шесть по захвату поезда! Я бы назвал его… – Он принялся ощупывать взглядом потолок. – Назвал бы его… Ну, я бы его назвал…
В этом месте его речь была прервана режущим слух на неровные металлические полосы голосом, донесшимся из динамика:
Глава двадцатая
«Пересадочная станция»
– Точно! – воскликнул Ларин и в возбуждении щелкнул пальцами. – Ну-ка, дай-ка! – Он забрал у Игорька коробочку радиотелефона, которую тот с интересом рассматривал, оставив взамен белую милицейскую сбрую вместе с кобурой. Игорек незамедлительно во все это нарядился. Из-за невысокого роста мальчика кобура, которая должна была болтаться подмышкой, опустилась ему на талию. Игорька это, похоже, вполне устраивало.
– Так как, ты говоришь, связаться с твоим начальством? – как бы между делом обратился Женя к угрюмо потупившемуся Савельеву.
– Это зачем? – с подозрением спросил тот.
– Для переговоров о выдаче заложника.
– А мы заложников того… – Рядовой шмыгнул покрасневшим носом. – Не берем.
– Зато мы берем, – сказал Женя. – Тебя, кстати, зовут как?
– Вячеслав… Слава… Славик… – на глазах деградировал Савельев.
– А начальство твое? К нему как обращаться?
– К нему? Ну… Товарищ майор.
– Ага, – кивнул Ларин. – Пригодится. Кстати, номер его не напомнишь?
– Два, два, семь, два, – продиктовал рядовой, – потом нажать красненькую кнопочку, потом ту, что с шариком. Все… Только антенну расправь. Да, в конце тот рычажок, с правого боку, опустить надо до упора.
– Красную, с шариком, вниз до упора… – повторил Женя и поднес трубку к уху. – Так… О! Держи! – И внезапно передал ее мне, добавив шепотом: – Только пожестче с ним, Паш! Ну, как ты умеешь…
Первым моим порывом было вернуть трубку Ларину, но тот, нахально осклабившись, спрятался за спину Петровича. «Ну не сволочь?» – едва ли в последний раз подумал я.
– …чишь-то, а, Славец? – прокричала мне в ухо трубка, без сомнения, майорским голосом. – С посторонними разобрался? Объяснил, что значит «Въезд строго запрещен»? Эй! А почему мы ничего не слышали?
– Пух! – жестко, «как я умею», произнес я. – Теперь слышно?
– А? Что такое? – опешила трубка. – Вячеслав, это не ты? А кто?
– Нет, – ответил я, – это не он.
– В таком случае, рядового Савельева мне! Выполняйте! – отчеканил майор таким тоном, что я машинально протянул трубку адресату. Рядовой беспомощно пошевелил бровями, отчего морщины на его высоком лбу собрались, как складки не по размеру подобранного противогаза.
– Ах, да, – пробормотал я и поднес трубку к его уху.
– Товарищ майор! – обрадовано заголосил Савельев. – Да, я. Да точно, товарищ майор… Нет, у них, но… Да, и автомат тоже… Да я пытался, только их же пятеро. И у одного еще это, прототип какой-то… А я знаю? На вид штука солидная… Так точно, товарищ майор! Только уж вы, пожалуйста… Так точно! – Рядовой мотнул головой, отгоняя от себя трубку, и сказал, не глядя:
– Велел дать вас.
– Значит, так, – начал было я.
– Нет, не значит! – лавиноподобно пророкотал майор. – Уточню обстановку. Ребята уже вышли, так что у вас есть минуты две – две с половиной на то, чтобы освободить рядового Савельева, вернуть ему личное оружие и с поднятыми руками…
– Погодите! – перебил я. Довольно жестко, как мне показалось. – Вам не кажется…
– Нет, это вы погодите! Минуты две – две с половиной, если жить надоело. А если все-таки еще хочется, вы выполните мои условия: Савельева освободить, оружие вернуть и ждать моих ребят с высоко поднятыми руками. Ясно? В этом, и только в этом случае я обещаю вам, что дальше вами будет заниматься гражданский суд. В любом другом – мои парни. Причем, поверьте мне, очень и очень недолго. Таких сопляков, как Славка, среди них нет. Вы меня поняли? Не слышу!
