слышала уже достаточно всяких молитв. За час до рассвета он украдкой пробирается на маяк и едва дыша взламывает дверь кладовки. Пеленает вялую, апатичную девочку в толстые одеяла, крепко прижимает к груди, выносит, точно какой-нибудь сверток, и бежит вниз к причалу — смелая операция, немыслимая десять лет назад, когда он редко бывал трезвым. Кроме них, на маяке только смотритель Колин Шэнкс, но он возится наверху с рефлекторами, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть сквозь плотную пелену брызг. Шторм — подарок от Бога.
Огромные волны поднимают и относят их от острова. Билли изо всех сил работает веслами, стараясь удержать лодку, но от него ничего не зависит. Дождь хлещет мощными горизонтальными потоками, свитер промок, с форменной фуражки стекают ручьи воды. Он знает, что в библиотеке маяка висит табличка с именами шести смотрителей, утонувших при подобных обстоятельствах, и что если его смоет за борт, помощи ждать неоткуда.
Две волны сталкиваются, взрываясь пеной, поднимают утлую лодчонку и бросают к берегу. Когда она опускается, Коннор успевает глянуть на девочку, которая полными надежды глазами смотрит на него поверх одеял.
— Я не брошу тебя, малыш, — выдыхает он первое доброе слово, услышанное ею за много недель.
Он изо всех сил работает веслами. Лучи маяка прорезают туман и дождь. Вдалеке гудит корабль. Маленькая лодка вздымается и опускается вместе с похожими на горы волнами, и скоро они уже различают мерцающие фонари на берегу.
— Уже близко, — говорит Билли Коннор. — Я не брошу тебя. Мы найдем тебе новый дом, обещаю.
Но едва он успевает произнести эти слова, как жестокая волна обрушивается на лодку и затягивает ее в бездну.
— Никто не мог выжить, — сказала Лесселс, как бы все еще отрицая эту возможность. — Они нашли фуражку смотрителя, ее вынесло на берег, а лодку просто разнесло в щепки. Невозможно после такого остаться в живых. Мы молились за нее и не говорили о ее душе, так как вовсе не собирались ненавидеть ее.
— Но не все считали, что она погибла, — твердо сказал Гроувс. — Авраам Линдсей…
— Да, — согласилась Лесселс. — Линдсей говорил, что знает ее лучше, что сила в ней была с самого начала, а теперь прибавилась еще и сила Зверя. Он не верил, что она так легко может умереть, и напоминал нам, что тел не нашли.
— Но вы предпочли остаться при своем мнении.
— Да.
— Потому что не могли жить с мыслью, что она жива.
Ее как будто застигли на месте преступления.
— Из-за того, что вы с ней сделали. Ведь это самое главное.
В комнате повисло виноватое молчание.
— О чем это вы? — вмешался Флеминг. — Что вы имеете в виду? Что вы с ней сделали, мадам? Против вас выдвинуто серьезное обвинение, и будет лучше, если мы узнаем все сейчас, это в ваших же интересах.
Она покраснела и попыталась собрать все свое мужество, необходимое для признания.
Лодка перевернута. Ее разносит в щепки. Смотрителя нигде не видно, а маяк похож на далекий обелиск. Девочку поднимают и опускают волны. Она начинает тонуть в мерзлой воде, а потрясение настолько велико, что девочка уже хочет умереть.
До сегодняшней ночи море было для нее лишь отвлеченным понятием. Что-то она читала в книгах, что-то видела мельком, с большого расстояния, и слышала шум волн, разбивавшихся о стены маяка.
«Ты не умрешь, малыш».
На нее надвигается еще одна громадная волна. Когда вода ударяет Эвелину, как карающая длань, она закрывает глаза. Из рук вырывает и относит волной обломок лодки, море поглощает ее.
Во рту морская вода, соль разъедает раны, она с головой погружается в пузыри и черноту. Но под водой удивительно тихо. Луч маяка коротко прорезает набегающую волну и освещает призрачную фигуру бесчувственного Билли Коннора, опускающегося в глубину, как будто кто-то тянет его на веревке.
«Ты не умрешь, малыш».
Она не знает, откуда у нее берутся силы, но вдруг понимает, что нужно действовать. Она начинает бить ногами и руками, лягаться, пинаться, сначала из протеста, но вскоре для того, чтобы проложить себе путь к поверхности.
«Ты не умрешь…»
Она вырывается на поверхность, кашляя и хватая ртом воздух. Волна поднимает ее к слабо освещенному небу, и она различает мерцание береговых огней. Она никогда прежде не плавала и не имеет представления, откуда берутся ясные воспоминания.
Она пробивается сквозь воду, как Робинзон Крузо.
Макнайт вздохнул с облегчением.
— Девочка спасена, Эвелина?
— Девочка жива, — подтвердила Эвелина, как бы удивившись этому.
— Семья смотрителя?.. Это они ее нашли?
— Смотрителя… — Она кивнула и нахмурилась, вспомнив судьбу славного смотрителя.
— А они — семья смотрителя — ее куда-то увезли?
Она кивнула.
— Здесь оставаться небезопасно, они это знают. Ноу них есть родные… в Ирландии?
Она опять кивнула.
— И за девочкой там хорошо смотрят. Она поправляется и растет.
У Эвелины навернулись на глаза слезы.
— Все хорошо, — сказал Макнайт. — Кроме того, что она ничего не может забыть, правда? Она хочет стереть все из памяти, но какая-то сила внутри этого не позволяет.
У Эвелины задрожал подбородок.
— Потому что на маяке случилось что-то ужасное. Такое, что нельзя выразить словами. С маленькой девочкой что-то случилось, верно?
Она пристально посмотрела на мерцающее пламя, и ее зрачки снова сузились.
Канэван убрал свечу.
— Эвелина, — прошептал он и выступил вперед, чтобы защитить ее, дольше выносить это было невозможно. — Эвелина, — повторил он, напоминая ей о себе.
Но Макнайт, подойдя так близко к откровению, отметал все помехи.
— Что там случилось? — спросил он, удерживая ирландца. — Что они с ней сделали? Скажите мне, что вы видите, Эвелина. Вырвите из себя и отпустите!
Эвелина пыталась заговорить, она хотела освободиться и все же сопротивлялась.
— Они…
— Они что, Эвелина, что они?
— Они… — Ее лицо внезапно побелело.
— Скажите нам, Эвелина, скажите нам скорее!
Всплывшие воспоминания опалили сознание.
— Они…
Но никакие слова выразить этого не могли. Макнайт и Канэван в пугающей тишине смотрели, как вместо объяснения она медленно повернула руки ладонями вверх.
— Боже милостивый, — прошептал Канэван, увидев стигматы.
— Что вы с ней сделали? — настойчиво спросил Гроувс.
