Джессика проснулась от звука открывающейся входной двери. Потом она уловила шорох упаковочной бумаги и запах свежевыпеченной сдобы и ягод.
Краем глаза она наблюдала за Адамом.
— Вставай завтракать.
— Спасибо.
— В доме я ничего съестного не нашел. В прочем, я не нашел даже самой кухни.
— Ее нет.
— Чем ты тогда питаешься?
— Да знаешь, ем, как птичка. То одно клюну, то другое. Предпочитаю питаться вне дома. Для этого есть всевозможные заведения. А домой покупаю одну гастрономию.
Адам выглядел так, словно внезапная острая боль охватила все его тело.
— Приятного аппетита, Джессика.
Джессика включила телевизор и завтракать пришлось под аккомпанемент биржевых новостей и спортивных репортажей. Пропасть между ними становилась все больше.
Молчание затягивалось, царящая тишина напоминала неловкость двух влюбленных, которые никак не могли соединить потрясающий секс с реальностями бытовой жизни. Одно с другим никак не клеилось.
И вдруг Джессика поняла, в чем крылась причина молчания Адама. Ему не терпелось уйти.
И чтобы спасти свою гордость от унижений, она встала из-за стола и направилась в спальню.
— У меня на десять назначена важная встреча, солгала она, не моргнув глазом.
Удовольствия когда-нибудь кончаются. Пришла пора одеваться и отправляться на работу. В шкафу она отыскала свой самый нарядный костюм, чтобы улучшить настроение, и только было собралась его надеть, как совсем рядом услышала голос Адама.
— Джессика!
Адам стоял в дверях. Она мило, но сдержанно улыбнулась, словно безропотно и с пониманием разрешала ему удалиться.
Он подошел к ней ближе, но ответной извиняющейся улыбки на лице так и не появилось. Что было уже хорошим знаком.
— Мне надо ехать на работу, — начал объяснять ей Адам. И это было началом торжественной прощальной речи.
— Конечно. Я все понимаю.
Он сел на кровать, чтобы обстоятельно продолжить объяснения.
— Все получилось спонтанно. Этого не надо было делать. Прости меня, если можешь. В Чикаго я не надолго и скоро уеду. Но я хочу, чтобы ты знала: прошлой ночью я был счастлив.
Звучало это замечательно. У нее чуть ноги не подкосились, а костюм все-таки выпал из рук.
— Я тоже.
— Нам так и не удалось ни о чем поговорить.
Джессика улыбнулась.
— Что верно, то верно. Мы были заняты другим.
— И на работе ты все время в делах. Но все в конечном итоге уладится. Клянусь, что для тебя я сделаю даже невозможное.
Когда он так смотрел, ему нельзя было не верить.
— У меня были все основания тебя возненавидеть.
— Я хочу, чтобы мы были вместе. Не знаю, что из этого может получиться. Это мое желание, и я чувствую, что оно верное.
— Боюсь, что с такой скоростью я проиграю не только пари, Адам, а значительно больше.
— Тебе нечего опасаться.
— Ну, почему же? — в голосе Джессики было значительно больше смелости, чем в ее душе.
— На этот счет у меня есть конкретные соображения, — туманно начал объяснять Адам.
Джессика задумчиво на него посмотрела.
— До конца пари осталось шесть дней. И, по-моему, ты намерен его проиграть, Тейлор.
Хитрая ухмылка появилась на его лице, и на секунду от затянувшегося и гнетущего напряжения не осталось и следа.
— Есть идея. Если от нормальной жизни нас отделяют шесть долгих дней, то не провести ли их нам достойно? Всякий раз я буду придумывать что-нибудь новенькое, и, скажем, до истечения срока пари удивлю тебя своей изобретательностью двадцать четыре раза. Идет?
— То есть ты решил удивлять меня своими любовными играми по четыре раза на дню? Здесь кроется тонкий подвох.
— Хитрость здесь только одна: иногда меня придется кормить. Но кухней, пожалуй, придется воспользоваться моей.
Джессике нужно будет регулярно готовить? Этого только не хватало.
— Это нечестная сделка. Я облечена куда большими правами и вытекающими из них обязанностями.
— А я не жадный, — сказал Адам.
— По-моему, я влюблена.
Адам вихрем подлетел к Джессике и увлек за собой на кровать. Работа была забыта.
Джессика появилась в офисе в середине дня. Казалось, что никто и не заметил ее длительного отсутствия. Адамом и вовсе никто не интересовался.
До конца рабочего дня он дважды заглядывал к ней в кабинет. Сначала, чтобы позаимствовать скрепку для бумаги, а потом, чтобы пригласить на ужин. Джессика любезно согласилась: надо же ему было где-то демонстрировать ей свои уникальные любовные заигрывания. Жизнь становилась насыщенной и даже чересчур.
Вечером от отвез ее домой на своей машине, и в гараже по дороге к лифту они целовались у каждого опорного столба. Таких столбов оказалось на их пути семнадцать. А раньше она их не замечала.
Он остался у нее на ночь. И снова слов было сказано мало. В их отношениях что-то менялось, но никому не хотелось задаваться конкретными вопросами. Слова могли разрушить тот зыбкий фундамент, который начинал складываться сам собой, помимо их воли.
В течение всей последующей недели он взял себе за правило приезжать к ней каждый вечер. После работы он отправлялся в гостиницу, брал очередной комплект сменного белья и ехал к Джессике. Он помогал ей в ее тренерской практике, обзванивал местные рестораны и заказывал ужин на дом. В общем делал ее жизнь сказочной. А по ночам они, как и было условлено, не занимались любовью. Что ни в коей мере не означало, что Адам не искал новых путей, чтобы доставить своей спутнице удовольствие. Некоторые ночи были откровенно глупыми, некоторые трогательно нежными, и все они были запоминающимися и полными специфического очарования. Засыпать влюбленным приходилось усталыми и изможденными своими безудержными играми. Джессика перестала думать о своей карьере и о том, что в скором будущем сулит ей работа.
Она жила теперь только настоящим, и оно было столь прекрасным, что было бы безумием торопить время.
В начале мая самым лучшим местом для проведения выходного дня в Чикаго были открытые трибуны центрального стадиона. Воскресное утро было ветреным, но погожим для проведения бейсбольных игр. Всем болельщикам это предвещало массу удовольствий.
Адам любезно вызвался доставить прохладительные напитки по выбору Джессики. Она заказала пиво, ведь на поле играли ее любимые «Акулы», и матч обещал быть захватывающим. Пока Адам промышлял в барах, Джессика всматривалась в толпу, отыскивая среди многочисленных болельщиков Мики и Пита О'Коннелла, приятеля Адама.
Оглянувшись назад, она увидела, что Адам возвращается. С большим удовольствием она наблюдала восторженные или оценивающие взгляды женщин, обращенные на ее избранника.
Но он был ее кавалером, остальным не стоило беспокоиться. Плотная трикотажная фуфайка с вышитым на груди логотипом ее любимой бейсбольной команды смотрелась на Адаме потрясающе.
Это было ее первым подарком Адаму и новым шагом вперед в развитии их отношений.
