Она захихикала еще громче.
«У господина Редлиха золотые руки. И дверь, и оконная решетка — наверняка его работа. Сделано на совесть. Мейд ин Джермани».
Хихиканье перешло в истерический смех.
«Гитлер нас везде достанет. Мы не хотим в газовую камеру — теперь мы по его милости можем подохнуть здесь».
Смех перешел в беспомощное всхлипывание.
Я вспомнил о пощечине, которую дал матери, когда незадолго до нашего бегства она потеряла самообладание. На этот раз я просто обнял ее.
«Нам нужно попытаться открыть дверь. Может, мы неправильно поворачивали дверные ручки. Наверное, их нужно поворачивать не вниз, а вверх».
Она не ответила.
«Когда-то ведь огонь погаснет. Не может же гореть вечно!»
Я чувствовал себя совершенно обессиленным. Однажды я слышал, что в подобных случаях дышать нужно неглубоко, чтобы поменьше вдыхать раскаленный воздух. Поэтому я старался не делать глубоких вдохов.
«Огонь сильнее воздуха. И поэтому воздух быстро накаляется».
Я не помнил, кто рассказывал мне это.
Стоявшие на полках бутылки с вином взрывались, как маленькие осколочные бомбы. Руками мы инстинктивно пытались закрывать головы от бутылочных осколков. Однако несколько осколков в меня все- таки попало, да и в мать наверняка тоже.
Но постепенно до моего сознания дошло, что снаружи кто-то барабанит по двери подвала. Я осторожно поднял голову и увидел за оконной решеткой чью-то тень. «Фрау Гемберг!» — услышал я голос Рольфа. Думаю, он кричал уже давно.
Потом в подвал через окно полилась вода.
Я слышал, как снаружи кто-то непрерывно бегал. Шаги то удалялись, то приближались, и тогда в подвальное окно потоками лилась вода. Потом что-то застучало возле дверей, и чей-то незнакомый голос сказал:
«Нужно охладить дверь».
Вслед за этим послышался громкий голос Редлиха:
«Мне нужна стамеска! Принеси мне стамеску из гаража!»
«Значит, гараж остался цел», — сказал я себе. — «Тогда не так уж все плохо».
«Фрау Гемберг!» Теперь кричал старый Редлих. Через оконную решетку я отчетливо видел его фигуру. «Вы не ранены? И сын ваш тоже? Вы можете подняться наверх?»
«Мы оба в полном порядке», — ответила мать. «Слышишь, тебя ведь тоже спрашивают», — обернулась она ко мне.
Я промолчал.
Наверху старый Редлих яростно долбил стамеской решетку подвального окна. Через короткое время он сдвинул решетку с места и с грохотом отбросил ее в сторону.
«Спасибо!» — крикнул Редлих кому-то за его спиной. — «Теперь мы сами справимся. А вы можете позаботиться о других домах».
«Макс!» — крикнул Рольф. — «Я сейчас просуну вам через окно табуретку и старый ящик. Если табуретки будет недоставать, поставь на нее этот ящик».
Я поставил ящик ребром на табуретку и придерживал его, пока мать вылезала наверх. Когда она исчезла наверху, встал на табуретку я. Редлих протянул через подвальное окно свои громадные ручищи и вытащил меня наверх.
Он отвел нас с матерью в гараж и бегом вернулся к развалинам дома.
«Мне нужно спуститься в подвал — вдруг там можно еще что-то спасти!» — крикнул он Рольфу.
Тот побежал следом.
«У тебя не получится — ты не сможешь пролезть через окно. Давай лучше я полезу!»
Спустившись в подвал, Рольф крикнул мне оттуда, чтобы я принес ему фонарь.
«Он лежит в гараже, на полке у задней стены!»
И действительно, на одной из полок я нашел фонарь. Мать, свесив ноги, сидела на токарном станке.
«В доме наверняка есть комнаты, которые можно как-нибудь восстановить и жить в них», — сказала она.
Я почти не слушал ее. Схватив фонарь, я побежал к развалинам дома.
Наклонившись к подвальному окну, старый Редлих спрашивал Рольфа — не может ли тот проверить, остыла ли дверь подвала.
«Ручки еще не поворачиваются», — через некоторое время крикнул Рольф, — «но дверь уже достаточно остыла».
Через окно я протянул ему фонарь. «Может, попытаемся открыть подвал снаружи», — предложил я Редлиху. Через разрушенный потолок прихожей, подняв голову, можно было рассмотреть остатки комнаты Рольфа. Пробравшись через дымящуюся еще кое где груду щебня, мы стали спускаться по лестнице вниз.
«Осторожно, не наступи случайно на что-нибудь. Эти янки сбрасывают особые зажигательные бомбы — стоит до них дотронуться, они сразу намертво приклеиваются, как смола. Дьявольская штуковина!»
Диван, на котором еще несколько часов назад сидела мать, со сломанной спинкой лежал на лестнице возле гостиной. Остальная мебель, покрытая толстым слоем известковой пыли, была невредима.
Мы перелезли через диван и благополучно спустились по лестнице вниз, к железной двери подвала. Редлих осторожно дотронулся до ее верхней ручки.
Ручка уже остыла. «Рольф?» — постучал ладонью по двери Редлих.
«Я хотел через окно передать вам наверх пакеты и бутылки, но вы куда-то запропастились», — донеслось из подвала.
«Мы попробуем открыть дверь», — прокричал в ответ Редлих, пытаясь повернуть дверную ручку.
«Изнутри ручки поворачиваются», — послышался голос Рольфа.
«А снаружи — нет».
Редлих, охая, отошел от двери.
«Думаю, обе ручки сместились, поэтому и не поворачиваются», — предположил я.
«Макс!» — снова донеслось из подвала.
«Что?»
«Моя униформа стала похожа на половую тряпку, теперь ее можно выбросить».
«Тогда тебя арестуют!» — насмешливо отозвался я.
Изо всех сил Редлих потянул обе ручки.
«Папа, держись! Тяни! Тяни посильнее! Мы одолеем эту дверь!» — закричал Рольф.
«Погоди хвастаться, дай мне сперва войти», — простонал Редлих, из последних сил потянув кверху обе ручки. «Давай, помоги!», — попросил он меня. «А ты» — крикнул он Рольфу, — «жми на дверь изнутри!»
Мы оба были совершенно мокрыми от пота. Наконец дверь медленно подалась.
Редлих вошел в подвал и обнял сына. «Нужно вынести отсюда уцелевшие вещи, не то опять что- нибудь свалится нам на голову. А свои осколки успеешь забрать позже. За работу!»
Между тем совсем рассвело. Кое-где в саду деревья еще тлели, но при дневном свете это уже не так бросалось в глаза.
Мы принялись выносить из подвала пакеты с мукой и сахаром и бутылки с вином. Вынесенные вещи мы передавали матери, которая все аккуратно складывала.
Рольф принес из подвала какой-то ящик. «Папин неприкосновенный запас — краковская колбаса», — показал он мне его содержимое. — «Ужас какой тяжелый ящик! Этим ящиком можно кого-нибудь прикончить!»
