Она выглядела такой же озадаченной, как и я.
– Не знаю. Но чувствую, что если не соглашусь помочь вам, то никогда не отыщу мужа. То, что я отправлюсь с вами в это ужасное место, каким-то образом должно мне помочь… Надеюсь, это поможет мне найти Адама.
– Ладно, – кивнул я, – только объясните, почему никто не узнает меня.
– Ах, это, – небрежно бросила Дарси. – Все будут думать, что вы гей и просто похожи на настоящего Линкольна Эймса.
– Гей? Я не гей. Я…
– Кстати, если вы меня тронете, я причиню вам боль.
– Я вовсе не собираюсь трогать ни вас, ни любую другую белую женщину, – буркнул я. – Кроме того, вы…
Я осекся, потому что Дарси видела и понимала слишком много. Правда заключалась в том, что не найди я облегчения в самое ближайшее время, вот-вот натворю чего-нибудь, что моментально вынесет меня на первые страницы таблоидов.
– Ладно. Руки прочь. Обещаю.
– Клянетесь жизнью вашей матери?
Я вздохнул. Она точно ясновидящая.
– Да, жизнью моей матери.
Глава 5 – ДАРСИ
Не оставалось ничего другого, кроме как оставить Эймса на ночь, но я постаралась устроить гостя как можно дальше от собственных комнат. Поскольку он оказался на редкость любопытным, не следовало подпускать Линка к отцовскому кабинету, так что, в конце концов, я поселила его в аппартаментах домоправительницы. Раньше здесь была курительная для мужчины, которому жена не разрешала дымить в доме, и в отместку он пристроил еще пару комнат, тем самым соорудив себе отдельную квартирку. После чего супруги жили долго и довольно счастливо.
Итак, я выделила Линку комнату внизу, в задней части дома, и подумывала, не заколотить ли дверь гвоздями. Этот мужчина явно томится из-за нехватки секса.
Всю ночь я проворочалась в постели. Мне тоже нужен секс, но не абы какой, а непременно с Адамом Монтгомери, истинной любовью всей моей жизни.
Этот актер, Линкольн Эймс, считал, будто моя сила – нечто чудесное, а меня воспринимал как что-то среднее между ведьмой и супергероем. Но я-то знала, что мои способности совершенно бесполезны, ведь они не позволяют отыскать то, что мне действительно позарез необходимо – моего мужа.
Но с другой стороны, спасибо дару и за то недолгое время, которое мне посчастливилось провести с любимым. Думаю, никто не заслуживает абсолютного безоблачного счастья, согревавшего меня, когда Адам был рядом. Уж точно не на всю жизнь.
Адам был сложным человеком, которого переполнял гнев за горе, причиненное ему и его семье, но он не позволил своему негодованию перерасти в зло. Под влиянием гнева с его-то немалыми деньгами, Адам мог бы заставить мучиться многих людей, но не сделал этого. Он предпочел помочь им.
В глазах жителей городка Патнема, штат Кентукки, где я родилась и выросла, Адам Монтгомери был героем, уступавшим по значимости только Господу нашему.
«Иисус спас мою душу, а Адам Монтгомери – задницу», – такое вот присловье бытует в Патнеме. Не гоже использовать грубое слово рядом с именем Спасителя, но поговорка соответствовала действительности.
В том ужасном пасквиле обо мне говорилось, будто бы я одержима деньгами, что мне выделено громадное содержание, но я ни на что не трачусь – расходы всецело ложатся на плечи Адама.
Вообще-то почти так и было, и когда Адам, знавший о моих смягчающих обстоятельствах, дразнил меня по этому поводу, его родственникам захотелось разобраться, в чем соль шутки. Он не мог рассказать им о моих способностях, и не хотел говорить ничего плохого о Патнемах – которые владели и управляли Патнемом – поэтому муж придумал какую-то байку, мол я коплю себе приданое.
К сожалению, все члены семьи – за исключением нескольких человек, знавших правду, – прицепились к этой мелочи и принялись острить на мой счет. Я не обижалась. На самом деле, мне даже нравилось. Создавалось впечатление, что я нормальная и являюсь частью этого большого клана. В собственной семье ко мне всегда относились как к посторонней, словно к прокаженной, от которой стоило держаться подальше.
А каша с деньгами заварилась, когда мистер Патнем – сын, не отец – заявил, что если я выйду за него замуж, он простит все долги каждому жителю городка на общую сумму около семи миллионов долларов. Ни одному уроженцу Патнема родной банк никогда не отказывал в кредите, и они набирали в долг все больше и больше.
Я не хотела выходить замуж за Патнема. Симпатичный парень, но интеллект на нуле. Он добивался меня, потому что я оставалась единственной девушкой в городе, которая не соглашалась на свидание с ним – другими словами, отказывалась лечь с ним в постель.
Давление со всех сторон стало невыносимым после того, как Патнем обмолвился кому-то – новость стала достоянием общественности всего за десять минут – что если я выйду за него замуж, он простит городу все ипотечные и автомобильные кредиты, задолженности в магазинах, в общем, абсолютно все долги. Когда весть разлетелась по округе, жители сочли вопрос решенным. Мол, меня окрутят с Патнемом и мигом никто ничего никому не должен.
Патнем усугубил ситуацию, заявив, что спишет долги, даже если я пробуду его женой всего один день – имея в виду, конечно же, одну ночь.
Однажды Адам спросил меня, почему не вмешался отец Патнема, которого тоже звали Патнем. А все дело в том, что городок Патнем был отдан Патнему-младшему на шестнадцатилетие, и он мог творить здесь все, что заблагорассудится. Его папочка был слишком занят попытками скупить Даллас, чтобы наше захолустье хоть сколько-нибудь занимало его мысли.
Я не смогла бы жить с бременем вины за то, что город останется в долгах из-за моего отказа, поэтому вынудила Патнема согласиться дать мне год сроку, чтобы самой погасить все кредиты.
Я немного помедитировала и успела увидеть достаточно, чтобы понять – в течение года я либо расплачусь с долгами, либо мне конец. В то время перспектива отбросить коньки казалась мне гораздо более предпочтительной, чем брак с Патнемом.
В семье Монтгомери любили позубоскалить над тем, как я пересчитывала медяки и как отказалась обновить свой зимний гардероб, даже когда Адам дал мне денег. Лучше пусть смеются над моей меркантильностью, чем узнают правду, считала я.
Но Адам-то все знал и после нашей свадьбы отправился в Патнем и позаботился, чтобы кредиты каждого жителя были погашены. Внезапно люди стали полноправными хозяевами своих домов и машин. Это совершило своего рода революцию в умах, и в одночасье маленький городок сделался процветающим. Из-за того, что раньше все были по уши в долгах, ни у кого не хватало духу ни на какие новшества. Все заработанные деньги уходили Патнемам в счет принадлежавшего Патнемам же имущества. Но когда дома стали полной собственностью живущих в них, а заработки начали оседать в карманах тружеников, жизнь принялась набирать обороты.
– Коммунизм, – пояснил Адам. – Вот почему в те времена, когда Россия была коммунистической державой, девяносто процентов продуктов питания выращивалось на десяти процентах земли, находившейся в частной собственности. Люди эгоистичны по природе.
Так или иначе, все уладилось. Город Патнем расцвел, а Патнем-сын женился и обзавелся двумя детьми. Патнем-отец переехал в Луисвилль, и теперь предпринимал попытки заполучить его в свою собственность, так же как и Патнем, поскольку с Далласом у него ничего не вышло.
Что касается меня, положение дел было не столь радужным, так как я не могла защитить себя
