— Я был бы раздавлен. Но кто может знать, что чувствовал Кельвин? Он замкнулся. Мой брат никак не проявлял свое горе, только почти ничего не ел. Когда же Кельвин решил, что уже достаточно, и начал опять есть как обычно, то вел себя так, словно никогда раньше с ней не встречался. Его скорлупа стала еще толще. — Том смущенно посмотрел на Дебору. — Это похоже на историю человека, который пережил достаточно, чтобы совершить самоубийство?
Ей хотелось возразить, но она не смогла.
— Он был несчастлив.
Том тяжело опустился на скамейку.
— Мои родители наверняка это знали. Но никто из нас ничего не сделал. Мы могли ему помочь. Но не помогли.
— Разве это была ваша обязанность?
— Возможно, нет, пока я был ребенком, но с тех пор прошло много времени. — Том посмотрел на нее. В его глазах было страдание. — Кельвин мой брат. Я должен был любить его. Но как можно любить человека, который все держит в себе? Мы никогда не были настоящими друзьями. Брата ведь любишь только потому, что он твой брат, так ведь? И если ты его любишь, то разве не должен поддерживать с ним связь и интересоваться, все ли у него в порядке?
У Деборы не было ответов. Она села рядом с Томом.
— Вы сказали, что были единственным родственником Кельвина. Значит, ваши родители умерли?
— Да.
— Ваш папа скончался после того инсульта?
— Нет. Он выздоровел. Но уже никогда не ощущал вкуса еды. Он решил уйти на пике славы. Съехал на машине с моста посреди ночи вместе с сидящей рядом женой.
— Самоубийство?
— Нет. Вскрытие показало, что был еще один инсульт. — Том хмыкнул. — Можете представить, что я выслушал от Селены, когда рассказал ей об этом. Все это время она думала, что они погибли по вине пьяного водителя. Видимо, ей так сказал Кельвин. Возможно, ей кажется, что, подав на вас в суд, она отомстит за смерть Кельвина и наших родителей. — Он посмотрел на Дебору. — Я знал, что Селена расстроилась, когда в отчете не была доказана ваша вина, и знал, что она подумывает о судебном иске. Когда же она, в конце концов, мне об этом рассказала, я попытался ее отговорить, потому что у меня было ощущение, что Кельвин частично виноват в собственной смерти. Мне казалось, его жена не захочет, чтобы об этом стало известно всем. До вчерашнего вечера я не знал, что Селена действительно ходила к окружному прокурору. Мы сильно поссорились из-за этого тогда и сегодня утром. Когда я заговорил о самоубийстве, она пришла в ярость.
— Она не заметила ничего странного в поведении мужа незадолго до его смерти?
— Нет.
— Он предпринимал попытки самоубийства раньше?
— Насколько я знаю, нет. Но Кельвин все время был глубоко несчастен. Может быть, его это доконало.
Дебора помолчала. Затем тихо спросила:
— Вы думаете, это самоубийство?
Том с минуту внимательно смотрел на нее, прежде чем перевести взгляд на ручей.
— В трудные минуты — да. И считаю себя виноватым.
Она дотронулась до его плеча.
— Нельзя так поступать с собой, Том. В какой-то момент ваш брат сам стал отвечать за себя. Думаю, вам кажется, что вы должны были найти способ остановить его, но у ответственности есть предел. Кельвин сделал выбор. Иногда нам приходится уважать чужой выбор. — Она спохватилась и нахмурилась. — Извините. Возможно, это некстати, но я только что рассказала своему отцу.
— О чем?
— О встрече с вами. Он считает, что это не очень удачная идея.
Том поймал ее взгляд. Ее рука все еще была на его плече. Прежде чем Дебора успела ее убрать, он накрыл ее ладонь своей.
— Скорее всего, ваш отец прав, — сказал Том так тихо, что, если бы они не сидели так близко, она ничего бы не услышала.
Их пальцы переплелись.
— Что между нами происходит? — тихо спросил Том.
Дебора проглотила комок.
— Не знаю.
— Сейчас неподходящее время.
— Очень.
Он притянул ее ладонь к своей груди, и она ощутила биение его сердца, затем медленно, аккуратно положил на скамью. Дебора осторожно переплела свои пальцы с его пальцами.
Ей хотелось встать и уйти. Она думала, что это самый безопасный выход из ситуации. Но она так долго играла по правилам, что безопасность ее больше не привлекала. Существовало слишком много причин, почему ей не следовало держать Тома за руку, не последнее место среди которых занимало благополучие Грейс. Но его кожа была такой теплой, а пальцы такими сильными. Деборе нужен был их покой.
— Проблема с самоубийством в том, — сказал он, — что без записки ничего нельзя доказать.
Дебора не убрала своей ладони.
— А записка есть?
— Нет. Пока нет. Я ищу ее.
— Если бы Селена ее нашла, она бы вам сказала?
— Думаю, ее бы выдало лицо. Селена не принадлежит к женщинам, которые могут что-то скрывать.
— Ваш брат мог оставить записку где-то в другом месте?
— Я проверял его кабинет в школе. Там нет. Есть еще абонентские ящики. Мне все время что-то пересылают. Еще у него было с полдюжины ячеек в разных банках. Я обнаружил только две. У Кельвина были некоторые сбережения. Эти деньги достанутся Селене, и если она продаст дом, то тоже что-то получит.
— Его жизнь была застрахована?
Том погладил большим пальцем ее ладонь.
— Есть небольшая страховка, которая входила в его контракт.
— Не та, которую Селена может получить в случае его смерти?
— Нет, другая. Но и ее не выплатят, если окажется, что произошло самоубийство.
Он посмотрел на Дебору. Ему не обязательно было говорить, что предсмертная записка нужна была ей, а не ему. Ирония этой ситуации отражалась в его глазах.
Дебора понимающе кивнула и прошептала:
— Мне пора возвращаться на работу.
Протянув свободную руку, Том приподнял ее солнцезащитные очки. Он ничего не сказал, просто долго смотрел на нее, прежде чем вернуть очки на место. Затем поднес руку Деборы к своим губам и поцеловал ее пальцы.
Дебора вернулась в машину почти с тем же ощущением утраты, с каким ехала сюда. Тогда она горевала по тому, что было. Теперь она горевала по тому, что могло бы быть.
Ирония была в том, что она и представить себе не могла, что захочет этого.
18
