— За знакомство?
Мы выпили, и наши руки забегали по столу, как по роялю. Закуска быстро таяла.
— Чего поделываете в Грозном? — спросил я.
— Изучаю народы Кавказа. Я, вообще-то, ученый. Приехал сюда консультировать наших военных переговорщиков. Генералы ведь толком не знают, с кем имеют дело. Полная безграмотность в местных обычаях!
— Ну, не скажите. Кое-чего они все-таки понимают.
Профессор хмыкнул:
— Это в чем же они понимают? Как деньги делать? Или как общаться с чеченскими полевыми командирами?.. Наши генералы не доверяют аборигенам. И этим все сказано. Кроме того, они не доверяют и нашим ученым! Вот таким, как я… Ну как можно о чем-то договариваться, если не веришь ни противной стороне, ни своим консультантам?
— А ОБСЕ?
— ОБСЕ они тоже не доверяют.
— Тогда к чему все эти переговоры?
— Военным приказывают сверху, — Григорий Алексеевич ткнул вилкой в потолок, — они эти приказы выполняют — в силу своих возможностей. Ну, а боевики… живут по своим законам.
Будто в подтверждение, звонко стукнуло за окном. Граната из РПГ-7, шипя, пролетела где-то рядом. Повинуясь дурному любопытству, мы выглянули из окна. Граната ударилась со всей дури в бетонную плиту блокпоста. Воздух вокруг мгновенно выгорел ярким шаром. Еще через мгновение ударил по окнам звук разрыва.
— Ну, за мир во всем мире? — предложил профессор.
Мы поддержали тост. Колчин затушил свечу на столе. Теперь только луна освещала кухню. Впрочем, справлялась с этим неплохо.
Профиль профессора то проступал бледным пятном в лунном свете, то прятался в тени. Чего пришел? Звали мы тебя?
Григорий Алексеевич безошибочно отыскал в нестойком свете луны наши чашки и, как опытный выпивоха, разлил на слух, по булькам.
— Странноватая война, — продолжил. — Все друг друга мочат нещадно, а бензовозы с нефтью так шныряют в Дагестан и Ингушетию, словно и боевых действий никаких нет. Еще ни один бензовоз не подорвался на фугасе, а военная техника подрывается постоянно.
— Аллаху акбар! — неожиданно заорали под самыми окнами, и черное брюхо ночи распороли автоматные очереди.
— Весело у вас тут, — прокомментировал профессор обыденным тоном. — И что, так каждую ночь?
— Ага. Каждую ночь.
— Рисковые вы ребята.
— Ага. Вот дверь зачем-то вам открыли.
— Ну-ну, — снисходительно простил недвусмысленный намек профессор. — Ну-ну.
— А вы где, собственно, живете, профессор? — снова не без подтекста спросил Сашка.
— У военных. В комендатуре.
— Неплохо… А вот нас туда не пускают… Можно, правда, ночевать в Территориальном управлении. Под охраной и обороной. Но там столько журналистов сейчас! Все друг у друга на головах спят, сидят и едят… В комендатуре небось просторней? А, профессор?
Нет, профессор напрочь отказывался понимать намеки:
— Просторней, просторней. Да скучно, знаете ли, стало. Вот приметил вас возле дома переговоров, решил познакомиться поближе. Это, кстати, не вы ли сделали интервью с командующим группировки?
— Мы. А что? Неужто читали?
— Конечно! В комендатуру поставляют свежие газеты. Ну, относительно свежие, конечно. С задержкой в неделю… Вот тут племянник еще мой, Василий, — сменил тему Вяземский, — тоже в командировке.
— Тоже профессор? — подначил Сашка.
— Нет, скрипач. Дает концерты местному населению. Ну, и вообще хороший человек…
Похоже, подначка за подначку! Профессор и скрипач — вот, оказывается, чего не хватает в нынешней Чечне!
Я демонстративно повернулся к Сашке, игнорируя профессора. Каждому — свое!
— Саш, завтра улетаю поближе к горам. Офицеры из штаба группировки разрешили смотаться туда, где работают мотострелковые подразделения. Обещали показать, как там у них соблюдается перемирие… А к десантникам, понятно, я больше ни ногой!
— Еще бы! — поддержал Колчин. — К десантникам — ни-ни!
Профессор снова встрял: дескать, чем нам вдруг десантники не угодили?!
А тем и не угодили! Я в сердцах экспрессивно пересказал ему историю с «расстрелом». Ну что, профессор, этим военным тоже приказали сверху?!
Вяземский наконец-то хоть чуть-чуть стушевался.
Под нашими окнами боевики в бессчетный раз пели свою излюбленную песню «Аллаху акбар!» и аккомпанировали себе автоматными очередями.
6
Вертолет все-таки домахался своими лопастями, и его утащило в небо. Дверь не закрывали. Боец выставил в проем пулемет на откидной раме, дернул затвор и приготовился к стрельбе. Все, кто сидел в салоне, без команды передернули затворы автоматов, распихали в подствольники гранаты, откинули иллюминаторы, и вертолет со всех сторон ощерился стволами. Даже под хвостом машины была снята половина рампы, и теперь там сидел пулеметчик, обложенный со всех сторон бронежилетами.
Вертушка все выше и выше уходила в небо. Потянулись внизу ниточки дорог и серебряные ленточки рек. Пузырчатые лоскуты «зеленки» перемежались пустыми полями, которые уже который год никто не вспахивал, кроме снарядов и мин. Впереди наплывали горы.
Вертолет вдруг приостановился, подозрительно стукнул винтами и устремился в поросшее лесами ущелье. Мы падали несколько секунд. Когда земля оказалась уже пугающе близко, машина стремительно ушла вбок.
Тут что-то грохнуло за бортом и вспыхнуло до того ярко, что перебило своим светом солнце. Сердце у меня зашлось и упало куда-то в желудок. В нас попали?!
Военный поймал мой взгляд, улыбнулся:
— Не дрейфь! Это отстрелы.
Вертолет через равные интервалы отстреливал по обоим бортам горящие шашки, чтобы уйти от ракет теплового наведения.
Замелькали зеленые верхушки деревьев. Внизу распласталась широкая река с полосами отмелей. Вертолет снижался. Уже различалась щебенка в русле реки. Видны были волны проворной речки, которые прыгали через валуны и, толкаясь, летели дальше. Казалось, мы не летим, а несемся на воздушной подушке.
Машина встала на дыбы, несколько секунд шла стремительно вверх, потом зависла на вершине невидимой горки и снова повалилась на бок.
Мне представилось, как рядом, посвистывая крыльями на виражах, летят наши ангелы-хранители.
— Опять приключений ищешь? — спрашивают они меня, ернически хихикая.
— Это моя работа, — отвечаю угрюмо. — Я должен все видеть своими глазами.
— А ты никогда не задумывался, — язвят они, — что увиденное тобою на фиг никому не нужно?
— Чушь! Мои статьи расскажут людям, что здесь происходит на самом деле. И они поймут…
— Да? Ты сам-то веришь в эту чушь? Ну, представь, открывает человек за утренним кофе газету, читает твою статью и узнает, что — ПОЛНАЯ ЖОПА ТВОРИТСЯ, ТОВАРИЩИ! Настроение испорчено на весь день. Ему страшно. С досады он плюет прямо в газету!
— А мне что, не страшно, по-вашему?! Вот здесь и сейчас!
Ангелы начинают хохотать с каким-то металлическим лязгом. И в следующее мгновение я понимаю, что это лупит наш пулемет.
