не в одиночку вы чуть сражение не выиграли, отбросив орды степняков, когда они фланг армии пытались завернуть, и только колесницы паровые адские врага вас с поля боя потеснили.
— Это куда более правдивое описание битвы, чем я ожидал услышать, — сказал Феллон.
— Да разве честности могли дождаться мы от варваров степных? И применив столь подлое оружье, лишь показали нам они, что не имеют представления о правилах цивилизованного боя.
Феллон не стал указывать, что если бы проиграли кваатцы, они с таким же основанием жаловались бы на ружья, которые применил противник, и проклинали бы его бесчестное коварство.
— А что еще известно? Балхибская армия существует?
Другой стражник пожал плечами в кришнаитской манере.
— Говорят, что Хабарьян сумел собрать остатки кавалерии своей и контрудар нанес под Малмаджем, но был убит при этом. Не знаешь ничего ты о местонахождении врага? С вчерашнего утра проходят в город люди, кои утверждают, что джунгавцы наседают им на пятки.
— Не знаю, — сказал Феллон. — Я ехал северной дорогой и их не видел. Так можно мне в город?
— Да — правда, нужно еще одну пустячную формальность соблюсти. Клянешься ли ты в верности Лорду-протектору Балхибскому, пандру могучему и благородному, Чиндору эр-Квинану?
— Э-е? Как ты сказал?
Стражник пояснил:
— Дела такие: как я уже сказал, пал Хабарьян при Малмадже. И лорд Чиндор примчался с поля боя и, весь в крови еще и в пыли, пошел докладывать его величеству доуру о тех несчастьях, что на нас свалились. И пока они наедине беседовали в тронном зале, Кир — в припадке меланхолии — свой выхватил кинжал и им сразил себя. Тогда Чиндор собрал тех членов кабинета, что живы были, и убедил их наделить его немедля властью чрезвычайной, на время кризиса. Клянешься ты, иль нет?
— О — да, конечно, — сказал Феллон. — Клянусь.
Про себя Феллон почти не сомневался в том, что сам Чиндор и ускорил отход Кира в мир иной, после чего силой заставил министров объявить себя диктатором.
Он проехал в ворота и, не теряя времени, поскакал по узким улочкам к собственному дому. Он опасался, как бы его домовладелец не вселил новых жильцов, поскольку Феллон запоздал с арендной платой. Но, к своей радости, он нашел свой домик таким же, каким его оставил.
Теперь он был намерен заполучить обрывок векселя, который остался у Квейса — захочет тот с ним расставаться, или нет. Затем можно было отправляться за последним обрывком к Кастамбангу, которому, если понадобится, можно будет рассказать какую-нибудь правдоподобную историю: скажем, что Квейс вручил ему бумагу, поскольку намеревался бежать из города.
Феллон торопливо умылся, сменил одежду и набил вещевой мешок тем своим имуществом, с которым было жаль расставаться. Еще через несколько минут он уже вышел на улицу, запер за собой дверь — в последний раз, если все сложилось бы так, как он рассчитывал — привязал мешок к седлу айи и вскочил на нее сам.
Привратник в таверне Ташина сказал, что — да, мастер Турандж был у себя, и пусть добрый господин пройдет прямо наверх. Феллон пересек двор — непривычно пустой — и поднялся на второй этаж.
Когда он ударил в гонг перед номером Квейса, изнутри никто не ответил. Он толкнул дверь, и она легко открылась. Заглянув в комнату, он схватился за рукоять рапиры, но тут же отпустил ее.
Квейс из Бабааля валялся на полу, и его туника была пропитана коричневой кришнаитской кровью. Феллон перевернул труп и увидел, что шпиона пронзили почти насквозь, по-видимому, рапирой. Пол рядом с ним был усеян документами.
Опустившись на корточки, Феллон просмотрел бумаги, но той, которую он искал, среди них не оказалось. Тогда он обыскал сначала труп, а потом и всю комнату.
Документ так и не нашелся. Первая догадка Феллона оказалась верной: Квейса убил тот, кто знал о разорванном на три части векселе и стремился заполучить его.
Но кто? Насколько помнил Феллон, о векселе не было известно никому, кроме Квейса, Кастамбанга и его самого. Деньги находились у банкира, так что, если бы тот решил присвоить их, он бы мог сделать это без всяких бумажек.
Феллон обыскал комнату еще раз, но не обнаружил ни трети векселя, ни чего-либо, способного пролить свет на личность убийцы.
В конце концов он сдался, вздохнул и вышел. Во дворе он спросил у привратника:
— Мастером Туранджем никто до меня не интересовался?
Тот задумался.
— Да, господин, напомнили вы мне. К нему тут приходили час назад или чуть поболе.
— Кто? Как он выглядел?
— Он был землянин, как и вы, и тоже был одет прилично.
— Но как он выглядел? Высокий — низкий? Худой — толстый?
Привратник безразлично пожал плечами.
— Вот этого сказать я не могу, мой добрый господин. Ведь вы, земляне, все на одно лицо — поди вас, отличи.
Феллон сел на свою айю и пустил ее размеренной рысью на восток, направляясь через весь город в банк Кастамбанга. Скорее всего, ехал он впустую, но он не мог себе позволить пренебречь даже самым призрачным шансом получить свои деньги.
На улицах Занида царило сдержанное возбуждение. Тут и там можно было заметить бегущих. Один из них крикнул:
— Джунгавцы у города! Все на стены!
Феллон поехал дальше. Проезжая мимо Дворца Правосудия, он обратил, внимание, что выставка голов казненных была более представительна, чем обычно. Он окинул ее самым беглым взглядом и поехал дальше, но тут до него дошло, что одна из голов была ему знакома.
Он оглянулся и с ужасом убедился, что эта голова с отвисшими щеками и нижней губой действительно принадлежала раньше тому самому кришнаиту, к которому он направлялся. На табличке под головой было написано:
КАСТАМБАНГ ЭР-АМИРУТ
Банкир из Габанджа,
в возрасте 103 лет 4 месяцев.
Осужден за измену
десятого числа месяца Харау.
Казнен
двенадцатого того же месяца.
Измена, по-видимому, заключалась в финансировании Квейса из Бабааля, разоблаченного агента гуура. А поскольку нормальной юридической процедурой балхибского правосудия являлись пытки осужденных — чтобы те выдали имена сообщников — обезумевший от боли Кастамбанг вполне мог упомянуть и Энтони Феллона. И теперь у Феллона имелась еще более веская причина спешно покинуть Занид, чем перспектива окружения и взятия города кваатцами.
Он пришпорил айю и поскакал к Луммским воротам, решив больше не мешкать. Однако, миновав несколько уличных кварталов, он понял, что контора Кастамбанга лежит прямо на его пути. И когда он проезжал мимо, он не мог не заметить, что ворота дома сорваны с петель.
Не в силах побороть Любопытство, он потянул за повод и завернул во двор. Повсюду были видны
