абсолютно на всех остовах и железках многочисленные следы от пуль. Чуть ли не по три штуки на квадратный сантиметр. Словно прошел тут стальной ливень. Страшное впечатление.
Пока мы ехали мимо заставы, никто из пограничников не проронил ни слова. Каждый представлял, какой ужасный бой вертелся тут огненным хлыстом.
За новым поворотом открылся заброшенный кишлак. Жители покинули его перед нападением на заставу, и после разгрома никто в свои дома не вернулся. Боялись, что военные начнут мстить. Мстить никто не стал. Но и жители не вернулись.
Сначала дорога шла мимо верхней части кишлака, потом неожиданно изгибалась под каким-то лихо закрученным углом и проходила мимо нижней части поселения. Очень удобное место для засады. Развернуться в случае нападения совершенно негде.
На въезде в кишлак в проеме окна что-то блеснуло.
Чисто автоматически я воскликнул:
— Снайпер!
Все тут же пригнулись к броне, вскинув автоматы. Танкист, торчавший по пояс из люка, чертыхнулся и вмиг достал бинокль.
— Это осколок стекла, — сказал он, переведя дух.
Уф!
— А молодец, журналист! — прокричал сквозь грохот мотора капитан Федулов. — Глазастый!
Колонна повернула и пошла вниз. Мимо плыли заброшенные дворы, разбитые хижины. На веревке… развешанное для сушки белье: какие-то майки, бабайские халаты, панталоны.
Я указал на них капитану.
Он только ухмыльнулся и стал демонстративно смотреть куда-то прямо. Словно не хотел этого видеть.
Я насторожился, но промолчал.
Кишлак миновали благополучно. И через триста метров подъема колонна выехала на небольшое плато. Машины остановились.
Я спрыгнул на землю.
— Оч-ч-чень неосмотрительно, — догнал меня голос Александра Петровича.
— Э, что?
— Мины. Если уж прыгать, то только на следы от машин, — и он спрыгнул спереди, на запекшиеся следы танковых гусениц.
Как можно осторожнее, на цыпочках, я добрался до ближайших следов. И только после этого вздохнул спокойно.
Солдаты рассредоточились по площадке и лениво заняли оборону. Солнце палило нещадно.
Капитан дал мне бинокль:
— Ты, как самый глазастый, смотри, не проворонь нашу группу, — и указал рукой направление.
Минут десять я то и дело прикладывался к биноклю. Потом мне надоело. И я стал играться, разглядывая соседний сектор.
— Если войсковая операция идет нормально, значит, где-то сидит засада, — изрек капитан военную мудрость.
Между камнями что-то мелькнуло.
— Группа, — сказал я тихо.
— О! Ну я же сказал, что он глазастый! И где она? Я показал в сторону соседнего гребня и передал ему бинокль.
Капитан припал к окулярам:
— Едрит твою налево с правым поворотом! Подразделение к бою! Духи!
Застучали башмаки по броне. Башни танков поплыли в сторону угрозы.
Слева от боевиков, по узенькой тропинке уматывала наша маневренная группа. Ее преследовали. Поочередно прикрывая друг друга, фигурки опадали на одно колено, лупили куда-то назад и бежали к нам. Группа, которую мы засекли, пыталась выйти им наперерез. Группа не учла только одного — наша маленькая армия ее уже заметила. Как только послышался треск первых выстрелов, капитан заорал: «Огонь!» Оба танка плюнули разом, и на гребне взлетели облака щебня и пыли.
— Фиг ли ты тут стоишь? — крикнул мне капитан. — Бегом за броню! Бинокль! Следи за тылом!
Я поскакал по следам и встал за танком.
Духи идиотизмом не страдали. Расстояние между нами было приличное, поэтому они не стали стрелять по нам из автоматов. Все равно меткости никакой. После повторного залпа моджахеды поняли маневр военных. Попытайся они выйти наперерез группе разведчиков, неминуемо угодили бы под снаряды. Боевики попрятались за огромные валуны и не высовывались. Группа, которая преследовала разведчиков, также оказалась сообразительной и прекратила преследование.
Маневренная группа бегом влетела на площадку. Часть ее запрыгнула в «Урал». Другие залезли на броню. Никто ничего не спрашивал. Никто не отдавал никаких приказов. Главное сейчас — смыться. Все это понимали и действовали слаженно, как часовой механизм.
Взревели загруженные десантом машины и резво поползли домой.
Меня терзал один вопрос. Я повернулся к Федулову:
— Белье, которое мы видели в одном из дворов. Там ведь точно кто-то есть.
— Духи там, — ответил капитан под лязг гусениц.
— Как это?
— А так это! Им же надо где-то ночевать? Как, по-твоему? Вот они там и остановились.
— Они же могли нас накрыть!
— Могли. Да и сейчас могут. Но не станут.
— Это почему же?
— Мы же за ними гоняться начнем. А на фига им лишние проблемы? Они пришли — ушли. Никого не трогают. Мы тоже их не трогаем. Нам проблемы тоже не нужны.
Меня такое объяснение не успокоило. Но я промолчал. Федулову виднее.
При подъезде к кишлаку капитан, перекрывая рев моторов, заорал:
— К бою! Без команды не стрелять!
Все уже и так держали автоматы на изготовку.
В молчаливом напряжении проехали кишлак.
Белье с веревки исчезло. Духи, наверное, проснулись и даже успели позавтракать. До нашей колонны им не было никакого дела.
— Повезло! — заметно повеселел Федулов. — Я боялся, что эти боевики окажутся из группы преследования. Тогда нас могли очень сильно накрыть.
Колонна вползла на заставу. Здесь слышали стрельбу из танков и уже заняли круговую оборону. Увидев нас, бойцы облегченно вздохнули. Разведчики, сухонькие, жилистые мальчишки, совсем не похожие на Рэмбо, один за другим спрыгивали на землю и бежали к командирскому блиндажу. Только сейчас я обратил внимание, что каждый из них нес на плечах по огромному рюкзаку. Бойцы ныряли под землю, оставляли там поклажу и снова группировались у входа. Лица разведчиков коверкали мрачные молнии.
Я понял, что стряслось нечто нехорошее. И бедствия только начинаются. Особенно не понравилось настойчивое преследование моджахедов. Нелюбовь к военным — понятно. Но такое упрямство как-то не вязалось с их прежней тактикой: удар — отход. Видимо, маневренная группа в этот раз их здорово рассердила и разом заполучила столько горячих поклонников.
Мы с Сашкой сдали оружие и встали покурить, ожидая дальнейших событий.
Через полчаса офицерский люд повалил из блиндажа подышать свежим воздухом.
Федулов отыскал нас глазами и отозвал в сторонку.
Сумерки сгущались. Соседние сопки уже подернулись серой дымкой. Казалось, ее можно потрогать рукой.
— Ребята, разгромленную заставу вы посмотрели. — Тон у Александра Петровича был каким-то встревоженно-извинительным. — Честное слово, я хотел вас уже сегодня вернуть в Душанбе. Но ситуация круто изменилась. Сейчас к нам никто не сможет подъехать. Моджахеды, которые преследовали нашу