– Что, на голос берет? – участливо спросил Петрович.
Должно быть, выражение моего лица было красноречивее, чем мне того хотелось. Я прижал трубку к груди и покачал головой.
– Ни слова не вставить. Говорит, что выслал за нами отряд коммандос. Грозится, что, если мы…
– Дай-ка мне! Уж я-то вставлю… – Петрович протянул руку. Пальцы у него совсем не дрожали, не осталось даже намека на беспокоившую его не так давно профессиональную «вибрацию». – Я ему по- свойски, по военному объясню, – пообещал он.
И не обманул.
– Але! Говорите, пожалуйста, потише, мил человек, мне шумно! – Петрович подул в трубку и повторил: – Мне шумно. Вы знаете, я уже не молодой, и посему…
Внезапно он ударил радиотелефоном по ближайшему поручню. Так сильно, что у меня не осталось сомнений: по крайней мере для телефона все переговоры остались позади. А для нас… У нас в запасе еще была минута – полторы на то, чтобы что-нибудь предпринять. Например, вспомнить, как переключать автомат с одиночной стрельбы на автоматическую.
– Але! – Петрович как ни в чем не бывало продул телефон. – Эй, майор, тебя там, накх, не контузило?.. Не ори! В следующий раз ударю твоего Славца, аккурат в темечко. Веришь? Я, конечно, уже не молодой, однако ж силы, слава богу, пока не растерял. Так что смотри: если этот парнишка тебе хоть немного дорог… А ты не перебивай, я для тебя, считай, старший по званию. Если все те годки сложить, что я под землей проработал, больше получится, чем у всего твоего отделения вместе взятого. Понял? Что молчишь? Слушаешь? То-то!.. Слушай дальше. Мне пятьдесят восемь лет, и больше всего на свете я не люблю давать обещания и брать на себя добровольные, накх, обязательства. Так не люблю, что делал это за мои неполных шестьдесят от силы раз десять. Но если уж я чего пообещал… – Пластмасса в руке Петровича испуганно хрустнула, костяшки пальцев побелели, а левая щека пару раз нервно вздрогнула. – Я надеюсь, ты понял, что я хочу сказать? Молодец, майор, высоко пойдешь… Так вот, как раз сейчас я, может, последний раз в жизни беру на себя обязательство: если ты, накх, сию же минуту не отзовешь своих архаровцев или не сделаешь чего другого так, как тебе скажет наш старший, то я вот этими, накх, руками возьму твоего рядового за…
Хвала всевышнему, реакция не подвела меня на этот раз. Едва почуяв неладное, я метнулся к Игорьку, презрев боль в левом колене и асимметричном ему плече, и заткнул пальцами уши мальчика, так что продолжения речи Петровича он уже не услышал. К середине фразы я пожалел, что у меня не четыре руки и сочувственно взглянул на Лиду. Однако она не выглядела смущенной. В какой-то момент мне даже почудилось, что на ее лице промелькнуло выражение непритворной заинтересованности. Может, она с филологического? Завидую!.. К концу фразы я отчаянно жалел, что не родился шестируким.
– …об колодец! – закончил Петрович. Затем вытер подбородок и шумно выдохнул: – Или я не заслуженный молотобоец!
Лида оказалась рядом, накрыла мои руки своими нежными прохладными ладошками и заметила снисходительно:
– Кстати, на будущее. Существительное … во множественном числе имеет форму …, а не …! – И посмотрела на меня так, будто хотела добавить: «Правда, Паш?»
– Да знаю я, – устало отмахнулся Петрович. – Только переучиться не могу. Держи, Палыч! Попросил дать старшего.
Переходящая черная трубка вернулась в мою ладонь.
– Я слушаю, – сказал майор, в голосе которого заметно поубавилось майорских интонаций. Сейчас он тянул максимум на старшего лейтенанта. – Я внимательно слушаю, говорите! Ближе к делу, чего вы хотите?
– Во-первых, отзовите своих…
