— Эль, это было развлечение стражников… Новый заключенный… изменник, которого скоро вздернут.
— Бедный… У тебя живого места нет на спине, — прошептала она. — Они выбрали тебя для своего развлечения? Но это жестоко! И истязание повторялось, не так ли?
Он отвернулся, помрачнев.
— Тебе не надо об этом знать.
Она вытирала слезы, но они градом катились по щекам.
— Я должна знать, Шон.
— Но какая разница? Шрамы зажили.
— А ты? Шрамы в твоей душе остались, не так ли?
Он наклонился над раковиной и стал умываться. Она подошла и положила руку на страшные шрамы.
Он не успел отстраниться.
— Почему тебя посадили в одиночку, Шон? — спросила она тихо, не убирая руки.
Он не двигался. Потом сказал:
— Я убил сокамерника.
Она задохнулась от ужаса.
Он так резко обернулся, что ее рука повисла в воздухе.
— Как… Ты убил? — прошептала она, не веря своим ушам. Он не мог!
— Не смотри на меня так…
— Но я не понимаю…
— Я защищал другого человека… юношу, совсем мальчика! — Глаза его сверкнули. — Никто не вступился за него, кроме меня.
Она закрыла рот рукой. Как много он перенес и сколько еще не рассказал. Сколько мучений может вынести человек.
— Ты защищал мальчика?
— Они приставали к нему… Я должен был это прекратить!
Она поняла скрытое значение его слов, и это было страшно.
— Он все равно умер… тот парень, Брайен. Он погиб после очередного нападения. Я не мог мириться с этим зверством и убил одного из этих ублюдков.
Она все плакала и не могла остановиться. Оплакивала мальчика по имени Брайен, плакала от жалости к Шону.
— Эль, перестань плакать, — умоляюще сказал он. Она кивнула и вытерла глаза.
Он вдруг схватил ее за руку:
— Все давно кончено… Забудь.
Его прикосновение было как удар тока. Она вдруг почувствовала его близость, видела перед собой обнаженную широкую грудь, и знакомая горячая волна прошла по телу. Подняла глаза, боясь, что выдаст себя. Как ей справиться с непреодолимым и пагубным для нее влечением?
Он выпустил ее руку и отошел.
— Начальник тюрьмы был уволен вскоре после моего заключения. Новый оказался пьяницей. Я тогда ничего не знал. Откуда мне было знать, все открылось после моего побега. — На его лице отражалась целая гамма чувств — отвращение, физическое страдание, душевная боль. — Я думал, что так и умру в этой черной яме.
— Ты хочешь сказать, что новый начальник не знал о твоем существовании?
Он кивнул:
— Но это и к лучшему. Иначе я был бы повешен.
Она представить не могла, как можно поступать так жестоко, запереть человека в каменном мешке, подвергать издевательствам, и он понятия не имеет, что ждет его, сколько продлится эта пытка.
— Но кто-то приходил навестить тебя за эти два года? Хоть один человек? Тебе приносили какую-то еду? Как ты выжил?
Он оборвал ее:
— В двери подвала была щель. Стражники развлекались, бросая мне, как собаке, какие-то объедки, они находили это забавным. Начальник тюрьмы не знал, что меня заперли в этой яме. Я сидел в темноте, не видел никого, Эль, пока мне не удалось бежать. — Плечи его сотрясались, он вдруг яростно ударил кулаком по оловянной раковине.
Она вздрогнула:
— Мерзавцы… Но как ты смог убежать?
Она видела, что он постепенно успокаивается, дрожь проходила.
— Я взял начальника тюрьмы в заложники.
— Второго, про которого ты говорил, значит, он все же узнал о твоем существовании?
Он покачал головой:
— Нет, это был уже третий. Лорд Гарольд. Он пришел выразить сожаление и
Он стоял, опершись руками на край раковины и глядя вниз, погрузившись в воспоминания. Когда Эль положила руку ему на спину, он вздрогнул.
— Ты, должно быть, задолго составил план побега и ждал удобного случая. Например, именно такого. Ждал, что кто-нибудь все-таки придет к тебе.
Он согласился:
— Да, так и было.
Глаза его были пустыми, побелевшими от ярости, и она вздрогнула. Он прошел через ад, но сейчас его выражение действительно напугало ее. Нет, надо прогнать страх, она не должна его бояться, если поставила перед собой цель спасти его.
— Слава богу, все кончено.
Он поднял брови:
— Ты так думаешь? — И отошел от нее.
Она снова спросила, не сводя с него взгляда:
— Но когда был суд? Ведь перед тем, как заключить в тюрьму, тебе должны были вынести приговор.
— Так происходит сплошь и рядом… Ты не знала? По закону военного времени. — Он сел и в изнеможении уронил голову на руки.
Ей больше всего на свете хотелось сейчас обнять и утешить его, но она знала, что он не позволит.
— Но ведь тогда твое заключение было незаконным? И дело должно быть пересмотрено.
— Может быть. — Он поднял голову, но взгляд ничего не выражал. — А может быть, и нет.
— Ты больше никогда не будешь страдать, никогда, слышишь?
— Не надо меня жалеть.
Они встретились глазами. Как она могла остаться равнодушной, не пожалеть его? Эль понимала, что, если сейчас станет настаивать на продолжении разговора, это вызовет раздражение. Но не могла остановиться.
— Тебе снится кошмар, темнота и одиночество… Или что-то еще?
Он снова помрачнел.
— Шон. — Она все-таки сделала попытку. — Это связано с Пег? Она тебе снится?
Он вскочил.
— Ну почему ты не даешь мне покоя? Почему все время должна выпытывать?
— Потому что я хочу тебе помочь, — она пыталась говорить убедительно, — помочь забыть весь ужас последних двух лет.
— Это невозможно!
— Ты не хочешь вернуться к настоящей жизни! — воскликнула она. — Или ты предпочитаешь
